Украденная судьба

— Ни одной! — я не сразу заметила, что повысила голос по примеру дознавателя. — Никого я не убивала! А вы? Вы здесь…

— Мы сейчас о тебе говорим, — оборвал дознаватель. — И о твоих делах. Может, ты и права. Не убивала. Только играла с чужими жизнями. А умирали эти глупцы сами. Что же… думаешь, это тебя оправдывает?

— Вы меня совсем не слушаете, — устало сказала я.

Дознаватель ответил не менее утомленным взглядом.

— Очень жаль, — сказал он. — Такое красивое тело… мне действительно жаль, Милика. Если ты призналась, я бы мог не допустить этого, но…

Тут он кивнул стражнику, все еще стоявшему сбоку от меня.

Меня тут же схватили и рывком стащили со стула, он опрокинулся, да и мне не дали устоять на ногах — стражник просто поволок меня к двери. Там присоединился и второй, они подхватили меня под руки с двух сторон и я все же смогла худо-бедно переставлять ноги, а не волочиться кулем по полу.

Меня вели по коридору, но не обратно в камеру, наш путь завершился куда быстрее, перед закрытой дверью. Один из стражников пинком распахнул ее, и меня втолкнули в темноту, я лишь чудом не упала. Через несколько ударов сердца помещение осветилось — кто-то внес факел.

У дальней стены обнаружилась громоздкая деревянная конструкция: лавка и деревянные колеса-валы с веревками… Неподалеку замечалось ведро с металлическими прутьями и жаровня… и еще какие-то инструменты, приспособления. Я вдруг стала туго соображать и все никак не могла понять, для чего это все. Меня подтащили к деревянной перекладине с закрепленной к ней длинной веревкой. Один стражник заломил мне руки за спину, второй — связал повыше локтей… Потом усадили меня на пол и стали неспешно привязывать к ногам груз.

Я все еще ничего не понимала. В голове был туман.

Дознаватель стоял рядом и наблюдал за происходящим. Наконец, мы встретились взглядами.

— Сколько людей ты убила, Милика Альмер? — спросил он, наконец. — Все равно тебе не скрыть своих злодеяний!

А у меня не только соображение отнялось, связная речь — и та не давалась. Я лишь бормотала что-то невнятное, умоляла, сама не знаю, о чем.

— Скольким людям ты сломала жизни своим черным колдовством?! — требовал дознаватель. Я помотала головой, по щекам катились слезы.

— Плохо, Милика! Очень плохо!

Потом веревка начала натягиваться, выворачивая мне руки. Я заорала, забилась в панике…

И потеряла сознание. * * *

В себя я пришла в камере. Я лежала на полу, у стены и сорочка по-прежнему была насквозь сырая. Меня посетило безумное ощущение, будто время повернуло вспять и за мной, на самом деле, еще просто не приходили. Вот-вот распахнется дверь, явятся стражники, чтобы отвести меня на допрос. И все начнется заново.

Я осторожно пошевелилась. Руки болели, но, по крайней мере, не были вывихнуты или сломаны…

Все уже случилось.

Но раз я в камере — признания моего так и не добились? Значит, все действительно повторится…

Или все же призналась — и в следующий раз меня потащат прямиком на казнь?

Дверь открылась. Я дернулась, вжалась в стену. Свет из коридора пополз ко мне, как сказочное чудовище.

— Пришла в себя? — раздался смутно знакомый голос.

На пороге камеры стоял человек в черных одеждах. Давешний безумец из парка.

Тот, из-за кого я здесь. Хотя дознаватель и не называл меня прежним именем, но откуда еще стража могла узнать, что я владею магией судьбы?

Я, затаившись, смотрела на него. Он — изучал меня без стеснения, с брезгливостью, которой не скрывал.

— Поднимайся!

— Что… к-куда? — выдавила я и чуть не откусила себе язык — так стучали зубы.

— Куда прикажу, — отрезал он.

— З-зачем? — тупо спросила я, все еще не двигаясь с места.

Он выгнул бровь.

