Вечный день

32

Ночь выдалась жаркой и к тому же слишком светлой, чтобы можно было спрятаться. Облака, словно далекий высокий горный хребет, клубились только на севере. В саду царило буйство запахов: аромат свежей земли смешивался с благоуханием жимолости, обильно разросшейся возле задней стены дома. За огородиком Лауры тянулась узкая лужайка, засаженная бобовником, форзицией и даже парочкой фуксий, укрытых от зноя тенью здания. Поразительно, каких успехов можно добиться, если располагаешь источником пресной воды, подумалось Хоппер.

Чуть в отдалении стояли яблони с толстой шишковатой корой. На верхних ветвях болталось несколько сморщенных яблок, до которых не дотянулись при сборе урожая. Марк когда-то в шутку именовал несколько тощих саженцев «своей плантацией», а теперь мог гордиться настоящим фруктовым садом. На солнечной стороне Лаура когда-то высадила растения, хорошо переносящие постоянный солнечный свет, — теперь так поступало большинство садоводов. Неухоженные участки земли общего пользования превратились в бесплодные пустыри, покрытые мелким кустарником, и служили своего рода напоминанием о пустынях южной Европы, неумолимо продвигающихся на север.

Сейчас тенистая плантация оказалась Хоппер весьма кстати: деревья служили превосходным укрытием от соглядатаев, если только те не попрятались в соседних домах. Хотя даже в этом случае Хоппер в ее наряде — джинсах, футболке с длинным рукавом и черной куртке — было не так-то легко заметить. Спальня Марка и Лауры выходила в сад, но жалюзи в их комнате оставались опущенными.

И все же от волнения сердце у нее билось чаще обычного и даже сбилось дыхание.

Не считая чириканья прыгающих по веткам птиц да шуршания листвы, кругом стояла тишина. Элен прошла в дальний конец сада. Здесь пышность посадок глаз уже не радовала: без дождя растительность сгорела на солнце, почва высохла.

У самой границы участка имелось естественное возвышение, благодаря которому перебраться через ограду справа было легче. От боковой улицы Хоппер отделяли три сада, которые ей нужно незаметно преодолеть; а затем придется пробираться окольными путями, избегая встреч с полицией. В это время на дорогах вряд ли кто появится, кроме фургонов патрулей, вылавливающих нарушителей комендантского часа. Тем не менее существовала опасность, что какой-нибудь страдающий бессонницей сосед выглянет из окна и из патриотических побуждений вызовет полицию. Всего парочка бобби, и она поедет в гости к Уорик и Блейку.

Ограда доставала Хоппер до макушки и казалась довольно крепкой, вдобавок с этой стороны Марк подпер ее досками. Пришлось перебросить сумку на ту сторону, подпрыгнуть и подтянуться, одной ногой оттолкнувшись от опоры. Доска хрустнула, но выдержала, и через мгновение Элен оказалась на территории соседей брата, отделавшись слегка расцарапанными ладонями.

Этот сад был больше, чем у Марка. И сухой шуршащей листвы в нем оказалось предостаточно, хотя деревьев было мало — почти всю землю соседи брата разделили плиткой на четыре части и перекопали для выращивания овощей. Хоппер, поглядывая на дом, осторожно прокралась к отделяющему ее от следующего сада деревянному забору, тоже довольно высокому, но весьма хлипкому. Она перекинула сумку и принялась карабкаться, ухватившись для надежности за ветку старой яблони, чего, увы, оказалось недостаточно. Когда Элен скорчилась, словно толстая неуклюжая кошка, на заборе и уже готова была аккуратно спрыгнуть на соседский участок, забор предательски хрустнул и просел под ней. Хоппер со сдавленным воплем рухнула вниз, отчаянно размахивая в воздухе руками, и пребольно стукнулась о пересохшую землю. При этом она сильно ободрала запястье о расщепившуюся деревянную рейку и ухитрилась порвать рукав куртки.

