Восхождение богов

Что-то разбивается, я слышу другие голоса, как кто-то вцепляется в мои волосы, вздёргивая и бросая в стену. Вой всё не умолкает. Он раздаётся вновь с другой стороны, с другой тональностью, но с тем же безумным надрывом, отчего я начинаю непроизвольно смеяться.

Открыв глаза, вижу их всех, сгрудившихся над малышом, над тем, что от него осталось. И я не могу остановиться: смех прорывается сквозь сомкнутые вокруг рта руки, он рвётся наружу, пока Лиам не бьёт кулаком по лицу. И даже тогда не смогла умолкнуть, хотя от удара перед глазами расцвели звёзды и всё потемнело. Он ударил снова. И снова. И медь во рту растворялась так быстро, что я не успевала сплюнуть кровь, меня швыряло из стороны в сторону, пока не почувствовала удары по почкам и животу.

— Я убью тебя, мразь! — вопли Лиама набатом били по мне и никто не спешил его остановить.

Я заслужила каждый удар, ведь во мне умирала надежда. Лёд треснул, рассыпался, убирая этот невообразимый эгоизм. Эту вседозволенность, из-за которой посмела подумать, что…

И тогда сила вернулась. Она разлетелась по каждой клеточке тела, подбрасывая в воздух и откидывая Лиама. Сила затрепетала под кожей, возвращаясь в сосуды и заполоняя их блестящей, белоснежной жидкостью, что как пар окутала меня, поднимая выше к потолку. Мои руки, прижатые к груди в попытке защититься от ударов отчима, блестели серебром, изгибаясь под вернувшейся силой.

Я ощутила себя цельной. Собранной по кускам обратно в ту, кем являлась на самом деле. Это моя суть. Это моё настоящее. Моё. Моё. Моё!

Спустившись вниз, запустила крыльями ариус, разбросав в разные стороны сбежавшихся людей и драконов. Мать захлёбывалась слезами, Артан что-то кричал, но я не слышала, будто попав в кокон из тонкой ноты, звучащей внутри меня. Я видела лица Калисты и Деяна. Видела пытающегося подняться, со сломанными рёбрами, Лиама. Видела драконов, толпящихся в дверях, и в немом ужасе таращащихся на меня. Я видела сквозь стены. Видела, как Фелия плачет навзрыд и её слёзы окрашены красным. Видела других эльфов и даже слышала их чувства — ненависть, презрение, отвращение. Только Райли оставался невозмутимым. Он был далеко отсюда, но будто почуял мой взгляд и с печалью посмотрел в ответ.

Всё вокруг окрашено красным и я как белая капля молока посередине. А передо мной бездыханное тело Кирста.

— Прости меня, — прошептала, не обращаясь ни к кому конкретно.

Закрыв глаза, опускаю руки на ребёнка и все уроки Кукулейко всплывают в одночасье, наполняясь иным, более глубоким смыслом. Я сама была преградой для того, чтобы использовать ариус на полную. Я была своими стопором. Но после того, что сделала, все преграды спали.

Мощный поток ариуса влетел в Кирста, полностью закрывая светом ребёнка от остальных. Сквозь пелену слышу их крики, попытки вырваться из белых пут, но тщетно. И пока над комнатой не зазвучал пронзительный визг малыша, ничего не закончилось.

Я воскресила его.

Алиста бросилась к своему дитя, обхватывая его так, чтобы заслонить от меня, но мне было уже всё равно. Я смогла сделать это. Смогла перешагнуть край, окунуться в темноту и выудить душу Кирста, а вместе с этим заново запустить сердце и мозг тела. Я как будто видела изнанку мира, видела все крючки, скрутки, переплетённые нити, видела недостающее. Видела истину жизни. И она доступна мне.

Я могу воскрешать мертвецов. Могу вернуть папу. Вернуть всех, кого потеряла.

Эхом зазвучал голос Кукулейко: «Эта сила — не для людей. Это сила богов». И теперь я понимала, что слово бог не имеет никакого отношения к тому, во что превратился Ктуул и чего он ждёт от нас. Это варварское подобие власти у никчёмной души.

Мои мысли бежали с такой скорость, что я прижала руки к ушам, пытаясь вернуть себя в тело. Ещё секунду и меня бы разорвало на части, сформировав поток бесконечности, устремлённый в ядро планеты и обратно.

Вновь сшив себя в тело женщины, задрала голову, оглядываясь и видя настороженные лица, напуганные неведомыми трансформациями моего тела. Я заметила, что волосы выгорели, а тело вновь приобрело молочную белизну совсем как тогда, после возвращения из обличия шелки. Тем отчётливо виднелись потоки ариуса, пульсирующие и выступающие вместо вен. Во рту ощущался привкус холода. На мне не осталось и следа от ударов Лиама. Я стала совершенной.

Покачав головой, без слов направилась к выходу. Люди расступились, отшатываясь, как если бы я была заражённой. Больше нет никакой святой Селесты.

