Предтеча

Юстиниан убрал руки и вперился в него задумчивым взглядом:

— Пожалуй, я немного погорячился. Максиана под суд, девку можно и не убивать. Есть у меня на примете подходящий кандидат ей в мужья. Казнить её будет слишком милосердно с моей стороны.

— Как пожелаете, Ваше Величество, — кивнул Корнут, перебирая в уме варианты кандидатов. Интересно, о ком конкретно речь? — Но пока не стоит торопить события. Как я уже сказал, сейчас лучше затаиться.

— Для чего, вы можете мне объяснить?! Ради чего мне терпеть эту падаль рядом с собой, если я могу просто избавиться от них всех!

— Ради вашего же будущего. Пусть с принцепсом разбираются по закону.

Юстиниан озадаченно наморщился. В глазах промелькнуло сомнение, но вскоре оно сменилось неким подобием озарения:

— То есть вы предлагаете публично обвинить Максиана в государственной измене? Я верно понял?

— Вы весьма проницательны, Ваше Величество. Но пока, к сожалению, у нас на них ничего нет. Нашего свидетеля суд легко может признать заинтересованным лицом, что, скорее всего, и произойдёт. Нет, такой опрометчивости мы себе позволить не можем. Лучше поступить иначе: в один момент можно лишить Сенат принцепса и одновременно продвинуть закон, который они так высокомерно высмеивали.

— Но как?

— Идея пока слишком сырая, — нехотя признался Корнут, — но, я надеюсь, у нас хватит времени для её воплощения. Что бы там Максиан себе ни помышлял, мы нанесём удар первыми, застанем его врасплох!

На самом деле идей несколько, но одна из них кажется особенно удачной. Только требовала тщательного планирования. К тому же в мозаике недоставало одного очень важного фрагмента — Исайлума. Необходимо срочно найти его! Если уж и давить тараканов, так всех махом, чтобы ни один не утараканил в какую-нибудь щель.

— Откуда у вас такая уверенность? — недоверчиво сузил глаза Юстиниан. — Своим бездействием мы рискуем потерять драгоценное время и в итоге останемся ни с чем.

— Не волнуйтесь, Ваше Величество, мой человек глаз не спускает с принцепса. А теперь, когда нам известно и о девчонке, контролировать их будет вдвое проще. Только подумайте: мы не просто заставим Сенат утвердить закон, мы полностью дисквалифицируем каждого и проведём большую зачистку среди всех этих зажравшихся сановников. Никто из них и пикнуть не посмеет. Подумать только, Сенат в заговоре с осквернёнными! Представьте себе, мой король, какой разразится скандал!

Впервые за их беседу на лице Юстиниана промелькнула улыбка:

— А ведь что-то в этом есть! Осквернённых боятся и ненавидят. Здесь даже раздувать ничего не придётся, достаточно одной весомой улики, и Сенат уже никогда не отмоется от этой грязи. Только вот где достать эту улику?..

— Предоставьте это мне, Ваше Величество. Только дайте мне немного времени. Повторюсь, важно, чтобы никто ничего не заподозрил до того, как всё будет готово.

***

— Всем встать у своих мест! — в загон ввалились трое гвардейцев.

Твин тяжело вздохнула: опять обыск. Каждый месяц одно и то же.

— Номер, — стражник со скучающим видом подошёл к первому по очереди.

— Шестьдесят семь.

— Раздевайся.

Гвардейцы заставляли снимать всё до портков, проверяя, не припрятано ли чего запрещённого. Потрошили койки, совали свои носы в каждый угол, ощупывали стены на тайники. Хорошо, что хоть в задницу не заглядывали.

— Новенький? — Восемьдесят Третья кивнула на одного из стражников.

— Временная замена, — буркнул главный проверяющий. — Генри на больничном, заразу какую-то подхватил.

— По борделям бы шлялся поменьше, — хохотнул другой лев.

Главный хмыкнул в ус и отметил что-то в журнале:

— Номер.

— Двадцать один.

— Раздевайся.

