Тени Огнедола. Том 4

Когда пол ожил, отрастил тонкое влажное щупальце и потянулся к щиколотке, Къярт с опаской спросил:

— Так и должно быть?

— Не обращай внимания. Просто иди вперед.

Къярт искренне пытался.

К первому щупальцу прибавилось второе, затем третье и четвертое. В итоге вся поверхность извилистого прохода покрылась колышущимися выростами. Къярт чувствовал себя соринкой, угодившей в нос гиганта, и которую мерцательные реснички собирались вытолкнуть прочь.

Когда «реснички» поредели, Къярт не без облегчения выдохнул. Преждевременно. Одни отростки исчезли, чтобы дать другим больше пространства. Отвоевав себе место, они утолщались, превращались в полупрозрачные человеческие руки с едва сформированными, как у эмбриона, пальцами и гибкими костями. Следом за руками появились лица: они пытались проникнуть внутрь прохода, проминали стенки носами и лбами.

У лиц были женские голоса. Они открывали рты, шевелили губами, исторгая фразы на неизвестном языке. Что-то требовали, звали.

Сцепив зубы, Къярт старался не обращать внимания. Он втягивал голову в плечи, когда покрытые слизью пальцы прикасались к макушке, прижимал кулак свободной руки к груди, но существа все равно умудрялись хватать его за локоть. Их попытки удержать его становились все настырнее, а каждый новый шаг — тяжелее. Къярт словно брел по колено в болотной воде, заросшей длинными, густыми водорослями. Он запутывался в скользкой, режущей кожу траве, увязал в иле, который нехотя, с влажным хлюпаньем отпускал его ногу, чтобы в следующий раз схватить еще крепче.

— Къярт.

Он поднял на Люфира взгляд и прочел по его лицу, что еще немного, и мужчина бросит его прямо здесь. Но вместо этого лучник шагнул к нему, перехватил запястье другой рукой, положил освободившуюся ладонь на плечо и повел рядом с собой.

Теперь, когда Люфир держался совсем близко, лица заметно поумерили свой пыл. Они все еще тянули к Къярту руки, касались его, но больше не пытались схватить, а только поглаживали. Поглаживали и роптали, жаловались друг другу, корча страдальческие мины.

— Что это такое?

— Мох. Примитивная форма жизни, питается энергией душ. Его можно встретить в любом течении горизонта. Как правило, он не представляет особой опасности. Но некоторые колонии довольно сильно разрастаются.

— Вроде этой?

— Да.

Люфир едва повел головой, когда одна из рук коснулась его волос — будто стряхнул упавший с дерева лист.

— Не понимаю. Когда Райз нашел меня на горизонте, он должен был пересечь уйму течений. Но тогда он сказал, что вокруг была только пустота и цепь якоря, которая связала наши души.

Если так подумать, Райз вполне мог соврать, чтобы не давать лишний повод для беспокойства.

— Сила некроманта защищает призванных от влияния горизонта. Скорее всего его душа перемещалась не по «цепи», а внутри «цепи», и он не видел течения так, как их видим мы.

Тупик. Еще мгновение назад перед ними была колосящаяся конечностями труба, а теперь дорогу преградила идеально гладкая, свинцовая стена.

Къярт обернулся и не увидел дороги назад. Они находились внутри пустотелой сферы, диаметром меньше десятка шагов. Когда Люфир подвел его к стене, Къярт различил на ее поверхности искаженное отражение, но не свое, и не своего спутника, а чего-то другого — неразборчивого и при этом пробуждающего в теле животный страх. Къярт словно смотрел в средоточие зла, а средоточие смотрело на него в ответ и, что хуже всего, видело.

Рука Люфира, лежащая на плече, потяжелела и толкнула Къярта вперед.

Отражение стало реальным. На короткое мгновение оно обрело объем, налилось красками, порожденный им ужас проник внутрь. От осознания, что это никак не остановить, Къярта прошиб холодный пот.

Все прошло. Картины бесконечного кошмара, которые нельзя было осознать, вычленить из смешения образов, исчезли.

Вокруг снова была свинцовая теснота сферы.

Они пересекли ее, и Люфир протолкнул Къярта сквозь очередную оболочку, навстречу уже известному кошмару. Къярт полагал, что теперь, когда он готов, ему будет легче. Ошибся. Когда ноги коснулись холодного пола сферы, мышцы ломило, а тело била дрожь, как от лихорадки.

Къярт выдержать еще один переход. На этот раз ему даже удалось осознать небольшую долю того безумия, что на него обрушивалось при попытке покинуть сферу.

Метеорит, падающий на подснежник со склоненной головой. Ползущая змея. Кровь вместо воды в ручье. Проржавевшие трубы в тупике темного переулка и весенняя капель. Змея вывернутая наизнанку. Она все еще ползет, и ее острые ребра вспарывают землю.

Нет, не ребра. Белые клавиши фортепиано, молоточки, исторгающие нежную мелодию из натянутых голосовых связок. Смех ребенка, и зубы. Они пожирают что-то круглое, поросшее редкими, старческими волосами. Снегопад хоронит верхушки гор.

Образы сменяли друг друга, перемешивались с шумом и тем, что человеческое сознание не могло воспринять.

