История Мадлен

Глава 70

Я решила не тянуть с домом моды. Михаил внимательно выслушал меня, и посоветовал пару дней подождать:

– Я отправлю к тебе человека, что занимается арендой или куплей. Так ты сможешь рассмотреть сразу самые лучшие дома, – стараясь передать мне свое спокойствие, сказал Миша.

– Не хотелось бы ждать несколько дней, дорогой, мне не терпится начать все обустраивать, да и дом нужен в самом выгодном месте… – я даже чай спокойно пить не могла.

– Графиня, прошу простить меня, но я наслышана о том, что её Величество хочет дать вам дом, и велела выбирать где угодно, – чуть ли не шепотом начала Анна, что добавила чаю в кружку Михаила.

– Вы верно наслышаны, Анна, – моему удивлению не было предела – только вчера я узнала от самой Екатерины о столь радостном для меня заявлении, а тут уже, оказывается, и прислуга в курсе.

– Хочу сообщить вам, что жена полковника Александра Васильича Толстого, Елизавета Васильна как раз ищет покупателя, она вдова, и как я знаю, намерена переехать во Францию – там живет её дочь, – виновато продолжила Анна.

– Говори, говори, Анна, и где находится этот дом?

– Это дом номер двенадцать на Невском проспекте, он раньше принадлежал Адмиралтейскому лугу… – она что-то еще рассказывала, Михаил её внимательно слушал, а я уже все поняла!

История этого дома известна каждому, кто хоть немного интересовался искусством и архитектурой- Среди соседних построек раннего классицизма его фасад с пилястрами, лопатками и медальонами выглядел особенно импозантным.

Жена полковника Е. В. Толстая продала дом в 1777 году портных дел мастеру Гейдеману, а тот через пять лет – молодому генерал-поручику Ланскому, фавориту Екатерины II, который умер вскорости. У его наследников. дом купил камергер князь А. Я. Шаховской.

В первой половине XIX века здание принадлежало богатой греческой семье Калержи (Колержи). В 1839 году Иван Калержи подарил дом своей юной жене Марии, племяннице вице-канцлера Нессельроде. Она прожила здесь совсем недолго, а затем перебралась в Париж. В память виртуозной пианистки М. Ф. Калержи Ф. Лист написал «Элегию». Верхний этаж в 1819-1822 гг. занимал военный губернатор Петербурга граф М. А. Милорадович. Весной 1820 г. он вызвал к себе А. С. Пушкина в связи с распространением в обществе его вольнолюбивых и фривольных стихов.

Я понимала, что Анна уже закончила рассказ, а Михаил смотрел на меня все более беспокойно, но в голове все никак не успокаивались мысли – бабочки, что вспорхнули от такой отличной новости.

А если только из-за моей прихоти не будет написана «Элегия»? А если не будет встречи Милорадовича и Пушкина? Мои метания продолжались буквально несколько секунд, потому что в той моей, прежней жизни, этот дом цел, да, в нем банк, магазины модной одежды, дорогие офисы, но именно на этом доме висит табличка с историей этих стен. Выбрать его значило только одно – мое имя уже через пару дней появится на табличке. А это значит, что я уже появлюсь в истории моей страны.

– Анна, узнай, как можно встретиться с Толстой. Если будут вопросы, так и скажи, что вопрос цены не имеет роли, – уверенно и громко заявила я, боясь передумать из-за этих вот дурацких своих слабостей.

– Думаю, утром у вас уже будет приглашение от Толстой! – уверенно ответила Анна.

– От чего ты так решила? – удивленно переспросила я экономку.

– Я же рассказывала сейчас – она сама, как узнала, что её Величество дала добро, отправила к нам посыльного. Прямо перед обедом.

– Ну, тогда, думаю, стоит погулять, и посмотреть на этот дом ближе, – ноги сами двигались в сторону Невского. Успокоило только то, что просто осмотреть фасад, это как увидеть платье, и не примерить, не ощутить кожей ткань изнутри, не увидеть себя в нем, не увидеть людей, что будут восхищены тобой в этом платье. Да, идти стоило сразу для осмотра дома и внутри.

– Машенька, думаю, сегодняшний день нам стоит провести дома, коль через пару дней я должен буду уехать, позволь побыть с тобой, – попросил Михаил, и мне стало стыдно, что я вовсе забыла о его отъезде.

