Тени заезжего балагана

Глава 23. Уми

Сказать, что Уми была поражена, когда из уст гадательницы услышала своё имя, значило не передать и малой доли обуревавших её чувств. Откуда эта женщина знала её? Почему из многоликой толпы, так жаждущей попасть на подмостки, выбрала именно ту, которая меньше всего хотела привлекать к себе внимание?

Но больше всего Уми тревожило другое. Возвращение сбежавшего сына и обретение давно утраченного портрета… Можно ли счесть это колдовством?

Когда они в сопровождении Рюити Араки только подходили к подмосткам, среди зрителей Уми заметила знакомый колючий взгляд. Хотя на сей раз этот человек не был облачён в форму, Уми всё же узнала в нём господина Ооно. Похоже, тайная полиция решила внять предупреждениям дядюшки Окумуры и явиться в балаган.

Ооно и его люди видели ровно то же, что и все остальные, но пока не спешили вмешиваться в происходящее. Должно быть, этого было мало, чтобы поймать колдунью. Уми следовало успокоиться и держать себя в руках, насколько хватит сил. Она была окружена не только тайной полицией, но и братьями клана Аосаки. Рядом с ней стоял Ёсио, позади – двое якудза, которые отправились в балаган вместе с ними. Они не допустят, чтобы с ней что-то случилось.

Но смутное предчувствие надвигающейся беды всё равно не желало отпускать Уми. Сожжение святилищ, поиск Глаза Сэйрю, убийства каннуси и послушника, смерть дядюшки и его помощника, проклятая метка на предплечье и пленённые духи… Все ниточки стягивались в плотный клубок вокруг заезжего балагана.

Взгляды присутствующих буравили спину. Ёсио с тревогой косился, но молчал. Томоко аж приоткрыла рот от изумления. Один Рюити Араки, всё представление простоявший подле Уми, сохранял спокойствие. Неужели знал, чем всё закончится?

Несмотря на то, что вечер был ясным и ничто не предвещало перемену погоды, над балаганом словно нависла огромная туча. Последние отблески заходящего солнца, недавно скрывшегося за горой Риндзё, к этому моменту угасли окончательно. Уми стало зябко в тонком летнем кимоно. Ладони неприятно вспотели.

– Идите же, – тихонько сказал ей Араки и улыбнулся. – Госпожа Тё не любит просить дважды.

И от этой улыбки у Уми кругом пошла голова. Вспомнилось вдруг, как заливисто смеялся Дзёя, как улыбался, даже когда они сбегали от ватаги мальчишек, вздумавших дразнить их «женихом и невестой»… Но горечью в этой ностальгии отдавало осознание, что именно Рюити Араки мог наслать на неё проклятие.

Будто в ответ на мысли Уми предплечье снова взрезало болью, словно ножом. Уми согнула руку в локте и прижала её к груди – так было чуть легче.

Нет, демоны её раздери, как бы Рюити Араки ни был похож на Дзёю, обдурить себя она не позволит!

Не удостоив колдуна ответом и даже взглядом, на негнущихся от волнения ногах Уми направилась к лесенке, которая вела на подмостки. Краем глаза заметила Ямаду: и когда он успел вернуться? Должно быть, пленные духи уже были на свободе – во всяком случае, Уми очень хотелось на это рассчитывать.

По дороге от шатра с жуткими куклами, пока Рюити Араки был слишком занят разглагольствованиями о своём балагане, Уми рассказала Ямаде о странной говорящей обезьяне, чудом сбежавшей из плена Араки, которая просила вызволить оставшихся в клетках ёкаев. Монах и раньше не был склонен задавать лишних вопросов. Не стал он понапрасну тратить время и тогда – при первом же удобном случае незаметно отстал от остальных и ушёл.

