Тени заезжего балагана

* * *

Хикоси оказался живописным портовым городком, который тянулся вдоль берега озера Бива. В ясную погоду вдалеке можно было увидеть далёкие хребты гор, подёрнутые дымкой.

«Гордость империи» причалила в порту Хикоси уже после того, как храмовые колокола в окрестностях города и за его пределами отбили час Лошади[13]. Кораблей и лодок, пришвартованных у причалов, было столько, что за их покачивающимися на волнах силуэтами разглядеть то, что творилось в порту, было практически невозможно.

Часть груза «Гордость» должна была выгрузить здесь, поэтому немногочисленная команда лодки ещё полчаса кряду таскала на пирс тюки с сушёными водорослями и ящики, доверху набитые разной мелочью – гребнями и зеркальцами, лентами, отрезами тканей и прочей женской белибердой.

Ясуда, лично следивший за отгрузкой товара, дождался, пока за ним приедет обоз от купца, с которым он вёл дела в Хикоси, и с ним же и уехал в город, предварительно бросив матросам:

– В час Петуха чтобы все были здесь, а до того делайте что хотите. Только сильно не упивайтесь – вы мне нужны в здравом уме.

Не успел обоз, на котором уехал Ясуда, скрыться в облаке пыли, как матросы сгрудились в кучку возле Гэнты. Он с заговорщическим видом достал из кармана несколько прутьев соломы, поломал их и сунул в кулак.

– Кто вытянет самую короткую, останется сторожить корабль, – ухмыльнулся он и протянул кулак старику Кудо, который стоял к нему ближе всех.

Когда все вытянули по прутику, Гэнта разжал кулак, и матросы снова сгрудились возле него – на сей раз чтобы сравнить, у кого соломинка оказалась короче.

Удача обошла стороной самого молодого матроса, Нацуо. Товарищи искренне посочувствовали ему и пообещали в скором времени отправить на «Гордость» разносчика с обедом из ближайшей харчевни. Заметно сникший парнишка лишь кивнул в ответ, а потом понуро побрёл обратно на лодку.

Тэцудзи же отправился в город вместе с остальными. Старик Кудо усадил принца себе на плечо, и тот деловито покачивался в такт его ходьбе.

Принц внимательно вслушивался в разговоры людей, идущих навстречу, пытался разглядеть, что же нацарапано на многочисленных объявлениях, которыми были увешаны заборы и стены домов в портовом квартале. Но ни слова о пропаже наследного принца там не было.

С виду городок казался совсем обычным, и в поведении населявших его людей не чувствовалось никакого беспокойства. Городская стража была ленива и нерасторопна, полиции вообще нигде не было видно. Привратник, в чьи обязанности вменялось на ночь запирать ворота, отделявшие один квартал города от другого, мирно дремал в тени своей сторожки.

«Возможно, новости из столицы ещё не добрались до этого сонного места, – подумал Тэцудзи, так и не найдя вокруг ни одного подтверждения тому, что его поиски уже ведутся. – Или отец пока держит всё в тайне, чтобы среди народа не поднялась паника».

Такое развитие событий казалось принцу наиболее вероятным, и он продолжал утешать себя мыслью, что его всё-таки ищут, – ничего другого ему не оставалось.

Матросы тем временем завернули в лапшичную, откуда соблазнительно пахло наваристым мясным бульоном и свежим зелёным луком.

– Эй, с животными сюда нельзя! – тут же гневно окликнул их повар – тощий краснощёкий мужик в застиранном фартуке. От зала, где сидели посетители, его отделяла лишь стойка ему по пояс, куда повар выставлял пиалы и тарелки с уже готовыми блюдами.

– Да какое же это животное! – воскликнул Кудо. – Это же товарищ наш – почти что человек…

– Он никому мешать не будет, честное слово, – добавил другой матрос и принялся подталкивать Кудо в сторону свободного стола, стоявшего у окна. Остальные гуськом двинулись следом: проходы между столами были такими узкими, что даже одному человеку тесновато.

– Смотрите мне! – погрозил им лопаткой повар и снова опустил голову к шкворчащей сковороде, где жарились грибы и овощи.

– Слышал, мохнатый? – ухмыльнулся кучерявый Цуёси, усаживаясь на грубо вытесанную лавку. – Веди себя прилично, не позорь наши седины!

Тэцудзи громко фыркнул в ответ, и матросы дружно заржали.

Цуёси собрал с каждого по паре медяков и принялся продвигаться в сторону повара, чтобы сделать заказ на всех. Другой матрос отправился следом за ним, чтобы подсобить в случае чего. Не позабыли они и про оставшегося на лодке Нацуо: подозвали к себе мальчишку-разносчика, околачивавшегося неподалёку от лапшичной, и вскоре тот побежал в сторону порта с узелком, в котором была миска с лапшой.

Вскоре матросы вернулись с небольшими подносами, на которых стояло по кувшину с рисовым вином и маленькие рюмки. Цуёси раздал каждому по одной. Даже Тэцудзи плеснули немного вина, и он, на радость остальным, лихо опрокинул содержимое рюмки себе в рот.

– Ну твоя мартышка и хват! – восхитился Гэнта, кивая старику Кудо. – Всех нас перепьёт, зуб даю!

Но напиваться в планы принца не входило, поэтому все зубы коренастого матроса остались там, где им и надлежало быть.

