Под тенью маски-2

40. Карты

Сначала весь этот цирк с ведьмой меня весьма веселил. Петраус был прав: люди готовы платить огромные деньги, чтобы им сказали именно то, что они хотят услышать. Цену этот пройдоха за мои услуги назначил совсем не маленькую. После горе-любовника потянулись следующие клиенты. Также (дурной пример заразителен) кидали деньги в таз с водой и, нанюхавшись курибаны, пребывали в полном восторге от всего, что я им говорила. Помогала мне во всем этом безобразии моя змейка. Она, кажется, тоже потешалась, и, создавая образы на поверхности воды, порой выдавала что-то совсем из ряда вон выходящее.

Мужику, например, пожелавшему найти клад, она изобразила толстозадого бегламота, живущего в южных болотах. А для моложавой цори с явно завышенной самооценкой и вовсе заморачиваться не стала: изобразила толстенный такой, хорошо узнаваемый кукиш.

Отбрехиваться, правда, за эту самодеятельность, пришлось мне. За толстозадое животное — говорить, что клад слишком далеко и не в этих местах, а за кукиш — заверять клиентку, что все завистливые взгляды и шепотки в спину пройдут стороной, главное — держать в кармане ту самую фигуру из пальцев. И если первый клиент отнёсся к расшифровке образа довольно скептически, то цори точно поверила. И даже докинула в тазик ещё пару монет. Правда, бронцевых.

Итого за ночь через мои волшебные руки человек сорок за ночь точно прошли. К утру меня уже нещадно тошнило от дыма, зверски хотелось есть и смертельно спать.

С первыми лучами солнца народ, наконец-то, стал расходиться по домам. Петраус позаботился о том, чтобы желающие, не успевшие задать вопрос ведьмачке, записались на приём на следующий день. Мне же было предложено последовать в гостевой дом, где уже ждал обещанный ужин.

Плотно поев и даже не переодеваясь, я увалилась спать на мягкой кровати в отдельной комнате. На безопасность или какие-то приличия мне было откровенно плевать. Силы вдруг покинули меня. Пытаться призвать в помощь магию я не решилась. Не место и не время здесь. Достаточно хулиганства моей маленькой змейки с образами. И хотя я уверена, что у Петрауса стоит хорошая защита от магических всплесков, рисковать все же не стоит. Что же касается желающих получить свое предсказание жителей местной общины — так мало ли, что им привидится после дыма курибаны…

Не интересовали меня и планы на предстоящие три дня. Думается, меня все равно поставят в известность, когда проснусь. И мнения моего особо не спросят. В общем, плевать я хотела на все условности, легла и уснула.

Проснулась только к вечеру. Замёрзла.

В доме было сыро и зябко. Печь никто не собирался топить. По местным меркам на дворе стояло вполне себе тёплое лето, дрова экономили.

Я завернулась в шерстяное одеяло и протопала в маленькую кухоньку. На столе стояло блюдо с пирогами, прикрытое белым полотенчиком. В пузатом глиняном кувшине отвар из ягод. Все это я умяла за считанные минуты, организм требовал подзарядки.

Честно сказать, я и раньше на аппетит не жаловалась. Но теперь и самой становилось не по себе от мысли, куда в меня все это помещается.

То ли время от времени в дом заходили, а я не слышала, то ли у Петрауса тут следилки какие-то стоят. Но пришёл он ровно в тот момент, когда я доедала последние крошки.

Все в том же белом балахоне, с расчесанной блестящей седой бородой и хитрыми глазами.

— Как спалось, достопочтенная Кулебра? — зычно вопросил он от самого порога, зыркая из-под кустистых бровей.

— Прекрасно, достопочтенный Петраус. Уж простите, звания вашего не знаю. Буду по имени величать.

— Разрешаю, — погладив бороду, он опустился на стул и вперился в меня взглядом. — А звание моё не больше не меньше — Верховный жрец. Но это так, для местных. Для остальных я самозванец и изгой.

— За магию? — спросила я.

— За отказ регистрироваться. Не считаю должным. А, может, у меня её не настолько и много, чтоб власти переживали. В общем, я отказался. На общественное слушание не явился. Но штраф оплатил. Продал дом и приехал сюда. Вот так и стал местным верховодом.

Петраус откинулся на спинку стула, и балахон обтянул кругловатое пузико. Значит, не так уж плохо ему тут живётся.

— И прямо вот так взяли и о тебе забыли? И даже простили, что ты здесь собственную общину создал?

— Ну, нет, конечно. Я им плачу дань, а они мне периодически подкидывают отщепенцев общества. Те же нелегалы, чтобы обойти приграничные пункты возле столицы, обращаются ко мне. Оплата за переход через горы огромная. Часть денег идёт в казну Кодвена.

— Неплохо. То есть, если сейчас меня кинут я искать, то первым делом проверят здесь?

— Совершенно верно.

— Идеально, — фыркнула я, чувствуя, как раздражение на эту нелепую ситуацию набирает обороты.

— Не спеши делать выводы, Кулебра.

— Да куда уж мне, — расстроенно выдохнула я. Что тут ответить? Что я снова крысеныш, увязший в западнее?

— Тропы через горы хорошо знаю только я. Мало перейти перешеек, важно и там, на Большой земле, выйти в нужном месте, чтобы не попасть прямиком в лапы патрульных. Неужели ты думаешь, что выход из гор совсем не охраняется? Поверь, не все так просто.

Но, о том, что в горы всех веду только я, в Кодвене знают все. Вернее, все, кому это знать положено.

Сейчас идёт праздник Восхода Большой звезды. Я здесь и никуда не отлучаюсь. Достопочтенная ведьма Кулебра, которая гостила у нас ни один раз, приглашена была заранее. Сейчас она, конечно, немного не в себе и не здесь, но об этом знает всего пару человек. Для всех остальных этот праздник не отличается от других, проведённых в прошлогодье.

Моих людей, увозивших сегодня улов в Кодвен, уже опрашивали сыскари. Мы специально отправили рыбацкий баркас заранее. Для всех на нашем острове только Достопочтенная Кулебра — сумасшедшая старуха, которую частенько видели и в городе. И больше никаких гостей. Я провожу все обряды, никуда не собираюсь. В общем, все, как и всегда.

Если ты сможешь в эти дни контролировать свою магию и не наворотишь бед, вряд ли кто-то захочет тащиться сюда, чтобы посмотреть на деревню изгоев. Поверь, мой народ совсем не такой дружелюбный, как может показаться на первый взгляд.

Я сложила руки на стол и опустила на них голову.

Вот вроде все складно Петраус говорит, а сердце колотится, как суматошное. Тянется, рвется куда-то, скулит… Я поднялась и внимательно посмотрела на Верховного.

— Я в западне, Петраус. И от твоих слов себя лучше чувствовать не стала. Да и не уверена вовсе, что королевские ищейки так легко сдадутся. Но у меня нет выбора, верно?