Теперь же Ямада был бледен, тёмные брови сошлись над переносицей, отчего он стал казаться гораздо старше. Поймав взгляд Уми, монах едва заметно кивнул. Значит, всё получилось. Жаль, она не может сейчас обернуться к Араки и показать ему язык. Уми хотелось стереть наглую усмешку с мучительно красивого лица колдуна, которая – она чувствовала – всё ещё играла на его губах…

Уми хотелось, чтобы Ямада поднялся на подмостки вместе с ней. Как странно: она знала этого человека совсем недолго, но отчего-то доверяла ему, как одному из своих ближайших соратников. Была ли тому причиной объединившая их страшная тайна, за которую уже сложили головы люди? Уми не сомневалась, что каннуси Кодо и послушник Кайри были лишь вершиной погребального кургана, в основании которого покоился Глаз Великого Дракона.

Но Уми всё же удалось справиться с сиюминутной слабостью и отвести взгляд от Ямады. Монах всегда был внимателен – мог и почувствовать её смятение. Даже если госпожа Тё и впрямь замышляет что-то недоброе, навредить Уми на глазах у стольких людей она вряд ли решится. К тому же тайная полиция здесь, да и Ёсио начеку. Но чем ближе Уми подходила к подмосткам, тем заметнее дрожали руки. Пришлось спрятать их в рукава кимоно, чтобы никто ничего не заметил.

Стоявшая подле лестницы девочка-прислужница помогла подняться по ступенькам, и вот Уми оказалась на сцене. Госпожа Тё сидела на дзабутоне и не отрываясь смотрела на неё. Глаза тёмные и глубокие, словно старинный минерал, который впервые за много тысяч лет увидел солнце. В них не было ни затаённой злобы, ни хитрости – одно лишь холодное любопытство.

Проклятая метка на предплечье налилась свинцом и принялась болезненно пульсировать. Уми с трудом сдержала дрожь в занемевших пальцах. Ведьма не отрывала от неё взгляда, словно чуяла что-то.

А может, и знала наверняка.

Мелькнувшая в уме догадка неприятно поразила Уми. Ей вдруг вспомнились слова Сана о работе в балагане и о том, кому именно прислуживали духи. Гадательнице. И вряд ли в балагане их было две…

Разорви её Владыка, она должна была раньше понять! Всё и впрямь началось с исполнявшей желание иредзуми. Она не просто пропала с руки Косого Эйкити – похоже, Уми каким-то образом «перетянула» колдовство на себя.

Каннуси Дзиэн говорил про остаточные следы, которые оставляло колдовство. Могла ли проклятая метка быть таким следом? И значило ли это, что точно такие же метки остались на руках жителей Ганрю, после того как их желания осуществлялись?

Уми лихорадочно размышляла, что ей делать со всеми навалившимися на неё осознаниями. Она не понимала, чего хотела добиться колдунья в белом, и потому по-настоящему боялась её. Хотелось врасти ногами в дощатый пол подмостков – лишь бы не приближаться к госпоже Тё больше ни на шаг. Но деваться было некуда: ловушка захлопнулась. Уми так глубоко увязла во всей этой истории, что теперь оставалось идти только вперёд.

Если она заставит госпожу Тё признаться в содеянном прямо здесь, при всех этих людях – не имевших ни малейшего представления, что колдунья сотворила с ними, – при тайной полиции, которая могла хоть что-то противопоставить её злой магии, быть может, всё ещё закончится хорошо…

Опустившись на остававшийся свободным дзабутон, Уми произнесла настолько громко, насколько смогла – так, чтобы её слова услышали хотя бы те, кто стоял в первых рядах:

– Прежде чем мы начнём, ответьте только на один вопрос, госпожа Тё. Поразившее меня проклятие – ваших рук дело?

Колдунья чуть склонила голову набок – похоже, слова пришлись ей по душе, хотя утверждать наверняка Уми не могла. Тяжело делать какие-то выводы, не видя лица собеседника.

Толпа обеспокоенно загудела – похоже, даже стоявшие поодаль услышали всё, что сказала Уми. Что ж, тем лучше: теперь госпожа Тё точно не отвертится. Ей придётся держать ответ перед этими людьми, которые так верили в чистоту намерений колдуньи. Верили, что её сила не причинит им зла…

Ответ ведьмы потонул в этом тревожном гуле, но Уми всё равно разобрала каждое слово:

– Смелая девочка, раз бросаешься обвинениями сразу, не юлишь. Ты похожа на свою мать не только лицом, но и нравом.

