Предел Спасения

Спайка задумывался, насколько точны. Что могло отсутствовать? Что могло измениться? Маббон заявлял, что он посещал завод три раза в качестве части войска Сынов, а энграмма его воспоминаний о заводе была копией секретных файлов из Дворца Анарха. С тех пор детали могли измениться.

Дальнее сканирование уже идентифицировало три места на поверхности, заранее выбранные в качестве точек удара: Альфа, Бета и Гамма.

У капитана корабля возникал еще один вопрос. На самом деле, это был тот, который изводил его днями, и который он не хотел озвучивать.

Возможность проведения миссии опиралась на веру, что Маббон Этогор перешел обратно на Имперскую сторону; что, после принятия пути, с которого не должно было быть возврата, он переоткрыл свою верность Империуму, и пришел к ним в качестве акта раскаяния и возмещения ущерба, со способами нанести урон и обезоружить их величайшего существующего врага.

Что если его дезертирство было просто возвращением в Кровавый Пакт, и сейчас он манипулировал Империумом, чтобы тот сделал за Урлока Гора грязную работу по устранению его главного соперника?

Гаунт застегнул пояс, проверил свой болт-пистолет, и вложил его в кобуру. Он закончил застегивать на пуговицы свой мундир, а затем начал застегивать пояс для меча.

Маддалена вышла из спальни. Она была одета в какую-то дорогую, легкую и богато украшенную неполную броню.

— Ты не идешь, — сказал Гаунт.

— Я знаю, но если бой потечет в эту сторону, я хочу быть готовой.

Он посмотрела на силовой меч Гаунта. Он висел над шкафчиком, готовый заполнить собой ножны: силовой меч Иеронимо Сондара, символ Улья Вервун и великой победы Вергхаста над Губительными Силами.

— Ты должен показать ему его, — сказала она.

— Феликсу?

— Да. Ты должен показать ему этот меч. Объяснить, что ты сделал, чтобы получить его.

— Он уже знает, — сказал Гаунт.

— Конечно, он знает, — сказала она, — но это не означает, что для него не важно услышать это от тебя.

Гаунт взял меч, кратко активировал его поле, почувствовал пульсацию энергии, затем деактивировал его и убрал в ножны.

— Буду иметь в виду, — сказал он.

Послышался стук в дверь каюты. Гаунту начинало нравиться, как рука Маддалены по легчайшему сигналу тянется к оружию, инстинктивно собираясь сражаться и защищать.

— Иди в спальню, — сказал он ей.

Она подняла брови.

— Я, на самом деле, не думаю, что у нас есть время, — сказала она.

Он засмеялся, хотя на этот раз это ощущалось слишком серьезно. Она встала и исчезла.

Гол Колеа ожидал у двери, в полном снаряжении, с висящей на плече винтовкой. Его отдание чести дало Гаунту понять, что это был официальный визит.

— Полк в состоянии боевой готовности, сэр, — сказал он. — Ударная Группа Альфа собралась на главной палубе. Ударная Группа Бета ожидает вас в боковом ангаре шестнадцать. Ударная Группа Гамма собралась в боковом ангаре тридцать девять.

— Спасибо, майор. Время до цели?

— Примерно пять часов шестнадцать минут, сэр.

— Проинформируй капитана, что мы готовы.

— Есть.

— Есть еще что-нибудь, что доложить, Гол?

Колеа помотал головой.

— Настроение хорошее, — сказала он. — Я имею в виду, все продумано. Все подготовлено. Я думаю, что Призраки не были в бою слишком долго. Для некоторых это было слишком долго, что они думали, что никогда снова не будут маршировать. Нам это нужно.

— Нам нужно выиграть это, — сказал Гаунт.

— Конечно, сэр. Всегда так. В великой схеме вещей, нам нужно выиграть это. Но для нас, для полка, нам просто нужно это сделать, победить или проиграть. Нам снова нужно стать кровожадными или мы будем никчемными.