— Хочешь остаться здесь? Или позвать стражу, чтобы любезно тебе помогла?

Я попыталась подняться. С первого раза не получилось. Незнакомец терпеливо ждал, не пытаясь помочь, но и не поторапливая. Когда я все же встала, он почти швырнул в меня объемным свертком, который прежде держал в руках. Это был шерстяной плащ с капюшоном. Я поспешно, но бестолково пыталась в него укутаться.

— Пошли, — повторил человек в черном. И стража его пропустила. Я чувствовала взгляды, но старалась не смотреть по сторонам. Что теперь? Для того, чтобы казнить ведьму, плащ ведь не нужен?

Дознаватель вышел нам навстречу, такое ощущение, что специально.

— Вы уверены, что вот так просто ее заберете, господин Плантаго? — спросил он у человека в черном и протянул ему какую-то бумагу, свернутую в трубочку. — Сбежит ведь.

Человек в черном забрал бумагу и холодно уронил:

— Не сбежит.

— Тогда извольте еще подпись… — новая бумага. Плантаго протянул ладонь, вспыхнула магическая печать. Дознаватель благодарно склонил голову.

После были еще коридоры и, наконец, мы вышли из здания. После мрачной тюрьмы очень удивил солнечный свет. Я даже зажмурилась, почувствовала, как наворачиваются на глаза непрошенные слезы. Меня казнить могли, а тут — такая погода…

Я куталась в плащ. Ощущение такое, что любому понятно: под плотной тканью никакого платья. Тюремный двор — еще не самое страшное. Я представила, как пойду сейчас по городу… Да куда пойду? Мартина меня на порог не пустит. Вещи, должно быть, забрали. Или выкинула. Побоится дома оставить. Деньги вот только…

В отличие от меня, человек в черном мой непотребный вид как будто не смущал.

— Чего замерла?

Взгляд мой упал на свиток, который он все еще держал в руках. Что за бумага? Мое освобождение? Выхватить — и бежать? Прямиком к тому броду, про который говорил дознаватель…

Да с чего бы вдруг — освобождение? Что-то происходит, и я совершенно не понимаю, что именно.

Вспомнилось безразличное: «Не сбежит».

У ворот нас дожидалась карета. Кучер бросил любопытный взгляд.

Я достаточно медлила, чтобы Плантаго устал ждать. Рывком распахнув передо мной дверцу, он недовольно поторопил:

— Ну?

Нет, ведьму не могли освободить. Тогда что задумал этот человек? Выкупил для магических опытов? Запрещено, конечно, да только кто узнает? Да и потом — у Плантаго не просто магическая печать, королевская. А это означает не только то, что любое его действе считается дозволенным, но и то, что о любом ее использовании узнает тот, кто поставил…

Я забралась в карету. Страшно, но что я могу? Свобода — вот она, совсем рядом, пропитанная солнечным светом и до боли обыденным городским шумом. Распахни дверцу, и беги. Далеко ли. Маг, да еще стража…

Если мы покинем город, попытаюсь сбежать. Что бы там ни было… лучше так. Я пыталась убедить себя, что смогу, что у меня еще есть силы — не так уж много времени провела в застенках…

Может, меня везут в другую тюрьму?

На казнь?

Или пытаются так заполучить мое признание? Показали свободу, убедили, что сбежать не смогу…

Еще не убедили!

Неужто ради моего признания нужен такой балаган? Не верю.

Плантаго разместился на сидении напротив. Пристально посмотрел на меня, недобро усмехнулся.

— Сбежать не получится.

Он протянул мне бумагу. Карета тронулась с места.

Я взяла свиток, развернула.

«…сим подтверждается… что ведьма… именуемая Регина Линнель… находится на королевской службе… под непосредственным командованием… Верса Плантаго… являющегося поручителем».

— Что это? — спросила я.

— Подтверждение того, что ты находишься в полной моей власти, Регина.

— С какой стати?!

