Тени Лордэна

Конечно, я мог сразу же побежать назад в крепость, но всё же снова решил не рисковать и дождаться темноты и только тогда покинул своё лесное убежище. Сейчас я понимаю, что поступал неимоверно глупо, но тогда мне очень хотелось переговорить с папой Гилом, вызнать у него апостольские секреты. Я без особого труда прокрался мимо всей стражи прямиком в его покои, к самой кровати и осторожно разбудил его. Как только он открыл глаза, так тут же изо всех сил оттолкнул меня и вскочил на ноги… он меня не узнал. И дело здесь было не в темноте. Он не узнал ни моего голоса и не вспомнил моего имени или лица. Теперь я был для него совершенным чужаком, а ты сам понимаешь, что сделает любой рыцарь с прокравшимся к нему в ночи незнакомцем. Да, он не стал слушать мои оправдания и со всей решительностью набросился на меня с кулаками, но я оказался для него слишком ловким. Увернулся от удара, тут же подскочил к нему вплотную и вогнал нож в шею, так что из неё хлынула алая кровь, а затем ударил ещё раз и ещё раз и ещё… Снова этот взгляд. Думаешь, что мне самому хотелось его убивать? Будь он ребёнком или женщиной, то я бы смог без лишнего шума его забороть, обездвижить, засунуть кляп в рот или мальца придушить, а затем слинять, но Гилеанор был для меня слишком могучим противником, с которым нельзя ограничиваться полумерами. Тем более что все его воспоминания обо мне были начисто стёрты, а посему назвать мой поступок в полной мере предательством никак нельзя. Кстати, я до сих пор ломаю голову над вопросом, как именно они смогли залезть в его память. Да, ты прав, я тоже не слышал, чтобы кто-нибудь кроме чернокнижников был способен на такое, но в таком случае это значит, что самые непогрешимые люди церкви совсем не гнушаются тёмного колдовства. Впрочем, их младшим собратьям лицемерия не занимать, так что возможно, что тут и нет большой загадки.

Я больше не был братом ордена Лучезарных, я снова стал неприкаянным Янсом из Штильзенбурга. Стерев кровь с рук простынями Гила, я миновал стражу, взвалил на плечи оставленный в лесу мешок с пожитками и отправился к городишке с вратами. Приходилось избегать дорог, чтобы не наткнуться на один из наших конвоев. На мне была уставная одежда разведчика, так что меня легко могли узнать и силой возвратить в Грозный, а там бы меня наверняка вздёрнули за дезертирство.

Добравшись до Элабвера, я в ночи выкрал себе новую одёжку, стащил рубаху с верёвки, штаны умыкнул из бани, а пару новеньких сапог спёр прямиком из мастерской, и разжился кое-какими деньжишками в маленьком отделении торговой гильдии, так что утром я уже обычным путником вошёл в город и сытно позавтракал в одной пивнушке. Затем я снял худую коморку в доме одного мещанина, и лёжа на соломенном матрасе, стал размышлять, что же мне делать со своей треклятой жизнью дальше. Подозреваю, что ни один другой человек за всю историю не задавался этим вопросом столько же раз, сколько пришлось это сделать мне. Тем более что это были не пустые раздумья и нелепые мечтания о переменах.

Знаю, что прозвучит это странно, а потому не ожидаю, что ты меня поймёшь, но всей своей душой я почувствовал, что хочу убить ещё парочку таких тварей. Они лишили меня моей новой, честной жизни, но это ещё ерунда, я всегда был грешным бродягой, человеком дороги, мне не привыкать и некуда падать, но они убили Сух’халама, а у парнишки ведь ещё вся жизнь была впереди. Мы его всем нашим малым братством убеждали не сорить деньгами, сохранить жалование, чтобы покинуть службу, купить кусок земли и обзавестись семьёй. У него бы это получилось, я в этом уверен… Месть — вот моя цель, прирезать их как можно больше, стать их ночным кошмаров. Да… это я умею… фиттер…

