Украденная судьба

Когда я вышла, Плантаго сидел в кресле, вытянув ноги и откинув голову на спинку. Вид у него был усталый. Я на мгновение почувствовала то же, что и тем вечером, когда увидела его впервые: тревогу, ощущение того, что кто-то совсем рядом нуждается в помощи… Я показалось, что если сейчас он откроет глаза, я снова увижу расширенные зрачки. Даже принюхалась: у «пыльцы фей» характерный запах, очень напоминает булочки с корицей. Не могу представить: Плантаго, весь такой в черном, угрюмый — и вдруг булочки с корицей!

Объект моих мыслей вдруг поднял голову и взглянул на меня в упор, будто подслушал, о чем я думаю. Усмехнулся, когда я невольно закуталась в плащ, ткнул пальцем в сторону подоконника. Я увидела, что там лежит ворох вещей… моих вещей! Мое серое платье с едва заметным швом (я зацепилась за ветку шиповника), край тонкого нижнего белья… я почувствовала, что краснею. На полу у окна стояли мои стоптанные ботинки.

— Это мои вещи?

— Угу. Если бы не заперлась, могла сразу переодеться.

И что это за намек? Что он не постеснялся бы зайти в умывальню и даже намеревался сделать именно это вместо того, чтобы отдать мне вещи сразу…

Я сгребла одежду и бросилась обратно в умывальню. Заперлась и, скинув плащ прямо на пол, поспешно принялась сдирать с себя сорочку.

Он сделал это специально! Чего добивался? Поиздеваться хотел?!

Зачем тогда принес мою одежду? Ходил к Мартине… уж точно не для того, чтобы позаботиться о моем нижнем белье! Осматривал Терина и понял, что я не причиняла мальчику вреда. Но ничего мне не сказал.

Понятно, что из-за королевского указа я все равно преступница. Способности мои никуда не делись. Но разве нельзя было хотя бы сказать, что… он знает — я не та преступница, которой меня пытался выставить дознаватель! Вместо этого показал бумагу и напомнил, что с Милики никто обвинения не снимал. Вот так!

После сорочки осталось мерзкое ощущение, от которого уже не удалось избавиться. Я закусила губу, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Нет уж, я не покажу ему своего состояния!

Когда я вышла из умывальни в очередной раз, Плантаго стоял у окна, сложив руки на груди.

— Долго возишься, — недовольно сообщил он.

— Пришлось переодеться, — язвительно пояснила я. Он резко обернулся, под его тяжелым взглядом я поспешно замолчала, уставившись в пол. Даже пробормотала:

— Спасибо вам… за вещи.

Плантаго хмыкнул.

— Не считаешь, что как-то глупо обращаться ко мне на «вы» после всего, что было?

Я непонимающе уставилась на него. Это он о том, что видел меня скорчившейся, полураздетой на полу тюремной камеры, дрожащей в присутствии дознавателя… Или о том, что знает правду о Терине и теперь — это наш общий маленький секрет?

— Можешь называть меня Версом. Нам еще работать вместе.

О! Так это была попытка сблизиться ради совместной работы?

— А где деньги? — резко спросила я.

— Какие деньги? — озадачился Плантаго.

— Мои. Те, что хранились в доме Мартины. Вы…

— Ты, — поправил он. Я втянула воздух сквозь зубы. Ладно… Ладно!

— Ты забрал мои вещи, значит, и деньги тоже взял.

— Вот ты о чем, — Плантаго ухмыльнулся. — Да, они у меня. Думаешь, я буду тебя обеспечивать во имя нашей крепкой дружбы?

Нашей… что? Опять издевается! Да что я ему такого сделала?!

Я хотела сказать что-то резкое, но тут заметила, какое у него лицо. Застывшее, словно маска. Ледяная ненависть во взгляде.

— Иди ешь, — уронил человек, которого я могла называть по имени.

На столе стояла миска с бобами и мясной подливой. Я отвернулась от Плантаго. Раз меня собираются кормить на мои же деньги, я могу не благодарить.

Не люблю бобы.

