Маг без магии

/Тем временем/

— Так продолжаться не может!

— Остынь, Гарх.

— Нет, ну ты помнишь, что он наговорил тогда? «Военная пенсия»… Тьфу, как будто это вернет нам родных!

— Гарх, уже месяц прошел. Смирись.

— Иди к черту, Линк. Ты как был тюфяком, так и остался.

Двое молодых парней сидело на бревне неподалеку от поместья. Даже отсюда было слышно, как грохочут машины и станки. Этот звук продолжал бесить Гарха. Уже вечер, а эти уроды…

— Еще и этот «бум-бум-бум» по ушам… Природу не уважает, народ не уважает, нас не уважает! Это не граф, это дьявол! Ты слышал, как король называл его личную гвардию? Стальные Быки, Летучие Демоны!

— Гарх, это…

— Заткнись. Еще и эту принцесску взял. Уверен, чтобы потешится. Но при живой жене. Нет бы народу отдать…

— Гарх…

— А еще то, что он сказал Джеру и малышке Клио. «Она моя пленница, больше не враг», «Прости, что не уберег твою мать»… Уродец.

— …

— Молчишь? Ссышься потому что. Боишься его громовых ружей? А я вот не ссусь!

— Гарх, это…

— Да иди ты.

Гарх встал и направился к деревне. Гнев обуревал его. Подобный гнев обуревал его отца — все из-за того, что ему не досталось даже перо принцесски. А война… фигня. Из их семьи, слава богам, никто не пострадал. Но граф поступает неправильно. Это точно.

Из темноты вдруг появился не менее темный силуэт в плаще.

— Хей, Гарх.

— Иди к черт… ты кто?!

— Я друг. Ты же хочешь свергнуть графа Барски?

— Откуда знаешь?

— Твои крики не услышит только глухой.

— Очень смешно. Кто ты?

— Доброжелатель. Который готов дать вот это.

И он бросил под ноги Гарху кошель с монетами. Этот кошель чуть не отшиб парню пару пальцев.

— Мы смогли взять несколько бронекарет с полей боя, и снять с них скорострелы. Их всего несколько штук, но даже их будет достаточно. Найди людей, и мы свергнем этого графа. По рукам?

Гарх несколько секунд молчал, после чего поднял кошель.

— Договорились.

— Вот и ладушки.

Силуэт развернулся и пошел в сторону полей. Гарх заглянул в кошель. В закатном солнце блеснуло золото. Его тут было много… На вес — около тридцати монет. Для их деревни — большое богатство. Но если этим можно свергнуть графа… Ха. Прекрасно.

Гарх прищурился, представляя, как герцогиня сама падает на колени, умоляя их изгнать из её живота грязных детей. Как все эти жители поместья избивают этого Барски. Из грязи в князи, черт его дери.

Картина была столь прекрасна, что Гарх даже на пару минут замер. Он чуял, что он — тот самый герой, что свергнет кровавого диктатора. Стоит заняться этим как можно скорее.

Утром следующего дня к поместью катились грузовые кареты — страшные машины с квадратным корпусом и шестью колесами. В них грузили какие-то стопки, закрытые бумагой. Гарх внимательно подглядывал из-за куста. Граф был столь беспечен, что не поставил стражу, а посему, когда грузчики отвлеклись, Гарх смог утащить одну стопку. Прибежав домой, он начал распаковывать бежевую бумагу. Отец заинтересовался действом, но не успел он подойти, как Гарх достал книгу. Это было Писание. И их была здесь куча. Гарх прищурился. Граф сделал ошибку.

— Отец, ты только глянь…

— Писание… И сколько много. Наш графчик любит шиковать.

— Нет, отец. Они созданы графом. Он… подделывает писание!

— Хм… А ну ка…

Отец Гарха, бывший церковный писарь, взял книгу и открыл её. И тут же захлопнул.

— Её писал не человек…

— А демон?

— Скорее всего. Наш граф…

— Еретик.

— Все встает на свои места… Нужно сказать другим!