Я стала злом в чистом виде. Извращением. Уродством. За этой сияющей белизной скрывается гнилая душа, осмелившаяся убить ребёнка. Он мог не выжить. Я могла не вернуть ариус. Или же могла не смочь его воскресить. Но я осмелилась. И удача не оправдывает моих действий. С этим пятном я и спущусь в ад, если выживу.

* * *

Вместе с возвращением ариуса, я почувствовала и нориус. Ощутила всем сердцем связь с этой силой и неумолимое притяжение, почти жажду оказаться рядом. Никлос в большой беде. Он сражается из последних сил, и я должна быть рядом!

Кажется, я уже достигла пределов леса, когда Артан нагнал меня и окрикнул:

— И ты вот так уйдёшь? После всего, что сделала?!

Это заставило меня остановиться. Заставило сжать кулаки, удерживая себя на месте. Я не могу уйти вот так.

Поднялся ветер, и с деревьев слетела последние рыжие листья. Принюхавшись, сообразила, что именно происходит с Ауэрскими лесами и усмехнулась про себя. Клэрия бы сразу догадалась. Она знает, что такое радиация.

— А что ты хочешь услышать? Мне нет оправдания. Я монстр, как и Никлос и Ктуул. Из-за того, что сделала, у последнего появился реальный шанс добить эту планету прежде, чем это сделает Мора.

Муж стоял на расстоянии всего несколько метров, но теперь между нами простирался каньон из острых пик, иголок и лезвий. Он постарел. Из черт лица исчезла мягкость, исчезла доброта. По глазам видела темноту его ненависти. Злоба держалась в руках, в напряжённом теле, в том, как он подобрался, готовясь наброситься и уничтожить явившееся во плоти истинное зло.

— И ты всё равно сделала это, — у него не находилось подходящих слов, чтобы понять меня. Чтобы найти определение моему поступку. Он смотрел как на незнакомку. На ту самую змею, что пробралась ночью в дом. — Кто ты такая?

Я вопросительно изогнула брови.

— Селеста, которую я знаю, ни за что не рискнула бы жизнью ребёнка. Ты не Селеста. Ты… одна из вечных? Это какой-то маскарад? Уловка?

— Не будь я Селестой, как смогла обойти защиту леса? — почти извиняюще звучит голос, разбивая его надежду об обмане.

Лицо мужа закаменело. Ярость выплеснулась наружу, и я увидела жаркое дрожание воздуха вокруг него.

— Тогда ты умерла. Да. В том кратере. Или ещё раньше, на той крыше. Я не знаю человека, стоящего передо мной. Ты не моя жена.

Я согласно кивнула, хотя внутри всё сжалось в узел. Понимая, что дальше будет хуже, что впереди ещё много тёмных дней и вряд ли когда-нибудь смогу спать по ночам, не просыпаясь с криком. Понимая, что мука ещё неоднократно крючками вопьётся в душу, я заговорила, спотыкаясь на каждом слове:

— Меня пытали. Пытались принести в жертву. Использовали. Помыкали. Играли с моим разумом. Меня изнасиловал Ниркес, приняв твой облик. Меня насильно превратили в ше́лки. А потом закололи со спины, — я всхлипнула, гася истеричный смех, вновь прорвавшийся наружу. — Меня предали. Потом пытали снова. Резали. Много-много раз. А потом вскрыли мозг и забрали все воспоминания о тебе.

Он понял, о чём я говорю. Он правда понял! Это стало сюрпризом, так как не считала, что он действительно поймёт, через что я прошла, чтобы дойти до такого. Чтобы стать такой. Чтобы выворачиваться наизнанку, кривыми стежками сшивая себя заново.

Мгновение прошло, и он качнул головой. Артан не принял того, что я сделала. Как и я сама.

Но всё равно он не принял того, что я сделала, как и я сама.

— Селеста Винцель умерла в тот день, когда получила ариус. Селеста Гадельер в день, когда заключила Сделку с Никлосом. А Селеста Каргат была убита на той крыше. Потребовалось слишком много времени, чтобы понять, — я больше не та, кого вы все знали.

— Теперь ты с Ктуулом, ведь так? Поэтому сделала это? Он влез в твою голову и изменил тебя?

Позади раздался звериный рёв и на меня пахнуло дымом. Волоски на коже встали дыбом, и ариус заволновался, отчаянно утягивая за собой, подсказывая, что больше нет нужды использовать крылья и ноги, чтобы добраться до цели. Я могу переместиться так, как это делал Никлос.

Возможно, Арт что-то сумел прочесть по моему лицу. Возможно, несмотря ни на что, он не мог полностью отречься от меня, хотя это пустая и бесполезная надежда. Теперь мы по разные стороны баррикад. Так и должно быть. Больше никаких надежд. Никакой веры.

Я вздёрнула подбородок, расправила плечи и холодно посмотрела на него.

— Нет, Артан Гадельер. Я выбираю свою сторону. И становлюсь той, с кем придётся считаться всем.