Глаза госпожи Тё заблестели ярче – похоже, её развеселило охватившее Уми изумление, которое она не сумела скрыть.

– Откуда вы знаете?..

Смешок госпожи Тё был тише шороха листвы на ветру, и от него по спине скользнул неприятный холодок.

– Ты обещала, что задашь только один вопрос, – уже громче сказала она. Волнения в толпе прекратились: все ждали, что ответит госпожа Тё. – А я смогу исполнить только одно твоё желание, не забывай.

Уми передёрнуло от отвращения, когда она поняла: госпожа Тё продолжает разыгрывать представление. Делает всё, чтобы обратить слова Уми против неё же самой.

– Пока что ответа я не получила даже на первый…

Но колдунья снова не дала ей договорить:

– На тебе я и впрямь вижу отпечаток проклятой силы, но моей вины в том нет. Злые наветы укрепили твою мысль, что виновник затаился в балагане, но взгляни на всех этих людей. – И госпожа Тё обвела рукой собравшихся, жадно ловивших каждое её слово. – Разве пришли бы они сюда, если бы и впрямь видели от нас что-то, кроме добра?

– Вы могли задурить им головы, обмануть.

– Милая, я лишь хотела помочь. И я могла это сделать – могла, для каждого из них. Ты сама сегодня видела, на что я способна. Позволь же отвести беду и от тебя.

С этими словами госпожа Тё протянула Уми руку.

– Ты ведь уже пыталась избавиться от проклятия, верно? – вкрадчиво продолжала она. Тонкие и бледные пальцы настойчиво тянулись к ней, и отчего-то Уми не могла отвести от них взгляда. – И никто не сумел тебе помочь. А время уходит… Стоит ли и дальше упорствовать, когда на кону стоит твоя собственная, едва начавшаяся жизнь?

Слова колдуньи тронули сердце Уми сомнением. Ещё недавно она была так уверена в том, что, наконец, разгадала, кто мог наложить на неё проклятье. Но всё, что делала ведьма, говорило об обратном.

Если колдунья действительно могла помочь снять проклятие, то стоило воспользоваться такой возможностью. В тот миг Уми даже не подумала о том, как госпожа Тё разузнала, что она к кому-то обращалась за помощью. Наверное, с того самого момента, когда Уми впустила сомнения в свои мысли, колдунья смогла обрести над ней власть…

– Довольно пустых разговоров. Дай мне свою руку, Уми Хаяси.

Отчего-то она не смогла противиться словам госпожи Тё, хотя какой-то настойчивый голос – Уми так и не смогла понять, был ли это кто-то из зрителей или голос этот слышала она одна, – умолял не делать этого. Всё ещё прижимая ноющее предплечье к груди, Уми протянула колдунье левую руку, на которой была иредзуми дракона, танцевавшего среди опадающих кленовых листьев.

– Нет, другую руку, – второе слово госпожа Тё выделила особо, и Уми снова сделала так, как велела колдунья.

В тот самый миг, как ледяная рука колдуньи коснулась её кожи, между Уми и окружающим миром словно кто-то выстроил крепкие стены, не пропускавшие ни света, ни звуков. Вокруг исчезло всё, кроме бледных и изящных пальцев госпожи Тё с яркими и узкими ногтями.

Алыми, как свежая, только что пущенная кровь…

Уми не знала, как описать охватившее её чувство полнейшего умиротворения. Все одолевавшие тревоги вдруг разом отступили, не оставив и следа. Во всём теле ощущалась небывалая лёгкость – и Уми воспарила высоко над облаками. Она и помыслить не могла, что это может быть так – будто сердце замирает в груди от сладостного страха и предвкушения, что вот-вот ухнешь вниз и разобьёшься, но на деле какая-то сила держит в воздухе, не даёт упасть.