Я размышлял и над таким вариантом — попроситься на службу к апостолам, раз уж они и сами ищут белых демонов, но, судя по стиранию памяти, они не особо жалуют к себе добровольцев, да и за убийство Гила пришлось бы перед ними отвечать. Вот так оно и вышло, что свою охоту против невиданных чудовищ я начал совсем в одиночку, и, как видишь, на моём счету уже двое и было бы ещё столько же, если бы ты не мешался. Хотя, возможно, что теперь дела могут пойти в гору, но если только ты будешь во всём слушаться меня. Сам видел, прав на ошибку в этом деле нет, прихлопнут точно комарика, а сбежать как сегодня больше не выйдет.

Оставаться слишком долго в городе я не мог, меня могли начать искать, как дезертира, так что я напросился в свиту одного купца в качестве охотника, пообещав добывать ему в пути дичь, и покинул Мизерис через врата. Заодно мне не пришлось платить эльфам за проход, не то бы пришлось ещё пару ночей собирать серебро по домам.

Первым делом я направился на свою родину, в Гештайдес, ну а точнее в то, что от неё осталось. Ту самую войну с южными землями они, конечно же, с треском проиграли, Император был убит в своём дворце, а его обнажённый труп проволокли по дрогам столицы и сбросили в реку. Победители в качестве трофеев откусили себе несколько графств вдоль границ, а на трон посадили постриженного в монахи четвероюродного брата Багариса по сестре его прадеда, к тому же бастарда, так как от всех ближайших родственников Длань заблаговременно избавилась. Сам понимаешь, сколь слабы были его притязания на трон, но, что ещё хуже, сам он был человек недалёкий, совершенно бесхребетный, при этом невероятно капризный ну или, как это ещё называют, блаженный, и никто из бывших подданных имперской короны не стал ему присягать на верность. За трапезой ему дали подавиться рыбьей костью, от чего он скоропостижно скончался, а вслед за этим между королями и князьями вспыхнула кровавая междоусобица за императорский престол. Прошлые правители не стесняли себя в любовных интригах, так что в жилах многих дворян текла голубая кровь, а менее везучие ублюдки без толики застенчивости приписывали себе высочайшее происхождение. Хоть в кой-то веки кто-то на всю страну гордо и радостно заявлял, что его прапрабабка или мамаша была слабенькой на передок блудницей и вероломной изменщицей. Но это было только полбеды, ведь и без того обогатившиеся соседи не побрезговали снова напасть на империю, чтобы преумножить прошлые завоевания. Желали они это под благовидным предлогом защиты истинной веры, быстренько приписав воевавшим королькам всевозможные ереси. Обычное дело.

Новая война продолжалась несколько лет, замки разрушались, поля сжигались, всё разворовывалось, а крестьяне целыми деревнями мёрли с голоду, но никто так и не смог взять верх и объединить всех силой, а потому Империя Гештайдес развалилась на отдельные королевства. На четыре, если мне память не изменяет. Я направился в Нильзендо́рф, так теперь называются земли вокруг бывшей имперской столицы. Двигаясь по сильно опустевшим, поросшим сорной травой, старым трактам я оглядывался вокруг и не мог узнать своей родины. Нет, леса, поля и реки были теми же самыми, а вот люди изменились. Лица осунулись, в потупившихся глазах виднелись только голод и злоба, там, где прежде стояли города из каменных домов и звенели колокола церквей, меня встречали покосившиеся избы и грязные мазанки. Люди стали куда более подозрительными и неприветливыми, благо, что они признавали во мне земляка и всё же пускали переночевать, но только за пару медяков. Впрочем, без приключений в дороге не обошлось. Прежде чем я добрался до столицы, на меня успели дважды напасть разбойники. С одними я сумел по-своему договориться, парни не ожидали наткнуться на куда более отпетого негодяя, чем они сами, и попросту струхнули, а других, менее сговорчивых и более смелых, пришлось прирезать. Ну и ещё с десяток раз мне пришлось отбиваться от волков, причём не ночью, а днём. За время войны зверюги расплодились, пожирая стада коров вместе с молоденькими пастушками. Дать им толковый отпор не могли, так как многие мужчины ушли на войну, а потому волки совсем перестали бояться людей. На моей родине они не слишком большие, но очень тихие, скрытные и к тому же чертовски умные. Так что устраивать засады они настоящие мастера.