— Нет, пожалуйста, не надо, — слова вырвались сами собой, когда Люфир подвел Къярта к противоположной стороне клетки, из которой они все никак не могли выбраться.

Он, как ребенок, замотал головой и попытался отступить, но рука мужчины держала его плечо мертвой хваткой.

— Прошу, я не хочу снова, — взмолился Къярт, уверенный, что если окажется там, где ползет эта чертова змея, и цветут подснежники, то окончательно сойдет с ума.

— Къярт, посмотри на меня. Къярт.

Когда тот не послушался, Люфир поймал его за подбородок и повернул лицом к себе.

— Тише, Къярт, тише, — успокаивал он, не позволяя отвернуться. — Вот так.

Немного придя в себя, Къярт поднял на него взгляд воспаленных глаз.

— Разве вы не чувствуете этого?

— Не так, как ты. Все же ты проходишь сквозь это течение впервые. Кроме того…, — Люфир нахмурился, — ты подхватил скверну. Посмотри.

Он отпустил его и указал на одежду.

Там, где прежде ее покрывала слизь от прикосновений мха, теперь чернели прорехи, и вокруг них расползались сырые, пахнущие лежалым сыром пятна.

Вспомнив, что руки-отростки касались и его волос, Къярт потянулся к голове, чтобы поскорее убрать остатки слизи, но Люфир перехватил руку.

— Не прикасайся, — велел он и покровительственно провел ладонью по его голове. — Твоя душа оказалась уязвимее, чем я предполагал. Нужно избавиться от одежды.

Изворачиваясь, чтобы не задеть пораженные участки, Къярт кое-как стянул рубашку и принялся за штаны.

— Разве вещи не… воображаемы?

— Нет. Хоть и неумело, но неосознанно ты все равно защищаешь себя. Оберегающий душу от негативного воздействия покров приобретает разные формы, в том числе и форму одежды.

Отбросив штаны и рубашку в сторону, Къярт почувствовал себя невероятно зябко, будто только выбрался из старой стоячей воды и сразу оказался на осеннем ветру.

— Что теперь?

— Пойдем дальше. В будущем ты научишься создавать подобающую защиту. А пока побудешь так, — с этими словами Люфир снял свой плащ и набросил на плечи Къярта. — Нужно потерпеть еще немного. Мы почти на месте. Идем.

Ткань была тонкой, но Къярт все равно почувствовал себя ребенком, которого после бани закутали в тяжелый шерстяной плед.

Скрепив сердце, он позволил Люфиру протолкнуть себя через перегородку сферы.

Следующее мгновение оказалось самым долгим в его жизни. Оно тянулось, как расплавленный в духовке сыр, провисало, коверкая наполняющие его картины. Къярт видел метеорит и змеиный скелет, сквозь ребра которого проросли подснежники, и лысый ребенок смеялся, вымазывая кровью верхушки гор и само солнце.

В этом мгновении уместилась бесконечность, сжатая до размеров свинцовой сферы и поделенная на бесчисленное множество. И каждый раз покидая одну из них Къярт оказывался в другой. Он шел, зажмурившись, но образы продолжали преследовать его, порождали не страх, но тоску, как у человека, обреченного наблюдать бесконечный цикл крушений и возрождений.

Он встрепенулся, когда рука Люфира оставила его плечо.

— Къярт. Ты можешь открыть глаза.

Вокруг больше не было ни сфер, ни образов, которые хранил вакуум между ними. Не было рук эмбрионов, не было паромщиков и моллюсков с глазными яблоками вместо жемчуга.

Къярт стоял в окружении света, мягкого и теплого, как парное молоко. Пространство безграничное и в то же время конечное — он чувствовал, что у этого места есть предел. Множество пределов.

Еще здесь было множество линз. Круглые, многогранные, выпуклые и вогнутые, толстые — они висели в воздухе, едва покачиваясь, точно пластинки дверного колокольчика-гирлянды.

Люфир прошел вперед, и линзы повернулись следом.

— Что это за место?

— Кузница, узел, воронка — можно называть по-разному, в зависимости от перспективы. Но сейчас это кузница — место, чьи свойства позволяют изменять структуру энергий высшего порядка. Например, сращивать несколько душ или их частей в одну.

Люфир пристально посмотрел на Къярта, и тот понял все без лишних объяснений. Это место не было просто очередным фантасмагорическим горизонтом. Къярт был непосредственно связан с ним, как был связан и Райз.

— Это здесь Фелис объединил мою душу со Жнецом, а душу Райза — с частицей души исполина, — рассеянно произнес он, все еще не веря, что оказался там, где началась его вторая жизнь.

— Это сделал не Фелис, — Люфир запрокинул голову, прошелся придирчивым взглядом по линзам, точно ювелир, оценивающий готовность инструментов к работе. — Он, беспорно, был способным, но не обладал необходимыми навыками, чтобы проводить манипуляции со Жнецом. И попасть в кузню без посторонней помощи он тоже не мог.

Къярт растерял все слова. Он стоял, огорошенный, и чувствовал себя круглым дураком. Будто все это время он хранил свои тайны, притворялся кем-то другим, а Люфир благосклонно позволял это, прекрасно зная истину.

— Так это были вы? — глухо спросил Къярт.

Нет, это какая-то ерунда. Фелис получил Жнец от Химеры, не мог же исполин…

— Да, Къярт, это был я.