Тени заезжего балагана

Глава 21. Уми

До самой усадьбы Хаяси они с Ямадой едва ли перемолвились и парой слов. Монах был бледен и выглядел подавленным. Похоже, колдовство, благодаря которому они незамеченными выбрались из особняка Окумуры, отняло у него немало сил.

Хотя, если так подумать, Ямада притих сразу после того, как обнаружилось старинное зеркало, Кёсин – вроде так называл его тот похожий на крысу ёкай. Стоило Ямаде один раз заглянуть в зеркало, его аж перекосило от ужаса. Уми терялась в догадках, что могло так испугать монаха. Связано ли это с тем, что тень Ямады менялась – как тогда, в святилище Поющих Сверчков? Огромные крылья за нечеловечески громадным силуэтом, больше похожим на тень древнего духа…

Но доискиваться правды Уми не собиралась – только не теперь, когда её и так окружали сплошь тайны да загадки, от размышлений над которыми у неё начинала трещать голова.

Без Томоко, которая увела с собой большую часть прислуги, в усадьбе было непривычно тихо. Духи тоже не показывались. Уми наудачу позвала О-Кин, но дзасики-вараси не отозвалась. Значит, непростой разговор о запечатанной силе придётся отложить на потом. Не сказать, чтобы Уми сильно огорчилась вынужденной отсрочке: она чудовищно устала. Этот пока не окончившийся день выпил из неё все соки. А ведь ещё нужно было собраться на праздник… Уми не могла упустить возможность осмотреться в балагане и разобраться, что же на самом деле там творилось.

Они с Ямадой условились встретиться в чайной, когда пробьёт час Петуха. Чтобы немного отдохнуть и привести себя в надлежащий вид, у них ещё оставалось достаточно времени, чему Уми была только рада. Ей о многом хотелось подумать и просто побыть в тишине.

Лишь оказавшись у себя, Уми вытащила из-за пазухи портрет, который тайно вынесла из спальни дядюшки, и снова вгляделась в знакомые черты мальчика. В том, что изображён на портрете был именно Дзёя, сомнений не оставалось. Но почему за столько лет дядюшка Окумура ни разу не обмолвился и словом о дружбе Уми с его сыном и о том, что стало с мальчиком?

Уми ощутила отголосок давней и острой тоски – похожее чувство она испытывала, когда расспрашивала всех о своём исчезнувшем товарище. Боль от предательства и бегства матери стала только сильнее после потери дорогого и близкого друга… Но лишь теперь Уми с горечью сознавала, что все, даже родной отец, врали ей о том, что не понимали, о каком мальчике шла речь. Зачем они это делали? Что пытались скрыть?

Дядюшка Окумура унёс в Страну Корней много тайн, и самой зловещей оставалась загадка, связанная с исчезновением его сына…

– Звала? – дзасики-вараси подобралась к ней так незаметно, что Уми вздрогнула.

О-Кин выглядела изнурённой. Личико её было бледнее обычного, а кимоно – измято и припорошено пылью, словно она каталась по земле. Уми не смогла скрыть своего беспокойства: не похоже это на О-Кин, всегда тщательно следившей и за порядком в доме, и за собственным внешним видом.

– Что с тобой случилось?

– У О-Кин и хозяев леса состоялся весьма напряжённый разговор, – хмыкнула ёкай, тяжело опустившись на татами. – Они требовали вернуть украденные железные корни и выдать вора.

– Постой-ка, – нахмурилась Уми. – Ты сказала «корни»? Сан же принёс всего один!

– О-Кин тоже так думала, – голос ёкай звучал подозрительно спокойно, словно за неё говорил кто-то другой. – Но этот ползучий гад обманул всех нас. Хозяева леса сказали, что он умудрился утащить целую дюжину корней.

– Дюжину?! Разорви меня Дракон, зачем ему столько?

