Предел Спасения

— У нас есть несколько докладов о том, что Костин заметно богат, — сказала Фейзкиель. — Не на службе, у него всегда есть деньги на хорошую выпивку, хорошую еду, деньги на азартные игры. Он накладывает руки на лучший амасек, чем старший офицерский состав.

— Он не делает это в одиночку, — сказал Гаунт. — С кем он общается?

— Гендлер, — сказал Харк.

— Мерин, — сказал Роун.

— Но у нас нет ничего ни на кого из них, — сказала Фейзкиель. — Костин единственный, кто испачкал чернилами руки, и даже в этом случае, это косвенно. Мы его не допрашивали.

— Никаких допросов. Я хочу отдать приказ на казнь, — сказал Гаунт. Ладд не думал, что когда-либо раньше видел такую ярость в Гаунте.

— Я не хочу казнить нашу единственную зацепку, — сказал Харк, — даже для того, чтобы сделать из него пример.

— И разве нам нужен такой пример за несколько часов до атаки? — спросила Фейзкиель.

— Он из этого не выберется, — сказал Гаунт. — Никто, вовлеченный в это, не избежит наказания.

— Я не предлагаю, чтобы они выбрались, — сказал Харк, — но я думаю, что мы должны сделать ход после рейда. Если мы казним Костина, или это выплывет, это может подорвать боевой дух.

— Единственная причина оставлять этого маленького упыря в живых, — тихо сказал Роун, — расколоть его. С вашего разрешения, я выбью из него правду.

Харк с Гаунтом обменялись взглядами.

— Это лучший вариант, — сказал Роун, — принимая во внимание, что все это была моя идея.

Он закатил глаза, усмехаясь над ужасом на их лицах.

— Расслабьтесь, — сказал он. — Я этого не делал. Но идея была моя. Годы назад, прямо после того, как мы покинули Танит. Я помню, как надирался с Корбеком и Ларкиным одной ночью, шутя, как бы мы могли убивать из могилы. Это стало постоянной шуткой, как мы могли бы компенсировать наше фесово дерьмовое существование, потребовав возмещение за жизни, потерянные на Таните. Со временем, это превратилось в постоянную больную шутку, висельнический юмор. Никогда не думал, что кто-нибудь будет настолько извращен, что, на самом деле, попробует это.

Я не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь думал, что я был на такое способен, и это о чем-то говорит.

Гаунт снял фуражку и пальцами расчесал волосы назад.

— Сделай это, — сказал он Роуну. — Что бы ты там не сделал. Я хочу знать, с кем Костин в постели. Ты хочешь, чтобы мы смотрели в другую сторону, или ты хочешь, чтобы мы помогли держать его?

Роун помотал головой.

— Я смогу это сделать. Я смогу вложить страх перед Троном в него, и заставить его сдать нам своих союзников. И вам не придется смотреть в другую сторону. Я даже не собираюсь прикасаться к нему. Потребуется просто сказать слово ему в ухо. Ладно, два слова, на самом деле.

— Не хочу спрашивать, какие, — сказала Фейзкиель.

Гаунт взял один из документов со стола.

— Единственной причиной, по которой я пожалел Костина на Айэкс Кардинале, было то, что Дорден умолял меня, — сказал он.

Он показал Роуну бумагу.

Это была заполненная форма на вдовство в пользу давно погибшей на Таните жены Дордена.

Они уже были в пути шесть часов. Корабельные звонки звенели, чтобы отмечать каждые полчаса. Последние два часа были регулярные серии звуков глухих ударов. Поле обломков необъятного мусорного пояса Предела Спасения становилось таким плотным, что они отскакивали от щитов Армадюка.

Полк был практически в полной боевой готовности. В воздухе было напряжение, подобное электрическому заряду. Гаунт созвал весь полк на главную палубу, и приказал свите тоже прийти. Не было официального порядка, ни шеренг или эшелонов. Полковое сообщество просто стояло одной толпой перед Гаунтом. Все Призраки прекратили свои приготовления, чтобы присутствовать. У некоторых была только половина снаряжения, или их руки были темными от оружейной смазки.

Женщины и дети собрались вокруг переполненной палубы. Гаунт видел Тону с Далином и маленькой девочкой. Керт и Колдинг пришли из лазарета с Дорденом. Старик, с кожей цвета пепла, настоял на том, чтобы прийти.

— Тебе нужен отдых, — сказал Гаунт.

— Для чего? — спросил Дорден.

— Я все еще думаю...

Дорден покачал головой.

— Анна вколола очень сильный опиат, Ибрам, — сказал он. — Я обнаружил, что могу выбраться из кровати и походить. Я не собираюсь это пропустить. На самом деле, у меня нет никакого желания пропускать что-нибудь с данного момента, пока я не умру.