— Смотри-ка, а в камере такой напуганной выглядела, два слова связать не могла, — он откровенно издевался. Побыл бы на моем месте, как бы еще сам заговорил! — Все просто. Регина Линнель выполняет мои приказы. И я могу это подтвердить. А вот ведьму Милику Альмер никто на королевскую службу не брал. Могу хоть сейчас вернуть тебя обратно. Представляю радость стражи. Они как раз убедились, что ты, как ведьма, не слишком-то и страшна. Еще ночка-две и осмелеют окончательно, а у тебя уже и сил не будет сопротивляться.

Я сжалась под его взглядом. Мерзавец, с таким удовольствием говорить столь отвратительные вещи!

— И сразу, чтобы ты понимала. На тебе мое клеймо, — он указал на мое плечо. На коже тут же будто вспыхнул ожог. Я вскрикнула. Плантаго довольно кивнул. Как я могла не заметить?! Когда он успел… хотя времени-то как раз было предостаточно, учитывая мое беспамятство.

Плантаго протянул руку, и я отдала ему бумаги.

— Сбежать не сможешь, — заключил он. * * *

Карета остановилась у постоялого двора. Плантаго вышел, не глядя на меня, и сразу направился к кучеру. Мне пришлось стоять рядом с каретой и ждать дальнейших распоряжений. Почему-то я думала, карета принадлежит Плантаго. Но он расплатился с кучером и тот, пожелав господину хорошего дня, уехал. Выходит, траты были лишь для того, чтобы не идти со мной рядом через половину города? Не знаю, раздосадовала меня эта мысль или все же доставила удовольствие.

Я затаилась. Уверила себя, что выжидаю, а потому сохраняю хладнокровие… Конечно, глупо говорить о стойкости духа после допроса в тюрьме. За столь краткий срок превратиться в дрожащее, ничего не соображающее существо… Самой себе противно. Теперь — когда светило солнце и люди вокруг улыбались.

Я вздохнула. Не буду об этом думать. Нужно разобраться со службой, о которой было упомянуто в бумаге, что показал мне Плантаго.

На постоялом дворе на меня тоже бросали взгляды. Привлекали внимание мои босые ноги. Я старалась поменьше смотреть по сторонам. Может, мне только кажется, что они смотрят. Да и смешки тоже могут относиться вовсе не ко мне. Если не разбираться, то ни опровергнуть, ни подтвердить этого предположения не получится.

Плантаго шагал впереди, его вроде и не интересовало, иду ли я следом. У него здесь уже была снята комната, и хозяин, узнав его, почтительно кивнул. Это открытие оказалось неожиданных, хотя, если подумать, должен же Плантаго где-то жить. Просто тогда, в парке, он показался мне таким… бездомным, потерявшимся. Утратившим если не себя, то что-то, что делало его самим собой. Не могло же это ощущение появиться лишь оттого, что в парке был под действием «пыльцы фей»…

— Приведи себя в порядок, — распорядился Плантаго, небрежно взмахнув рукой куда-то в угол. Оказалось, там маленькая умывальня с едва втиснувшейся деревянной лоханью для купания. Стоило мне войти, как снаружи щелкнула задвижка. Запер. Я закрылась изнутри, постаралась, чтобы тоже щелкнуло погромче. Против мага, конечно, не поможет. Но мне не хотелось демонстрировать полную покорность.

Раздеться я решилась с трудом. Хотя избавиться от грязной одежды хотелось до одури, но присутствие Плантаго слишком пугало. Мне чудилось, что он стоит за дверью и прислушивается. А то и смотрит сквозь — исключительно на случай, если я соберусь просочиться сквозь доски вместе с выплеснувшейся из лохани водой. Вода, кстати, оказалась теплой. Ее явно налили не так давно.

Еще сложнее оказалось после купания натянуть на себя все ту же сорочку, пропитанную тюремной вонью. Какой смысл был в том, чтобы тщательно отмываться? Но другой одежды у меня не имелось, а остаться вообще в одном плаще с чужого плеча… Я представила, как Плантаго с мерзкой ухмылкой требует: «Верни немедля!». Не знаю, поступил бы он так, но в моих мыслях оказался способен на любую мерзость.