– Поди знай. Должно быть, хотел перепродать кому-то. Железный корень – вещица редкая. Даже сбыв один, можно безбедно жить много лет.

– Но это не объясняет, почему ты в таком виде. Тэнгу что… напали на тебя?

– Поначалу хозяева леса не поверили в то, что О-Кин не заодно с вором. – Ухмылка ёкай вышла болезненной, и Уми оставалось лишь гадать, насколько серьёзно ей досталось. – Но потом О-Кин удалось убедить их в своём неведении. Поэтому хозяева леса смилостивились и дали нам небольшую отсрочку. На исходе часа Крысы они вернутся, и мы должны выдать им Сана и все железные корни, которые он украл. Иначе тэнгу спалят усадьбу и убьют всех, кого здесь найдут.

Уми вся похолодела. Кто бы мог подумать, что сострадание к одному духу могло обернуться такой бедой!

– Это моя вина. Если бы я не притащила Сана сюда…

– Ты не могла знать, что случится, – жёстко осекла её дзасики-вараси.

– Но за последствия моего решения теперь придётся расплачиваться всем.

– Не придётся, если отыщем этого гада.

– Так он сбежал?!

– А ты думала, что вор станет спокойно сидеть и дожидаться, пока по его душу явятся хозяева леса? Ха!

Уми застонала и спрятала лицо в ладонях. Демоны бы побрали этого Сана и её непроходимую глупость! Чтобы она ещё раз доверилась незнакомому духу…

Но не время было жалеть себя. На кону стояли жизни всех её близких, и потому действовать следовало незамедлительно.

– Я пойду к Ямаде и расскажу ему всё как есть, – решившись, проговорила Уми. – Думаю, он сумеет нам помочь.

Судя по кислому выражению лица О-Кин, она не была в этом так уверена, но спорить всё же не стала.

– А ты пока ещё раз осмотри дом и окрестности. Должен же был остаться хоть какой-то след, который подскажет, куда мог направиться Сан! Железные корни тяжелы, а он всё ещё не восстановил силы после того, как его изгнали с горы Риндзё молитвы странствующего монаха. Вряд ли он успел уйти далеко.

Слова Уми, похоже, немного подбодрили О-Кин, и она кивнула:

– Ты права. Сан – трус и вряд ли покинет город, зная, что на него охотятся хозяева леса. Среди людей и живущих здесь ёкаев ему будет проще спрятаться. Надо поспрашивать окрестных духов. Многие из них – старые должники О-Кин, так что от помощи не отвертятся.

На том они и порешили, и О-Кин исчезла.

Уми тяжело вздохнула. У неё так и не хватило духу спросить дзасики-вараси о том, кто мог запечатать её силу. О-Кин была подавлена, и потому Уми решила, что расспросы пока могут подождать.

Даже если О-Кин и впрямь была в ответе за сокрытие колдовской силы Уми, вряд ли за этим таился злой умысел. Они столько лет прожили друг с другом под одной крышей, так что у дзасики-вараси было полно возможностей навредить Уми, если бы она и в самом деле этого желала. Но О-Кин всегда ограничивалась лишь беззлобным ворчанием, когда Уми чем-то не угождала ей, или же мелкими пакостями, приучая наводить в комнате порядок и вовремя вывешивать на просушку футон. В глазах дзасики-вараси Уми ни разу не замечала ни единого отблеска затаённой ненависти. Ни разу ёкай не причиняла ей боли.

Но поговорить с О-Кин всё равно следовало – если не сейчас, то хотя бы после того, как тэнгу оставят их в покое. О-Кин могла знать, кто запечатал силу Уми, ведь ничего без ведома дзасики-вараси не происходило в доме, который она охраняла…

В конце концов навалившаяся за день усталость взяла своё. Веки налились тяжестью, и Уми решила, что прикроет глаза всего на минутку. Она облокотилась на низенький столик и в следующий миг уже провалилась в сон.