Великое восстановление наук, Новый Органон

LIII. О похвале

Похвала есть отражение добродетели, но качество отражения зависит от зеркала. Если зеркалом служит толпа, то исходящая от нее похвала обычно лжива и бесполезна и высказывается она, скорее, людям тщеславным, чем добродетельным. Ведь простой народ не понимает многих высших добродетелей — низшие добродетели вызывают у него похвалу, средние — его удивление или изумление; но о самых высоких добродетелях он не имеет ни малейшего представления или вообще не воспринимает их. И лучше всего его удовлетворяет видимость и «species virtutibus similes»[418]. Безусловно, молва подобна реке, которая несет на своей поверхности легкие и пустые предметы и топит вещи тяжелые и прочные. Однако, если похвалу произнесут лица, известные своими суждениями и высокими качествами, тогда, как говорится в Писании: «Nomen bonum instar unguenti fragrantis»[419], она заполняет все вокруг и ее нелегко рассеять, ибо аромат благовоний более стоек, чем аромат цветов.

В похвале может содержаться столько лжи, что вполне справедливо относиться к ней с подозрением. Некоторые похвалы произносятся чисто из лести; и если это обыкновенный льстец, то у него есть некоторые общие места, которые он может высказывать многим людям; если же это хитрый льстец, то он подражает тому архильстецу, каким является сам для себя каждый человек; и если кто-либо особенно кичится каким-то качеством, то льстец именно в этом и будет больше всего его поддерживать; а если это бесстыдный льстец, то он узнает, в чем человек наиболее уязвим (что он и сам осознает и больше всего из-за этого смущается), и тогда льстец своей похвалой волей-неволей вызывает у такого человека состояние «spreta conscientia»[420]. Некоторые похвалы исходят из благих пожеланий и почтения, и это такая форма, в которой подобает из вежливости обращаться к государям и великим людям, «laudando praecipere»[421]; когда говорят людям, каковы они есть, указывают, какими они должны быть. Некоторых людей хвалят злобно, чтобы уязвить их и вызвать зависть и ревность по отношению к ним: «Pessimum genus inimicorum laudantium»[422]; так, у греков была поговорка, что «у того, кого хвалят во вред, должен вскочить прыщ на носу»; как мы говорим, что «у того, кто лжет, на языке вскочит волдырь». Безусловно, умеренная похвала, высказанная в подходящий момент и соответствующим образом, приносит пользу тому, кого хвалят. Соломон сказал: «Кто громко хвалит друга своего с раннего утра, будет для него проклятием»[423]. Слишком сильное возвеличение человека или дела поистине приводит к умалению его достоинства, а со стороны противников вызывает зависть и презрение.

Хвалить самого себя неприлично, за исключением некоторых редких случаев; но хвалить свою должность и профессию вполне допустимо, и это можно делать даже со своего рода великодушием. У римских кардиналов — теологов, монахов и схоластов — есть слово, выражающее их явное презрение и неуважение к гражданским делам, ибо они называют все мирские дела — войны, посольства, правосудие и другие занятия — словом «sbirrerie», т. е. полицейство, как будто все эти дела подходят только полицейским и судебным приставам; хотя эти полицейские приносят во много раз больше пользы, чем высокомерные рассуждения кардиналов. Когда св. Павел хвалил себя, он часто вставлял слова: «Скажу по неразумию», но, говоря о своей миссии, он сказал: «Magnificabo apostolatum meum»[424].