Прежде чем ступить в ворота Бренденхейма я сошёл с большака и по лесным тропинкам вышел к заброшенному монастырю с обвалившейся крышей и покрытыми старой копотью стенами. По всей видимости, во время войны он подвергся разграблению и сожжению, после чего про него все успешно забыли, ибо среди обломков я нашёл останки убитых священников, до которых не смогли добраться вороны и прочее зверьё. Никто не пришёл, чтобы их похоронить, сплошное святотатство, но я уверен, что своё отпущение грехов от иного святоши грабители таки получили. К моей немалой удаче монастырское кладбище осталось в сохранности. Точнее будет сказать, что налётчики ради веселья, иначе зачем ещё им это делать, поломали надгробные плиты, но сами могилы раскапывать не стали. Монастырь был не особо богатым, так что в захоронениях вряд ли бы нашлось много ценностей. При себе у меня была купленная в одной деревушке старая тяпка. Своровать её было бы плёвым делом, но мне стало совестно забирать у нищих людей то, чем они добывают свой хлеб. Да, порой даже моя совесть пробуждается от мёртвого сна.

Как я уже упоминал, многие надгробия были разрушены, и камня с именем моего дьячка я при первом обходе не нашёл, но благо, что в то моё посещение кладбища я ещё запомнил имена на паре соседних камней, так что со второй попытки я всё же отрыл правильный гроб. Когда я очистил доски от земли, то почувствовал, что за ними кто-то есть. Нет, что ты, труп того монаха я ещё в тот далёкий год унёс и оставил где-то в лесу на радость диким зверям, так что внутри гроба его быть точно не могло. Но под крышкой всё же был человек, и этот человек — я. Стоя над разрытой могилой, я чувствовал, что под тёмными, сырыми и прогнившими досками лежало в заточении моё прошлое, от которого я хотел навечно избавиться. Клянусь Старшей Звездой, я слышал скрежет ногтей о рыхлое дерево… я слышал его тихий шёпот, исходивший из-под земли… Да… этот мерзкий, холодный голос… насмехающийся надо мной… повелевающий… хи… хи-и-ха…

Что это я… видимо, то дьявольское наваждение настигло меня вновь. Помниться, что, когда злые чары спали с меня, солнце уже успело уплыть за горизонт, окрасив его в багряный цвет, а ведь свои раскопки я начал около полудня, и сырая земля копалась быстро, без особых усилий. С помощью ножа я отодрал приколоченную крышку, и из мрака могилы на меня уставилась пара чёрных глаз. Ох уж этот пронзительный, бездушный взгляд и эта кривая улыбка, правда ведь похоже на улыбку, не так ли? А может это гримаса боли? Моя старая маска лежала в голове гроба и приветствовала меня, словно отец, к которому вернулся за помощью его мятежный, но потерпевший сокрушительную неудачу сынок. Повинуясь внезапному порыву души, я без лишних раздумий схватил эту проклятую деревяшку, прислонил её к лицу и почувствовал, какое-то странное облегчение и долгожданное освобождение, но в тот же самый момент чёрная тень окутала мой разум. Мне захотелось… захотелось… хм. Да, на короткое мгновение мне захотелось найти Длань, найти каждого магистра и расправиться с ними самым изощрённым и жестоким образом из тех, коими они же сами меня и обучили, но мёртвых по второму разу не прикончишь, а эти чернокнижные сволочи были точно мертвы. Странное дело, как начинаю вспоминать о магистрах, так тотчас начинает болеть башка, и чем больше я стараюсь, тем сильнее эта пытка.