— Я могу приказать тебе вернуться в кровать, — сказал Гаунт.

— А я могу не подчиниться, — ответил Дорден. — И что ты тогда сделаешь? Пристрелишь меня?

Гаунт рассмеялся. Керт с Колдингом пытались не улыбаться, хотя Гаунт мог сказать, что Керт в то же самое время была опечалена.

— Я только хочу сказать... — начал Гаунт.

— Если это "прощай", — сказал Дорден, — я не желаю этого слышать.

Некоторые из экипажа корабля, включая нескольких старших офицеров мостика, тоже присутствовали на собрании. Гаунт уже собирался забраться на погрузочную платформу, чтобы обратиться к толпе, когда прибыли Космические Десантники.

Последовала тишина. Три фигуры медленно вошли в ангар и пошли по палубе, как огры, толпа разделялась, чтобы пропустить их. Космические Десантники надели специальную броню, которая была доставлена на борт во время встречи с флотилией: древняя, богато украшенная абордажная броня, драгоценный реликт из самых древних времен. Каждая пластина брони была раскрашена в цвета Ордена ее носителя. Это была резная, утонченная работа ремесленников-мастеров, потертая и блестящая, солидно утолщенная и усиленная для защиты; Готическая, увенчанная печатями чистоты. Каждый воин нес массивный абордажный щит в виде половины аквилы. Холофернэс нес длинное силовой копье в другой руке, Идвайн – цепной меч. Правая рука Сар Афа была свободна для его болтера.

У их шлемов были визоры, похожие на решетчатые врата. Они заняли места перед Гаунтом. Холофернэс держал копье на уровне бедра.

Гаунт кивнул им, а затем посмотрел на остальной полк. Двухголовый псайбер орел пролетел и примостился на ближайшей жердочке.

Гаунт сделал небольшое обращение, всего лишь несколько слов. Больше не требовалось. Они были готовы. Они ждали настоящей битвы после самого Яго, и теперь она была близка.

Когда он закончил, он предоставил слово Цвейлу. Аятани поблагодарил и благословил собрание. На этот раз, Цвейл был сдержан и едва не отошел от темы.

В конце благословения Цвейла, Гаунт кивнул Дауру с Элоди, и они вышли вперед. Гаунт зачитал прошение, и клятва была засвидетельствована всем полком.

— Император защищает, — сказал Гаунт паре. Он снова посмотрел на собравшихся и повторил слова. Полк заликовал и захлопал в унисон.

Гаунт посмотрел на Вайлдера.

— Капитан? Пожалуйста?

Члены оркестра не были в официальной форме. Они были одеты в обычную униформу для боя, но они взяли с собой свои инструменты. По команде Вайлдера, они заиграли любимый боевой гимн Империума.

Даур с Элоди вместе пошли сквозь толпу, получая поздравления. Когда они подошли к Капитану Жуковой, Элоди сказала, — Прости.

— За что? — спросила Жукова, неподдельно озадаченная.

— Забудь, — сказал Даур.

Гаунт нашел Сар Афа, разговаривающим с Дорденом. Старый доктор выглядел особенно хрупким рядом с огромным Космическим Десантником в своей тяжелой абордажной броне.

— Он умирает, — сказал Сар Аф Гаунту, как будто это была новость и она только что всплыла в разговоре.

— Я знаю, — сказал Гаунт.

— Но он не боится, — сказал Сар Аф.

— Не боюсь, — сказал Дорден.

Белый шрам глубокомысленно кивнул.

Он посмотрел на Гаунта.

— И не будут они ведать страха, — сказал он.

Оркестр все еще играл, когда толпа начала расходиться. Гвардейцы сказали свои прощальные слова свите, и поспешили закончить свои приготовления. Капитан Даур сказал свое "до свидания" своей новой жене с последним поцелуем. Эзра прошел в центр зала, подняв руку, и орел послушно устремился вниз, чтобы расположиться на его руке. Неся его, как сокольничий, он вышел из ангара за разведчиками и Космическими Десантниками.

Возле одного из выходов, в толпе, Роун положил руку на Костина и развернул его.

— Чем я могу помочь вам, сэр? — спросил Костин.

— Они знают, — сказал Роун.

— Что?

Роун кивнул в сторону Гаунта, который разговаривал с Харком и Ладдом.

— Они знают, — повторил он, сощурив глаза, со злобной улыбкой.

Костин заморгал. Его начало трясти.

— Что вы имеете в виду? О чем, фес вас, вы говорите? О чем они знают? Что они знают?

Ухмылка Роуна расширилась.

— Они знают, — повторил он.

Он повернулся и пошел прочь, оставив Костина глазеть на него широкими глазами.