Гаунт кивнул.

— Намек понят. Я думаю, что мы готовы стать кровожадными.

Колеа кивнул в сторону меча Гаунта.

— Вы должны позволить мальчику когда-нибудь взглянуть на него.

Гаунт резко нахмурился. Колеа поднял руки в примирительном жесте.

— Знаю, знаю, — сказал Колеа. — Я едва ли тот, кто должен раздавать советы, как быть прилежным отцом.

— Это не то, — сказал Гаунт. — Ты с кем-нибудь говорил?

— нет.

— Ты не первый человек, который мне это говорит.

Колеа пожал плечами.

— Призраки еще не привыкли к мальчику, сэр, — сказал он. — Если честно, это слегка странно для них. Но я думаю, что привыкнут. Я думаю, что они будут уважать его, потому что он ваш. Но я думаю, что вам нужно показать им, что вы тоже его уважаете.

Гаунт не ответил. Он надел фуражку и взял свои перчатки.

— Я пойду вниз с тобой и проинспектирую сборы, — сказал он.

Колеа обернулся и посмотрел в предположительно пустую каюту, и указал подбородком.

— А вы не собираетесь сначала попрощаться? — спросил он.

Это заставило Гаунта полуулыбнуться.

— Не многое проходит мимо тебя, так ведь, Гол?

Колеа засмеялся.

— Я не осуждаю, сэр. Не мое дело. И она красивая женщина.

— И она, так же, будет здесь, когда я вернусь, — сказал Гаунт. Он закрыл дверь каюты за собой и пошел по коридору с Колеа.

— Вот это мне нравится слышать, — сказал Колеа. — Уверенность.

— Что она все еще будет там?

— Нет, — сказал он. — Что вы знаете, что вернетесь.

Огромная масса обломков уменьшился, когда они приблизились. Армадюк был, всего лишь, пятнышком, пятнышком среди миллиардов пятнышек, окружающих огромную шаровидную массу. Предел Спасения был планетоидом, настоящей планетой, за исключением того, что он не был сферическим. Это был колоссальный комковатый слиток, сплющенный до формы диска на концах из-за гравитации.

Смотря через внешние наблюдательные приборы, Спайка решил, что детали поверхности имеют сходство с некоторыми кораблями орков, с которыми он сталкивался. За исключением того, что они были соединены друг с другом с меньшей точностью. Он видел спрессованный беспорядок из механических материалов, как машины, которые перемешаны и исковерканы промышленным прессом. Здесь были каньоны и лощины, острые пики и плато, глубокие расщелины и почти гладкие равнины из материала корпуса. Плывя сквозь плотные кучи мусора, Армадюк обнаружил себя скользящим сквозь плавающие пятна прометиума и других жидкостей, субстанций, которые просочились из основной массы и уплыли в космос.

Боковые ангары шестнадцать и тридцать девять были расположены, примерно, в двух третях километра по левому борту Армадюка. У обоих были огромные бронированные внешние шлюзы, оснащенные генераторами атмосферного поля. Перед отправлением с Меназоид Сигмы, края обеих шлюзов были усилены и заделаны вулканизированными буферными воротниками.

Спайка инициировал последнее приближение. Кроме сухих орбитальных доков, Армадюк никогда не подходил так близко к более большому объекту. Ему это казалось противоречащим здравому смыслу, хотя все системы были зелеными. Корабль был построен для свободы открытой пустоты, не для уютного расположения на поверхности мегаструктуры, подобно клещу на коже грокса. Спайка был вынужден отключить все тревожные сигналы о сближении, и фундаментально отрегулировать инерционную устойчивость корабля для противодействия гравиметрической нагрузке. Казалось, что сам корабль чувствует, что маневр был ошибкой. Как и Спайка, Армадюк вел себя с неохотой, как будто чувствовал, что его нарочно бросают на поверхность планеты. Корпус тревожно трещал и стонал. Коррекции двигателей стали едва уловимыми.

