Вечный день

21

Окончательно проснулась она незадолго до семи часов от сигнала будильника, выдернувшего ее из очередного сна, который совершенно не запомнился. Болело все. Ссадина на щеке воспалилась и распухла. Плечом невозможно было пошевелить, так что при одевании пришлось изрядно помучиться. Собственное отражение в зеркале привело Элен в ужас. Сон с усталостью справиться не помог, что отразилось на цвете кожи, вдобавок покраснел один глаз. Она умылась и неумело, за долгим отсутствием практики, замаскировала следы побоев косметикой.

Вчера перед сном она заглянула в сумку. Хаос там царил не больше обычного, конверт с деньгами оказался на месте, как и документы. И даже маленький амулет, что она нашла в трюме баркаса с мертвецами, притаился между тюбиком солнцезащитного крема и нераспечатанной пудреницей. На нем все еще оставалась какая-то грязь, и Хоппер поспешно смахнула ее, прежде чем успела разобрать, не органического ли она происхождения.

Одевшись, она тихонько спустилась на первый этаж, держа обувь в руке. Дверь в спальню Марка и Лауры была закрыта. Прокравшись по вестибюлю, Элен отперла дверь и выскользнула из дома. Записки она не оставила.

Чтобы проверить, не следят ли за ней, она как бы невзначай прошлась в обе стороны от дома метров на сто, заглядывая в салоны припаркованных автомобилей, однако никого не заметила. Было жарко. Ночь, похоже, выдалась безоблачной, и утро тоже было ясным. Направляясь к автобусной остановке, Элен успела вспотеть.

Автобусы уже курсировали, и она села на направлявшийся в сторону Темпла. Очереди состояли из бедняков в основном европейского происхождения. Французы, немцы и испанцы собирались в кучки и тихонько переговаривались между собой. Их, жалких беженцев с погибшего материка, держали едва ли не за рабов и даже не обнадеживали насчет будущего.

Порой Хоппер задумывалась, как же скверно должно быть в Европе, если столько народу с тамошних территорий остается в Британии, предпочитая жизнь в тесноте да обиде и работу без всякой перспективы. Разрешение на проживание беженцам предоставлялось лишь из милости — принимающая страна делала им неимоверное одолжение, позволяя вкалывать по четырнадцать часов на полях или в хранилищах удобрений. Причем без всяких гарантий. Достаточно было какой-нибудь бюрократической уловки, чтобы все прежние обещания исчезли, подобно пене на пустынном берегу.

Хоппер вспомнилось прибытие уроженцев Швейцарии, чьи ледники постоянный солнечный свет растопил всего за несколько лет. Их приехало почти тридцать тысяч, и, в отличие от подавляющего большинства других прибывающих, им были рады: культурные люди, надежные партнеры, действительно готовые к ассимиляции. Переселение было заранее согласовано с правительством Давенпорта на неких секретных условиях. Скорее всего, швейцарцы расплатились оружием.

Со своего поста на восточном побережье Хоппер наблюдала швартовку каравана судов. Вид новоиспеченных граждан, когда они сходили на пристань в Филикстоу, оставлял желать лучшего — морское путешествие сухопутному испокон веков народу далось нелегко. Их процедили через огромные стальные ворота, словно рачков сквозь китовую пасть — левиафан государственной машины пропустил их через множество фильтрующих каналов: службы безопасности, регистрации, обработки против патогенов. Изможденные и грязные швейцарцы смиренно сносили все процедуры.

Кое-кто из них предпочел остаться на родине и, обливаясь потом в высокогорных Альпах, промышлять охотой на жалкий скот, брошенный и одичавший. Дети этих отказников останутся безграмотными, внуки станут едва ли не дебилами, а через несколько поколений все они наверняка и вовсе скатятся в первобытное состояние.

Американцам сейчас, конечно, тоже приходилось не сладко. Слухи о постигших их лишениях и стычках с местным населением достигали даже платформы. Дети исконных обитателей бывших южных графств, воспитанные в ненависти к пришлому народу, на который сваливали заодно и вину за Расчистку земель, частенько забрасывали чужаков с Запада самодельными взрывными устройствами. Американцы — мужчины и женщины, старики и дети — практически постоянно находились на военном положении. Хоппер редко доводилось встречаться с изгнанниками, но она запомнила присущее им чувство глубокой печали. Земля, некогда давшая им жизнь, теперь отторгала их.

Позади вполголоса переговаривались две женщины. Уставившись в окно, Элен прислушалась:

— Я слышала, Пятому полку изрядно достается на севере. В прошлом месяце потеряли целый батальон. Заманили в овраг, да всех до одного и перебили разом.

— Про это я тоже слышала. Сестра иногда шлет открытки. Их проверяет цензура, естественно, но напряжение-то не скроешь. С некоторых пор с трудом разбираю ее почерк.

— А в курсе, что опять снизили призывной возраст? С прошлого месяца в учебку отправляют с тринадцати. С тринадцати, боже ж ты мой! Моему племяннику столько же, да он шнурки едва научился завязывать!

Приближалась ее остановка. У самых дверей Хоппер оглянулась: женщины были в жакетах, однако под одним проглядывало что-то цвета хаки. На мгновение она решила, что за ней следят, и ее охватила паника. После отхода автобуса она из осторожности задержалась на остановке, однако все вышедшие с ней без промедления разбрелись. Никаких признаков вчерашних типов.

Здания Темпла изящества не утратили. Район так и оставался обиталищем юристов. Нужная Хоппер улочка затерялась в лабиринте за главной дорогой, однако еще не было и восьми, так что Элен решила переждать в кафе. Заказав завтрак, она закурила сигарету и принялась за чтение «Таймс», неловко переворачивая страницы более-менее здоровой рукой. Строительство Нового Тауэрского моста идет ударными темпами. Для сотрудничества с американцами в борьбе с терроризмом сформирована дополнительная трансграничная служба. Новый комбикормовый завод за четыре года поможет удвоить поголовье скота.