– Да, конечно, сегодня мы останемся с тобой дома. И я даже рада, что ни каких встреч и гостей на сегодня не предусмотрено…

– Голубушка, и на завтрашнее утро не планируй. Женщины раньше обеда и дома не выходят, так что, отложи все на свете. Боюсь, мы не увидимся поболе месяца, да и завтра вечером мои сборы и несколько часов сна перед выездом – не радость для обоих.

– А я все еще не могу узнать цели твоей поездки? – я боялась только одного – лишь бы не граница. Я напрягала свою память, как могла, но вспоминалось мало, и еще, самое важное – войны сейчас нет!

– Могу, голубушка, это важная для России кампания по устройству новой приграничной линии на Северном Кавказе. Потемкин еще летом стал наместником Азовской губернии, а сейчас подготовил для императрицы доклад «Об учреждении линии от Моздока до Азова». Военные гарнизоны ттолько начали формироваться на Северном Кавказе. Вот увидишь, скоро мы добьемся и заселения этого края! – гордо рассказывал он, а я так и хотела выпалить:

– Да, ты даже не представляешь, как императрица была права, отправив туда именно Потемкина!

– Идем, расскажешь мне о своих планах, коли выгорит с домом на Невском. Ведь там четыре этажа, голубушка. Не много? – он не хотел говорить о службе, но с теплом выслушивал мои эмоциональные рассказы о новых гардеробах, что я запланировала для Екатерины.

– Нет, в самый раз. Представь, что на четвертом этаже делают обувь, на третьем пошив платьев, перчаток, белья, манто, на втором склад и раскроечный цех, а весь первый этаж занимает магазин. Там должно быть достаточно места, чтобы мы могли делать показы! Со двора можно даже не расширять двери, они там и так, предусмотрены для выгрузки, – мои мысли снова вернулись к работе, и в душе жгло от нетерпения. В какой-то момент я поняла, что проговорилась про задний двор. Я подняла глаза на Мишу, боясь увидеть его расстроенное или что страшнее – удивленное лицо, но нарвалась на его смех:

– Я и не думал, что женщина может так гореть идеей и своим делом. В тебе мне нравится все, но это – особенно. Знаешь почему? Только подумай, и ответь мне честно, хорошо, – он смотрел на меня сощурив глаза, и я понимала, что значит этот взгляд – ложь я замечу, даже не пробуй.

– Я думаю, что тебе нравится не именно во мне это качество, а в общем, ну, во всех людях, – я начала очень осторожно, боясь, что он начнет перебивать меня, но он молчал, и как-то зачарованно смотрел на меня, внимательно слушая. – Если человек «горит» идеей или своим делом, он обязательно добивается идеала. Ты тоже из этих самых людей, Миша, и от того у нас с тобой не просто симпатия, а уважение друг к другу, – я и правда, считала именно так, и говорила совершенно искренне.

– Ты правильно привела пример, но мне нравится это именно в тебе, голубка моя, потому что, если мужчина не хочет уезжать от жены на месяц, боясь соскучиться по её плечику или колену, это не любовь. Любовь, это когда боюсь уехать, и долгое время не видеть твоих горящих глаз, не слышать твоего хвастливого смеха… Нет, не подумай, что мне не нравится. Ты заслужила все то, к чему пришла.

Мы весь день и весь вечер были вдвоем. Анна приготовила нам блюдо с замороженной клюквой в сахаре, что подтаивая, оставалась целой и лопала на языке кислым и терпким соком, взвар с капелькой коньяка и эклеры. Все это принесли в нашу комнату.

Я забыла о работе, о Екатерине и о мысленном подсчете квадратных метров, и полностью погрузилось в радость от объятий мужа, от его поцелуев. Я любовалась его смехом, когда рассказывала моменты из жизни во Франции, которые сейчас, действительно, казались мне смешными.

И только ночью, когда он заснул, я поняла, что не хочу отпускать его, не хочу приходить вечерами в пустой дом, не хочу ложиться в холодную постель. Я решила, что завтра, пока он будет на службе, я не глядя завизирую документы на дом, и проведу с ним последние сутки. Внутри пахнуло холодком от слова «последние», но я мигом отогнала эту мысль, прижалась к его теплой щеке и заснула.