Но поесть надо. И успокоиться. А потом можно будет попробовать поговорить еще раз. Должна же я понять, что происходит и ради какой работы этот… Верс вытащил меня из тюрьмы. * * *

Верс ко мне не присоединился, и казалось, дремал в кресле, пока я ела. А выходит — ждал. Может, проверял, не намерена ли я сбежать. Я думала о побеге. И о бумаге, которая была у Плантаго. Он сунул ее за пазуху, если подойти неслышно, аккуратно отогнуть ворот куртки, потянуть за самый краешек бумаги…

Про метку я, конечно, тоже не забывала. Пока была в умывальне, я пыталась ее рассмотреть, но лишь чувствовала легкое жжение, когда касалась предплечья.

Если это следящая метка, Плантаго сможет меня найти, но на это ему понадобится время. А время — это моя стихия. Я умею с ним договариваться. Я найду способ избавиться от метки. Придумаю что-нибудь, ведь были у меня когда-то друзья… должники. И хотя ни одного подходящего имени в памяти не возникло… уверена, лишь потому, что я еще недостаточно думала об этом.

Во сне тревоги этого мира перестают беспокоить, и спящие люди порой кажутся беззащитными. Безмятежными. Наверное, и еще что-нибудь «без». Верс Плантаго казался стрелой, которая вот-вот сорвется с тетивы. Хищник остался хищником, никаких послаблений. Наверное, потому я и не подошла: не поверила, что он спит.

А стоило мне отложить ложку, как он открыл глаза и с усмешкой уставился на меня, будто желая показать, что знает обо всех моих замыслах.

— Идем, — резко сказал он.

— Куда? — спросила я.

— Куда понадобится.

Оказалось, понадобилось нам в дом к Мартине. Я до последнего этого не поняла, слишком была поглощена своими мыслями. Лишь когда впереди показался знакомый домик, словно очнулась. Сердце тут же забилось сильней.

На крыльце сидела малышка Тилли. Завидев меня, она крикнула:

— Мама, Мама, тут Милика, ничего она не умерла!

На порог выскочила встрепанная Мартина, схватила Тилли за плечи, прижала к себе, растерянно глядя на нас.

Плантаго поднял ладонь, демонстрируя магическую печать.

— Именем короля, — произнес он неожиданно мягко, чтобы не напугать Мартину еще больше. — Не беспокойся, хозяйка, ничего страшного не случится. Мне необходимо осмотреть вашего сына.

Мартина задрожала, взгляд ее метнулся ко мне. Мартина открыла было рот, но пока она собиралась что-то сказать, Плантаго уведомил:

— Госпожа Регина — моя напарница.

— Регина? — переспросила Мартина. Плантаго спокойно кивнул, но больше ничего объяснять про меня не стал. Мартина снова взглянула на меня, на этот раз неприязненно. Уж и не знаю, о чем она при этом думала. Я предпочла поступить как Плантаго: напустить на себя безразличный вид и смотреть в пространство, будто ничего вокруг не замечаю — хоть смотри на меня, хоть не смотри. Мартина не могла не впустить нас и понимала это… Я ничем не могла ей сейчас помочь. Да от меня ведь и не ждали помощи. Скорее уж наоборот. От этого становилось больно, но… мое слово — против слова дознавателя. Плантаго не потрудился меня оправдать перед Мартиной, а сама она слишком напугана, чтобы подумать и сделать выводы.

Плантаго вошел в дом, и я последовала за ним. Мартина молчала, прижимая к себе дочку. Из глубины дома донесся натужный кашель. И пока мы шли в комнату Терина, мальчик все кашлял и кашлял, хрипя, захлебываясь в попытках успеть вдохнуть хоть немного воздуха между приступами. Но запаса надолго не хватало, и очень скоро Терин снова начинал задыхаться. Я тревожно оглянулась на Мартину, тенью следовавшую за нами. Состояние Терина явно ухудшилось, и сильно. Ему было гораздо хуже, чем когда я решилась впервые накормить его конфетами, приправленными толикой моей целительской магии. Глядя на Терина сейчас, я легко могла поверить в слова дознавателя о том, что злокозненная ведьма стремилась усугубить болезнь несчастного ребенка.