С глухим и продолжительным грохотом, и жутким визжанием царапающего корпуса, которое дрожью прошло по кораблю и, казалось, что появилось из какой-то безмерной, отдающей эхом полости, Армадюк примостился на коже Предела.

Спайка выключил главные и корректирующие двигатели. Он активировал магнитные захваты и инерциальные якоря.

Он повернулся к Белтайну.

— Проинформируйте своего командира, что миссию можно начинать, — сказал он.

В боковых ангарах шестнадцать и тридцать девять команды техников пробирались к внешним шлюзам, поднимая защитные экраны и перегородки вокруг того, что будет их рабочим пространством. Некоторые из них ждали, когда индикаторы на контрольных панелях генераторов атмосферных щитов загорятся зеленым. Чтобы убедиться в результатах, они освятили панели и пробормотали соответствующие молитвы. Устройства жужжали и пульсировали. Машинное оборудование катилось вперед к шлюзам, и силовые кабели растягивались. Подошли команды сервиторов, и они стояли наготове со шлангами, в которые вода подавалась из внутренних резервуаров Армадюка, вода, которая была темной, грязной и со льдом.

Позади защитных барьеров в каждом ангаре собрались и ждали ударные команды со своим оружием и снаряжением. Некоторые тихо разговаривали, некоторые перепроверяли свое специальное снаряжение, некоторые бормотали себе благословения или курили сигареты с лхо, некоторые дремали.

Некоторые наблюдали за техниками за работой. Призраки были подозрительными. Это не было их поле специализации. Время от времени по кораблю прокатывался какой-то болезненный металлический скрежет, перемалывающий визг с тех мест, где корпус крейсера покоился на громаде мира из металлолома, на который они примостились. Призраки вздрагивали, сотворяли символ аквилы и осматривались в поисках источника звука.

Через двадцать долгих, напряженных минут после того, как Армадюк прижался к Пределу, устройства в боковых ангарах шестнадцать и тридцать девять заморгали зеленым почти одновременно. Гаунт только что прибыл в шестнадцатый, где собралась Ударная Группа Бета. По кивку старшего техника, Гаунт взял трубку у ожидающего вокс-офицера и вызвал Майора Пашу в боковом ангаре тридцать девять.

— У нас здесь зеленый, — доложила она.

— Поля стабилизировались, — согласился Гаунт. — Отдавайте приказ открывать шлюз.

— Император защищает, — ответила Петрушкевская.

Гаунт посмотрел на старшего техника.

— Открывайте, — сказал он.

Старший техник кивнул, повернулся и подал сигнал в аппаратную, где работники активировали управление шлюзом.

Раздался тихий стук. Гаунт повернулся и увидел, что Ударная Группа Бета целиком поднялась на ноги с приготовленным оружием.

Он отлично знал, что почти идентичная сцена происходит в боковом ангаре тридцать девять.

Раздались глухой удар, шипение поршней, жужжание моторов, и массивный внешний шлюз начал открываться. Фактически, боковая стенка корпуса сдвинулась в одну сторону.

Свет из ангара открыл то, что было за ней: еще одна стена, почерневшая и покрытая ржавчиной, изношенная веками и отмытая пустотой, бугорчатая и изъеденная, расплавленная и пузырчатая. Это была внешняя кожа Предела.

Сигнальные огни загорались и тухли, предупреждая о том, что атмосферное поле, окружающее стыковочные буферы, борется, чтобы поддерживать герметичность. Не было опасности взрывной декомпрессии в жесткий вакуум снаружи, но Гаунт мог ощущать резкие дуновения утечек: воздух вырывался наружу вокруг небрежно запечатанных мест.

— Вы можете стабилизировать? — спросил он.

Техники уже производили подстройки в форме и размере атмосферного поля посредством контрольных систем. Молитвы эффективности возносились духам машин. Медленно, сигнальные огни перестали моргать и утечки воздуха прекратились.