Обычно проверка занимает не меньше часа. Вместо заслуженного отдыха торчи здесь в ожидании своей порции унижений. А тут ещё вторую неделю приходится таскаться за принцессами, что не сидят на месте ни минуты. Прогулки по парку чередовались с бесконечной беготнёй по замку, только и успевай за ними. И всё же куда лучше, чем сходить с ума, подпирая стены! Приятным бонусом был Сто Двадцать Восьмой, порой тот ещё мозгоклюй, но вдвоём всё же веселее.

— Номер.

— Семидесятый.

— Раздевайся.

Твин искоса глянула на Слая. С задумчивой миной тот наблюдал, как потрошат его койку. Никак мечтает о своей сучке-сервусе, что повадилась захаживать к нему чуть ли не каждый день. Не верилось, что вот так, без колебаний, он отрёкся от своей клятвы. Выходит, всё это было притворством с его стороны.

«Что ж, счастья тебе, дружище!» — горько ухмыльнувшись, Твин отвернулась — сил нет смотреть на этого говнюка. Как же легко он променял её на другую! Сама виновата, придумала себе какую-то там «связь» и верила в неё, что последняя дурочка.

«Может, хватит из себя тут несчастную корчить? — Альтера фыркнула. — Меня уже тошнит от твоего лицемерия!»

«Отвали!»

«Сама же всё и заварила. Хоть бы промолчала тогда…»

«Да что ты ко мне пристала, месмерит тебя задери!»

— Номер.

— Сто шестьдесят шесть.

«Да мне просто противно смотреть, как ты себя оправдываешь!» — рявкнула Альтера так, что в голове зазвенело.

«После того, что он сделал, ты его ещё и защищаешь? А не шла бы ты в жопу вместе со своим Слаем!»

«Он, между прочим, твой, а не мой, — пробурчала Альтера. — Не я же тут ною о несправедливости жизни».

— Номер. Номер!

— Пятьдесят девять, — Твин не сразу сообразила, что обращаются к ней.

— Раздевайся.

Неохотно стянув рубаху и сбросив сапоги, она потрусила ими у самого носа главного, а потом повернулась лицом к койке и упёрлась руками в перекладину. Один из гвардейцев прохлопал руками по её бёдрам, по ногам, потом с ехидным смешком ущипнул за ягодицу. Твин стиснула зубы, сдерживаясь, чтобы не двинуть ублюдку между глаз. Потасовок лучше избегать, а драка со свободными и вовсе серьёзная провинность, в лучшем случае высекут до полусмерти.

— В сторону, — приказал главный.

Твин с досадой наблюдала, как незнакомый стражник принялся потрошить её спальное место. Закончив, он бросил на неё короткий взгляд и утёр мясистый нос:

— Чисто.

С трудом дождавшись, когда проверяющие свалят, она кое-как заправила распотрошённую постель и с облегчением растянулась на койке. Ноги гудели от усталости, и, решив немного вздремнуть перед ужином, Твин закрыла глаза.

— Потом будешь прохлаждаться, дело есть!

Вздрогнув от неожиданности, она сердито воззрилась на старшую. Вот не дадут же спокойно отдохнуть!

— Срочное, — добавила Восемьдесят Третья.

С ворчанием поднявшись, Твин накинула куртку и побрела за старшей к выходу. Что на этот раз стряслось, смерга лысого ей в зад? Вроде, ничего такого вытворить не успела… А может, опять поручение от принцепса? Точно! Иначе к чему такая секретность?

Повернув за угол, Восемьдесят Третья выудила из-за пазухи тщательно обмотанный чёрной тряпицей предмет.

— Хорошо, что спрятать успела, — довольно улыбнулась она. — Вот, принцепс тебе передал.

Уставившись на свёрток, Твин опасливо сощурилась:

— Ничего мне от него не нужно.

— Может, для начала взглянешь?

Поколебавшись, она всё-таки взяла свёрток в руки. Наощупь что-то металлическое, увесистое, но, судя по форме, явно не кинжал. Чем бы это ни было, никаких подарков ей не нужно. И не потому, что принцепс плохой человек, и даже не потому, что Слай несправедливо обвинил её в продажности, просто не хотелось быть кому-то должной, тем более знатному. Ведь за всё когда-нибудь приходится платить.