— Ага.

Уже двое понесли весть о графе-еретике в массы. Тех, кто был против и угрожали сказать графу о подобном, заткнули золотой монетой. Ведь это всего лишь разговоры, никто не собирается поднимать бунт. А за молчание золотая монета — очень даже ценно. Так сказать, молчанье = золото.

Однако кроме тех, кто поддерживал графа, были и те, кому что-то не нравилось. Они нашли в Гархе и его отце единомышленников. Вскоре все такие люди были приглашены на вечерние посиделки. Брага, сухари, приятная компания…

Так прошло три вечера. Люди начали терять интерес к этой теме… Как вдруг вновь появился человек в черном. Гарх узнал его. Это был тот самый человек. В этот раз он принес какой-то мешок.

— Добрый день, господа. Я слышал, вы недолюбливаете нашего графа. Я разделяю вашу точку зрения, и ради этого предлагаю выпить за знакомство. Я Сайк. А вот это — ириское вино.

Человека пытались что-то спросить, однако он очень умело заговаривал всем зубы. Подняв тост, он первым выпил вино. Остальные последовали за ним. Удивительно, но вино дарило невероятные ощущения легкости. Мир как будто становился красочнее…

На следующее утро большая часть деревенских проснулась с похмельем, и странным чувством. Им хотелось вина. Того самого вина. Брага не могла закрыть это желание. До вечера дожили с трудом — некоторые уже выли от нагрузок. Мало того, что тело болит, еще и хочется, хочется…

А вечером их ждало еще несколько бутылочек. Пара чарок — и в теле поселяется долгожданная легкость. Лишь некоторые заметили, что в прошлый раз было достаточно одной чарки. Но было поздно…

На пятый вечер человек пришел в компанию с пустыми руками. Народ, пуще прежнего изнывавший по выпивке, чуть не разорвал его на месте. Его спас брошенный им крик: «Вино отобрал граф! Но у меня есть оружие, мы можем его отобрать!». Лишь некоторые смогли осознать, что они делают что-то не так, но большинство… Они пошли следом за человеком, где он дал им стальные палки, порочащие гордое имя «мечей», и несколько скорострелов. С патронами к ним. Здесь как раз были люди, во время добровольной службы изучившие, как они работают. Как удачно граф сыграл против самого себя…

Ровно в полночь толпа двинулась вперед. Их начали посещать галлюцинации, а тормозов не было — человек в черном напоил их обычной брагой вместо вина. Вскоре они стреляли в любой мелькнувший силуэт, и неважно — галлюцинация это или человек.

/Главный герой/

— Сегодня ты прекрасно поработал, Антонио.

Лика ласково поцеловала меня в нос. Мы как раз готовились ко сну после трудового дня, и уже лежали в постели. Да, согласно правилам этикета местного мира мы должны спать раздельно… Но будем честны, Лике уже глубоко наплевать на этикет.

Я обнял жену, и постепенно начал проваливаться в сон… Как вдруг услышал выстрелы. Я вскочил, и начал осматриваться. Неужели последствия контузии? Спустя полтора месяца? Посттравматический синдром, или как там его называют? Однако кое-что разубедило меня в этом мнении.

— Антонио, ты планировал сегодня ночью стрельбы?!

— Нет. Крит!!!

— Милэ!!!

Наши слуги явились из одной двери, умудрившись немного застрять в ней. В итоге оба просто выпали из нее. Однако синхронность, была на уровне.

— Прибыл(а) по вашему приказу, ваша светлость!

Командование на себя взяла Лика. Я был не против — все равно быстро одевался в плащ. Черт, а бронированный в мастерской лежит… Но хоть револьверы при мне.

— Крит, Милэ, защитить дом! Наложить самые мощные чары!

— Есть!

Тем временем я подбежал к окну, и посмотрел через бинокль. Какие-то люди, с мечами и… пулеметами?! Твою мать… Но нахрена они стреляют по всем?! Недобитые Далуманцы?

— Крит, объявляй общую тревогу! У нас нападение!