После такого шумного вторжения перепуганной Хоппер ничего не оставалось, кроме как спрятаться за ближайшим кустом. К счастью, забор успел так основательно прогнить, что его частичное обрушение сопровождалось лишь негромким треском. Спустя минуту ни одно окно в доме так и не отворилось и никто не высунулся поглядеть, что же произошло. Наверное, владельцы участка приняли Элен за лисицу. Или даже за целое лисье семейство.

Хоппер осмотрела запястье. На месте содранной кожи проступили капельки крови. Ладно, могло быть и хуже. Она покрутила головой, осматриваясь. Хозяева этого сада явно были состоятельнее даже Марка. Хотя землю здесь тоже вскопали под огород, под деревьями поодаль стояла декоративная пагода. Белые оконные рамы изящного строения местами покрывал зеленый налет.

А вот за оградой владельцы следили плохо — она оказалась такой же ненадежной, как и чертов забор. Но Хоппер нашла хороший способ без потерь перебраться на другую сторону: по нижним ветвям росшего на краю участка раскидистого дуба. Вновь отправив сумку в полет, она забралась на дерево до удобного разветвления и, пройдя по толстому суку метрах в двух над землей, спрыгнула в последний сад. Теперь от улицы ее отделяло совсем немного — какие-то грядки, ряды кустов и деревьев, лужайка и внушительная ограда из обшитых деревом панелей.

По пути через участок Элен вдруг заметила непонятное шевеление возле дома и замерла.

Собака. Большая. До этого она мирно лежала себе в пристроенной к зданию конуре под навесом, но теперь неспешно вылезала из своего укрытия. Псина смахивала на добермана. Хоппер случалось видеть, как здоровенный бобби с трудом удерживает такую зверюгу, рвущуюся с поводка. И вот теперь черная лоснящаяся тварь медленно приближалась к ней из тени, не спуская с нее горящих яростью глаз. Низкое рычание слышалось даже издали.

Опустив взгляд, Хоппер очень медленно и осторожно двинулась дальше. Вроде так и нужно поступать? Избегать зрительного контакта и демонстрировать, что ты не представляешь опасности?

Примерно на половине пути собака разразилась свирепым лаем и помчалась прямо к Хоппер, и ей пришлось стартовать почти с места, как заправскому спринтеру. Проклятая псина заливалась так громко, что наверняка разбудила пол-улицы. Еще не добежав до ограды, Элен неловко швырнула свою сумку вверх и вперед и тут же запрыгнула на нижнюю перекладину обшивки. Собака догнала ее, когда она лезла дальше, забыв про боль в руке и ребрах. Пнув окаянное животное вслепую, она поняла, что удар пришелся в цель, когда лай сменился жалобным визгом.

А в следующий миг Хоппер перевалила через верх ограды и сползла вниз, приземлившись прямо на собственную сумку. Она оказалась на узкой второстепенной дороге. По ту сторону проезжей части маячило несколько зданий, но, к счастью, от их обитателей, если тем вдруг захочется посмотреть в окна, ее скрывал припаркованный фургон. Она затаилась возле машины, а настырная псина продолжала бросаться на ограду, сотрясая панели. Оглушительный лай разносился по всей улочке.

Где-то позади распахнулось окно, и раздался вопль:

— Да заткни ты свою собаку!

Следом совсем близко щелкнул шпингалет, и послышался раздраженный ответ:

— Сам заткнись! Монти, замолчи, а?

Лай тут же стих. Собака, оставив ограду в покое, отправилась восвояси. Звук ее тяжелого дыхания растаял где-то в саду.