Где-то на улице завыла сирена и затем стихла вдали. Мысли Хоппер перетекли от газеты к занимавшей ее загадке. Была ли спрятанная в доме брата фотография именно той вещью, что хотел показать ей Торн? Если да, почему она настолько важна, что на ее поиски устремилась целая служба безопасности? И где Торн спрятал само устройство со снимка? Если ей повезет, его адвокат, Стефани Клэйфорд, будет знать ответ.

После девяти Хоппер расплатилась и вышла из кафе. Внимательный осмотр улицы и кружной путь слежки не выявили. Или же ее ведут гораздо искуснее, нежели вчера. Но, быть может, вмешательство Марка и вправду осадило Уорик и Блейка?

Элен отыскала улочку, где обосновалась контора адвоката Торна. Номер дома она позабыла, но вскоре ей на глаза попался треугольный флажок с каллиграфически выведенной фамилией «Клэйфорд». На звонок отозвался настороженный женский голос.

— Да?

— Здравствуйте. Я друг одного из ваших клиентов. Я бы хотела…

— Имя?

— Я предпочла бы не называть.

Последовала пауза, призванная донести раздражение, затем ответ:

— Второй этаж.

Дверь запищала.

Контора Стефани Клэйфорд располагалась через один пролет скрипучей перекошенной лестницы. Стены ее были увешаны мрачными бурыми акварельными картинами. Хоппер постучала. Через полминуты пришлось постучать снова, и только тогда дверь открыла миловидная девушка.

— Да? — она явно испугалась и даже невольно дернулась закрыть дверь, однако затем взяла себя в руки. Хоппер совсем позабыла о том, насколько непрезентабельно она выглядит.

— Мне нужно поговорить с госпожой Клэйфорд.

— Вам назначено?

— Боюсь, нет.

— Могу я передать ей причину вашего визита?

— Я предпочла бы обсудить это с ней лично.

— Подождите, пожалуйста.

Девушка закрыла дверь, но через секунду открыла снова.

— Без имени она вас не примет.

— Передайте, дело касается Эдварда Торна.

Секретарша опять скрылась. Но скоро дверь распахнулась.

— Госпожа Клэйфорд примет вас через минуту. Подождите здесь, пожалуйста, — девушка указала на небольшой жесткий диванчик в приемной.

При очевидном убожестве лестницы сама контора говорила о достатке. В одном углу комнаты с высоким потолком располагался письменный столик, само изящество, в другом стоял огромный шкаф до самого потолка, заставленный сотнями папок с выведенными карандашом фамилиями на корешках. Еще в приемной были два диванчика для клиентов и длинный журнальный столик. Высокая темная дверь возле стола секретарши вела, несомненно, в личный кабинет Клэйфорд.

Женщина, очевидно, была состоятельной. Одна из последних уцелевших из вымирающего вида богатых адвокатов. Нынче адвокатский заработок в основном держался на собственности. Воцарившаяся после Остановки неразбериха принудительных реквизиций, перераспределений, наследований и отчуждений предоставила благодатную почву для деятельности всем согласным с необходимостью придерживаться официальной линии.

Среди прочего премьер-министр похвалялся и тем, что британскую юриспруденцию катастрофа не затронула. Что ж, при взгляде под правильным углом утверждение практически не грешило против истины. Основная масса адвокатов по-прежнему имела дело с собственностью и смертью, всяческими хитростями разделяя добро мертвых и уберегая землю живых.

Хоппер попыталась завязать разговор:

— Много работы с утра?

Секретарша, однако, к болтовне оказалась не склонна, хотя и проявила вежливость:

— Пожалуй. Госпожа Клэйфорд освободится через минуту.

И действительно, на секретарском столе загудел селектор, и девушка проводила Элен в кабинет. Снова высокий потолок, снова изысканный письменный стол.

Адвокат Эдварда Торна оказалась высокой женщиной лет пятидесяти, одетой в светло-серый костюм. Она вышла из-за стола и пожала посетительнице руку, жестом указав на два кресла в углу.

— Вам предложили что-нибудь?

— Спасибо, я ничего не хочу.

Она кивнула.

— Натали, кофе для меня, пожалуйста. — Секретарша сделала книксен и удалилась. Проводив ее ласковым взглядом, Клэйфорд снова повернулась к Хоппер.

— Итак. Вам требуется адвокат.

— Не совсем.

— Наводящий вопрос, — улыбнулась женщина. — Прошу прощения. Почему бы вам все не рассказать?

— Спасибо. На днях умер мой друг, — как ни противно было Элен употреблять это слово, оно существенно упрощало изложение дела. — Насколько мне известно, вы представляли его интересы, — вялую улыбку Клэйфорд сменила маска вежливого, но равнодушного внимания. — Я говорю об Эдварде Торне.

— Понимаю, — маска не дрогнула.

— Вы действительно были его адвокатом?

После некоторой паузы женщина ответила:

— Да, действительно. Откуда вы его знали?

— Он преподавал мне в университете. Однако мы утратили связь. А вчера…

Хоппер выложила лишь основное, про больницу и дом. О фотографии даже не заикнулась, равно как и о предсмертных словах Торна. По сути, она не сказала ничего такого, чего бы не знала Уорик, — на случай, если Клэйфорд впоследствии передаст содержимое их беседы. Во время ее повествования в кабинет вошла Натали, поставила перед хозяйкой чашечку с кофе и молча удалилась. У самой двери, однако, обернулась и многозначительно взглянула на работодательницу. Та в ответ едва заметно покачала головой.