Вскоре Цуёси и его подручный совершили ещё одну вылазку к повару и вернулись с дымящимися плошками лапши в бульоне, который пах просто восхитительно. Рот у Тэцудзи сразу наполнился слюной, и он едва смог дождаться, пока перед ним поставят маленькую мисочку с той же лапшой, какую если остальные.

– Интересно, управится он с палочками или нет? – с любопытством произнёс Гэнта, кивнув в сторону Тэцудзи.

Матрос передал старику Кудо две пары деревянных палочек. Тэцудзи взял свои и повертел их в руках. Для тонких мартышечьих пальцев палочки оказались чересчур большими, но вскоре Тэцудзи приноровился к ним и принялся уминать лапшу за обе щёки. Он был так голоден, что не заметил, как все матросы уставились на него, разинув рты.

– Ну ничего себе, – с уважением протянул Цуёси, озвучив всеобщую мысль. – Где ж ты такое чудо добыл, а, Кудо?

Старик лишь пожал плечами.

– Да оно само нашлось, – ответил он и шумно хлебнул бульон через край миски. – Я тут совершенно ни при чём.

Остальные посетители лапшичной тоже с изумлением косились на «удивительно умную дрессированную обезьяну», которая ловко управлялась с палочками и вела себя почти как человек – только что говорить не умела. Повар то и дело с неодобрением поглядывал на тот угол, где обосновались матросы, но придраться пока было не к чему.

Тэцудзи давно так вкусно и сытно не ел. Прошло всего несколько дней с тех пор, как он покинул дворец, но принцу казалось, что его прошлая жизнь осталась позади так давно, будто случилась и не с ним вовсе.

Насытившись, Тэцудзи принялся глазеть в окно. Чтобы впустить в лапшичную побольше свежего воздуха, из оконного проёма вытащили раму с рисовой бумагой, так что с улицы принцу прямо в лицо задувал ветерок. Это приятное чувство окончательно разнежило Тэцудзи, и он прикрыл глаза от удовольствия.

Но радости этого мира удивительно скоротечны. Когда принц учуял смутно знакомый тошнотворный запах, отдалённо напоминавший переперчённые забродившие овощи, он открыл глаза.

Немой крик застрял у Тэцудзи в горле, как острая рыбная кость.

За стенами лапшичной бурлила оживлённая толпа: Хикоси в этот час был полон народу. Моряки, ждавшие разгрузки или, наоборот, загрузки товаров в трюмы лодок, на которых они сюда прибыли, лоточники, продающие всякую всячину: от дешёвых гребней до поношенной, но стираной одежды, женщины с корзинами, полными овощей и рыбы, пытались удержать за руку своих детей в коротеньких кимоно, которым интересно было посмотреть всё и сразу…

И в этой разношёрстной толпе, словно гнилая виноградина на густой и спелой лозе, возвышалась худощавая и уже знакомая Тэцудзи фигура, закутанная во всё чёрное. Широкополая соломенная шляпа полностью прикрывала лицо, но принц знал: глаза, что скрывались под ней, прекрасно всё видели.

Обычно, если кто-нибудь вставал столбом посреди дороги, лица спешивших по своим делам людей начинали кривиться от недовольства. Особо нетерпеливые могли грубо окликнуть такого копушу или даже толкнуть его.

Но к фигуре в чёрном никто не приближался ближе, чем на замах руки. Толпа огибала пришельца по широкой дуге, не отвлекаясь от своих повседневных дел: казалось, люди вообще его не видели. Лишь одна маленькая девочка со смешными хвостиками на макушке скривила носик, будто учуяла дурной запах, исходивший от фигуры в чёрном, да какая-то кошка, дремавшая до того в тени бочек с солёной рыбой, вдруг вскочила и зашипела, стоило только соломенной шляпе покоситься в её сторону.

Тэцудзи не стал дожидаться, пока фигура повернётся к лапшичной. Он отбросил палочки в сторону и соскользнул со стола под удивлённые возгласы матросов. В три прыжка принц добрался до ближайшей сваи, взобрался по ней наверх и уселся на потолочную балку, выбрав уголок потемнее, чтобы его не было видно.

– Куда это направился наш хвостатый друг? – лениво спросил кто-то из матросов, кивнув в сторону затаившегося Тэцудзи.

– А, да кто ж его разберёт, – отмахнулся от него старик Кудо. Сейчас его куда больше интересовало содержимое рюмки, которую он держал в руках.

Вскоре матросы окончательно забыли про Тэцудзи, что было ему только на руку. Если это чучело в шляпе сунется в лапшичную, матросы не выдадут убежище Тэцудзи ни словом, ни взглядом.

«А что, если он не один? – крутилось в голове у принца под бешеный стук испуганного обезьяньего сердечка. – И как он нашёл меня?»

В одном Тэцудзи был уверен наверняка – кем бы ни было это существо, оно явно не желало ему добра. От фигуры в чёрном исходила столь явная угроза, что принц чуял, как у него на загривке шерсть встала дыбом.

Запах чужака в соломенной шляпе становился всё слабее, пока в конце концов не истаял вовсе. Но Тэцудзи всё равно не покидал своего убежища до тех пор, пока матросы не собрались покинуть лапшичную. Только тогда принц резво скользнул вниз и запрыгнул на плечо к уже заметно окосевшему от выпивки старику Кудо.

До самого возвращения на «Гордость» принц то и дело затравленно озирался вокруг и принюхивался, но, к своему облегчению, фигуры в чёрном так больше и не увидел.