Ладони Хоппер саднили после преодоления последней преграды, а лодыжку пронзала жгучая боль. Похоже, подвернула. Она приняла позу поудобнее, и стало чуть полегче. Потом вытащила из-под себя сумку, сразу ощутив, насколько разогрет асфальт. В одном из отделений лежало болеутоляющее, и Элен приняла сразу две таблетки. Во рту пересохло, и ей пришлось с трудом сглотнуть несколько раз, прежде чем они проскочили в пищевод. И потом какое-то время она сидела, скрючившись на узком тротуаре между оградой и фургоном, ожидая шума двигателя или приближающихся шагов, появления из-за угла седана, караулившего у дома брата, и оравы полицейских.

Однако ничто не нарушало тишины улицы. Через несколько минут жжение в разогретой асфальтом лодыжке сменилось тупой пульсирующей болью. Хоппер кое-как поднялась и прислонилась к ограде, стараясь ее не шатать, чтобы снова не привлечь внимание собаки. Затем несколько раз прошлась туда-сюда за фургоном и в итоге заключила, что боль вполне терпима. Проверила лекарство: осталось еще четыре таблетки. Чуть позже примет еще парочку, решила она.

Перемещаться по улицам во время комендантского часа было не менее опасно, чем торчать здесь. Пожалуй, стоило перебраться в какой-нибудь тихий переулок… Может, даже удастся поспать несколько часов, прежде чем двинуться дальше. Хоппер посмотрела на часы: до окончания комендантского часа еще четверть суток — и поняла, что нервничает. Оставаться в непосредственной близи от дома брата рискованно. Вдруг Марк проснется и в пьяном раскаянии отправится в ее комнату?.. Что, если он поднимет тревогу, не обнаружив Хоппер в постели?

При всем этом ее не оставляла вероломная мысль вернуться обратно. Ранее, сидя на тротуаре в изорванной одежде и с саднящими ладонями, Хоппер несколько раз прогоняла ее прочь, но теперь задумалась снова: пожалуй, идея все же не столь плоха. Надо всего лишь проковылять по улице, подняться на крыльцо и позвонить в дверь. Кто-нибудь да спустится, прежде чем полицейский из машины арестует ее. И она снова окажется в безопасном доме брата. Можно будет отдохнуть несколько часов.

Вот только спать ей придется в разгромленной комнате и пользоваться гостеприимством Марка, которое, как она теперь знала, не стоит выеденного яйца. А скорее всего, он еще и сам вызовет полицию — не стоит забывать обо всех этих папках в кабинете. Хоппер выпрямилась, размяла ноги и пошла.

Она приняла решение. Отсюда, по самой грубой прикидке, до нужного места чуть более шести километров. Ладно, все восемь с учетом петляний. Даже с больной ногой она добредет часа за два. Если все время будет двигаться спиной к солнцу, с направления на северо-запад не собьется. Сначала по проездам она выберется из этого района, потом ей придется преодолеть метров пятьдесят по одной из центральных магистралей, но после этого снова можно будет затеряться в закоулках.

Другую сторону дороги облюбовали лисицы — несколько грязных запаршивевших зверей рыскали по дворам и садам, пытаясь стащить все, что могли съесть и переварить. Они так и не приспособились к постоянному дневному свету. Хоппер рассказывали, что несколько лет назад, когда с продуктами было совсем плохо, отощавшие люди ловили и ели даже этих тварей. С тех пор популяция лисиц восстановилась, хотя многие по-прежнему воспринимают их как ходячие консервы на случай голода. В том, что подобное развитие событий возможно, Элен ничуть не сомневалась.

Затем мысли ее обратились к Харву. Она вспоминала, как лежала с ним, стараясь выстроить взаправдашние отношения, как разговаривала часами напролет, доверяя ему все больше и больше. А он, оказывается, выслушав ее откровения, топал в свою каюту и строчил отчеты. Интересно, он доносил только на нее одну? Или докладывал и о Швиммере и о других военнослужащих? Скорее всего. Но сблизился-то все-таки с ней. Описывал ли Харв в подробностях их занятия любовью? Получил ли он приказ вступить с ней в отношения или же просто воспринимал ее тело как дополнительную опцию?