— Мартина, принеси мятного настоя, — попросила я. Женщина заколебалась. Разумеется, ведь настой тоже присоветовала я. Он не излечивал, конечно, но смягчал кашель. Я же просила Мартину проветривать комнату не реже одного раза в день, но сейчас окно было закрыто и задернуто плотной шторой. Комнату освещал лишь слабый свет ночника.

Верс подошел к постели. Терин пытался отдышаться, кашель на время стих. Верс пощупал лоб мальчика, задержал ладонь над грудью ребенка, поднял на Мартину взгляд и резко спросил:

— Где настой?

Мартина шарахнулась, но все же рискнула сказать:

— Я бы хотела, чтобы эта девушка покинула мой дом.

Взгляд Плантаго ощутимо потяжелел.

— Обязательно. Но для начала принеси настой.

Больше Мартина возражать не рискнула, ушла, потянув за собой дочку. Верс тут же взмахнул рукой, свет стал ярче.

— Почему не вылечила? — зло спросил меня Плантаго. В отличие от дознавателя, он не стал сроить предположения и не добавил ничего про корыстные помыслы, за одно это я была ему благодарна.

— Не смогла.

Верс задумался.

— Откуда такая дрянь, — пробормотал он.

Поверил ли он моим словам или пропустил мимо ушей? Мне было бы все равно, если бы речь шла не о жизни человека, ребенка, которого я знала.

— Такой приступ я наблюдала только один раз. И он продолжался совсем недолго.

Верс снова предпочел проигнорировать мои слова, но я настаивала:

— У мальчика есть защита рода. Слабая, но все же.

Тут я, наконец, удостоилась внимания Плантаго. Или все же не я, а вернувшаяся Мартина? Во всяком случае, Верс задумчиво посмотрел на нас обеих, протянул руку (на ладони сверкнули золотистые искры) и Мартина отдала ему пузатую бутылочку, а также чашку с водой. Плантаго отставил все на тумбу рядом с кроватью, кивнул мне.

— Я не хочу, чтобы она приближалась к моему сыну, — встрепенулась Мартина. — Господин! Позвольте, я сама…

Она бросилась к кровати, тогда как я осталась стоять на своем месте, беспомощно наблюдая за происходящим. Верс остался безучастен к случившемуся. Он придержал голову Терина, вода лилась у мальчика по подбородку, хоть он и пытался глотать. Если бы он съел те сладости, которые я несла с праздника, не мучился бы все это время!

— В твоей семье были маги? — спросил Верс Мартину. Та перепугано замотала головой. Остатки питья выплеснулись Версу на рукав.

— А болезни, подобные этой, случались с кем-то? — поморщившись, продолжил допрос Плантаго. Я уже знала ответы, но меня он об этом не спрашивал. Мартина, бросив в мою сторону быстрый взгляд, ответила:

— Нет, господин.

Верс задумался, потом спросил еще:

— Сколько мальчику лет?

— Четыре года, — сказала Мартина и, замявшись, добавила: — Через два дня исполнится пять.

Верс развернулся к ней, и Мартина поспешно замолчала, заподозрив, что сделала что-то не так.

— Отец твоих детей — аристократ, — уронил Верс. Это даже наполовину не был вопрос, в голосе Плантаго звучала холодная уверенность. — Тебе известно его имя?

Мартина всхлипнула, совершенно растерявшись.

— Нет, господин. Это правда! Он не назвался…

— Что? — выдохнул Плантаго. Мартина вдруг схватила его за руку и быстро заговорила:

— Нет, нет, господин, нет! Все было по согласию! Он сказал, что не сможет… что не назовется… а я была юна, и он был такой красивый, такой нежный. Он спросил разрешения, спросил! У меня было зелье, от знахарки. Кто же знал, что не поможет, что будут детки… но я никогда его не искала! Мне и этого достаточно.

Верс презрительно скривился, поинтересовался:

— Он хоть что-то рассказал о себе? Откуда приезжал, знаешь? Оставил что-то? Подарок?.. Деньги?