Откинув тряпочку, Твин непонимающе посмотрела на железную маску. Такие носят ищейки, скрывая за ними свои поганые рыла. Металл от времени потускнел, покрылся ржавчиной, но именно эту вещь она видела сотни раз… в своих кошмарах.

Не веря собственным глазам, Твин провела пальцем по полустёршейся синей полосе. Неужели это и есть та маска? Разве такое возможно? Откуда взял её принцепс и как вообще о ней узнал?!

Будто наяву Твин увидела глаза, полные отчаяния, нож и тварь с синей поперечной полосой на стальной морде. Тусклый блеск лезвия и тёмная, почти чёрная кровь…

В груди сдавило — не продохнуть, тело затрясло мелкой дрожью, обжигающий комок ярости стремительно разрастался, охватывая разум, отбрасывая Твин в темноту, туда, где обычно прячется Альтера.

«Нет! — прокричала она, надеясь вернуть контроль. — Не смей!»

«Я же говорила, он опасен!» — прорычала та.

Мягкий толчок в спину, и Твин провалилась в глубокую пропасть. Перед глазами с бешеной скоростью замелькали бурые стены, а уже спустя мгновение ноги врезались в мягкий песок.

Она напряжённо огляделась, пытаясь сообразить, куда её занесло. Кажется, это тренировочная площадка терсентума. Та же ограда, те же здания вдалеке. Вокруг ни души, только тихий шёпот ветра и слепящее солнце над головой. Так вот где прячется Альтера!

— Пятьдесят Девятая! Поговори со мной! — донеслось почти неуловимым эхом. — Я могу помочь!

Голос, несомненно, принадлежал старшей, но услышит ли та её ответ?

— Где ты? — выкрикнула Твин, ни на что толком не надеясь. — Я тебя не вижу!

Воздух вокруг заколебался, будто плавясь от жара. Резкий удар в грудь отбросил назад, площадка тут же исчезла, сменившись комнатой из ночных кошмаров.

— Нет! Нет! Прошу!.. — зажмурившись, Твин закрыла руками лицо, уже зная, что будет дальше.

— Посмотри на меня! — кто-то схватил её запястья и с силой рванул руки от лица.

Твин посмотрела на женщину с мягкой улыбкой на устах. Эти большие, тёмные, полные любви глаза, чувственные губы, копна чёрных густых волос. «Мама! Мамочка… Какая же ты красивая!»

— Не беги от своего страха, Пятьдесят Девятая, — произнесла мама голосом старшей.

— Что?! Нет, убирайся! — Твин оттолкнула самозванку. Да как она смеет врываться в её воспоминания! — Тебе здесь не место!

— Я хочу, чтобы ты кое-что увидела, — «мама» протянула руку. — Прошу, ты должна. Это важно!

Поколебавшись, Твин осторожно коснулась тонких пальцев. Мир внезапно слился в серый поток, бешено закружился, но уже через секунду всё успокоилось.

Она обнаружила себя стоящей у окна, прижимающейся носом к холодному стеклу. Её вернули в прошлое, вновь сделали маленькой девочкой, которой ещё предстояло пережить гибель самого родного и близкого человека.

Снаружи, на улице, вполоборота стояла мама, о чём-то беседуя с неизвестным господином в сером плаще. Почувствовав на себе взгляд, она оглянулась и посмотрела вверх, прямо на Твин. Неизвестный последовал её примеру, но вместо его лица было пятно, гладкое и белое, как стена столовой терсентума.

— Кто он? — прошептала Твин, боясь, что её услышат. — Почему я не вижу его лица?

— Присмотрись внимательнее, — отозвалась Восемьдесят Третья. — Просто прогони подальше свой страх.

Напряжённо вглядываясь, Твин начала замечать в безликом медленно проступающие черты. Прямой нос, чёрные брови, тонкие губы. Его лицо казалось смутно знакомым, но она всё никак не могла припомнить, где же встречала его раньше.

Глаза незнакомца внезапно вспыхнули ядовито-зелёным, а лицо исказилось в жуткой гримасе.