— Есть!

Мгновенно по всему поместью разнесся противнейший звук, от которого проснулись точно все. Я успел выбежать из дома, как из мастерских начали появляться недоумевающие мастера. Я мгновенно скомандовал:

— Всем занять места в машинах! На нас напали! Без брони в бой не лезть — там скорострелы!

Мастера поняли все быстро. Я прыгнул в родной командирский танк. Только сейчас в качестве водителя был Дарин. А я на месте стрелка.

— Здоров, Антуан.

— Ага. Направо, к деревне.

— Ты пока снаряды подготовь.

— Угу.

/Со стороны восстания/

Стрельба шла хорошо. Многие темные силуэты падали. Однако вдруг уши пронзил противный писк. От него так сильно разболелась голова… И шло оно явно от поместья графа. Куцые мозги выдали вердикт: «Снести, сравнять с землей», и толпа пошла туда. Однако что-то пошло не так.

Навстречу, мерцая магическими фонарями, выехали бронекареты и Стальные быки. Хотя в зрении восставших это были просто странные белые пятна на общем розовом фоне, давившие странных единорогов. Но за единорогов стоило отомстить… Огонь!

Бронекареты только навели свое орудие, как вдруг они остановились. Раздались крики, которые лишь бесили толпу. Какая разница, что «это свои»?! Незачем так орать!

БАХ! Над головами толпы что-то взорвалось, ударной волной прибив многих к земле. На удивление, никто не пострадал. Разве что руки поломали. Пьяницы пытались подняться, но каждый раз их накрывало очередной ударной волной. А вскоре подоспела стража, и все были аккуратно скручены, и на новеньких грузовых каретах для опальных, увезены в казематы. Пока что только для разбирательств.

Черная фигура была бы рада свалить… Но её гордыня была слишком высока. Он шел вместе с толпой, пытаясь направлять её. И оказался в самом центре, когда его повязали.

/Главный герой/

— Ваша светлость, бунт подавлен!

— Жертвы?

— Очень много. Лекари уже насчитали пятьдесят убитых. Причем мужчин среди них всего двое. Остальное — женщины и дети.

Я скрипнул зубами. Сорок восемь женщин и детей… Даже из войны мы вышли с меньшими потерями. А тут бунт… Пора реформировать свое графство. Нельзя более допускать утечек оружия. Да и деревянные дома в деревне с соломенными крышами… повезло, что бунтовщики не пытались ничего поджигать.

Лика задумчиво болтала ложкой в бокале. После чего вздохнула и сказала:

— Кажется, мой муж задумал очередную авантюру, которая сотрясен все королевство. Не жизнь, а карусель. Но такая приятная…

Каждый раз она это говорит. И ведь оказывается права, мудрая женщина… Опустим тот факт, что мне под тридцатник (или уже сороковник?!), а ей — пара тысяч лет.

— Ты права. Это решение сотрясет все графство.

Утро я начал с общего сбора деревенских. Вместо своего стандартного плаща я одел черный камзол. Он долго пылился в шкафу, но сейчас он был как никогда нужен. Для создания резкой перемены в настроении. Встав на знакомую трибуну, я поднял руки.

— Рад видеть вас всех живыми. Сегодня ночью многие не спали… а некоторые этим утром не проснулись. Благодаря бунтовщикам, с которыми уже идет разбирательство. Однако я уверен, независимо от того, кто это, они будут казнены.

Вдруг одна из бабушек вышла вперед и молельно подняла на меня глаза.

— Ваша светлость… простите старую, но… можно поинтересоваться?

— Спрашивай.

— Мы тут, покамест собирались, посчитали… С сиротками что делать думаете?

— Сиротами?

— Агась, ваша милость. Около… ну, мы с бабоньками прикинули, детей много. Больше, чем есть матерей, способных их принять.

Сироты… даже так? Бунтовщики настолько жестоко вырезали семьи?

— Я позабочусь о них. Спасибо, что сообщили. Это будет внесено в план перестройки.

— Благодарю, ваш милость.