Наблюдательный отряд

Глава тринадцатая

В воскресенье они отдыхали. Закрыв заведение пораньше, отправились в «Гранд-кино». Это заведение было открыто незадолго до Рождества на Романовской, в двух шагах от перекрестка с Мариинской. Там можно было посмотреть серьезный фильм «Оборона Севастополя». От мелодрам со страдающими красавицами и роковыми красавцами Лабрюйер и Хорь наотрез отказались.

Поздно вечером к Лабрюйеру нагрянул Росомаха.

– Нашел я эту синюю колымагу, – сказал он. – Но тут такое дело – ее не нанимают, шофер неместный. Буду разбираться дальше. Единственное, что удалось узнать точно, – ее видали в Кайзервальде. Думаю, что смогу определить, где она там бывает.

– Пошли к Хорю. Тебе понадобится помощь Акимыча.

– Пошли, только… В каком он настроении?

– Он думает. Я и не догадывался, что думать – так мучительно. Погоди…

Лабрюйер наконец выполнил обещание и натянул проволоку между своим окошком и окошком Хоря. С обеих сторон были приспособлены маленькие бубенчики. Теперь можно было предупреждать о визите.

Хорь принял гостей в каком-то загадочном состоянии духа – то и дело посмеивался. Наконец выяснилось – он придумал план.

– Вся нагрузка ляжет на тебя, Леопард, – сказал он. – Ты знаком с Калепом, тебе несложно попасть на «Мотор» и отыскать там нашего самозванца. А потом… Скажи, приходилось ли тебе когда устраивать скандалы?

– Вроде бы нет.

– Но придется. Нужно устроить так, чтобы твоя встреча с Собаньским состоялась в присутствии инженеров, лучше всего – Рейтерна. Ты отведешь его в сторонку и скажешь, что лично знаком с настоящим Собаньским, а этого господина встречал раньше, во время своей полицейской карьеры. При необходимости ты поднимешь шум – для чего этот человек изображает провинциального гения, и не замышляет ли он какую-то эпохальную кражу? Надо, чтобы Рейтерн понял – самозванец собирает сведения.

– Но если Рейтерн тут ни при чем?

– Он дружит с Розенцвайгом. Ты скажешь ему прямо: нужно убедиться, что фальшивый Собаньский не изображает изобретателя и на «Фениксе». То есть мы натравим на него уже двоих.

– Но если Калеп вызовет полицию?

– Ну так полиция заберет самозванца для выяснения его личности. А поскольку на его совести наверняка убийство настоящего Собаньского, то по крайней мере от одного подлеца мы избавимся.

– И упустим каналы его связи с итальянским начальством, – вставил Росомаха. – Нет, арестовывать его нельзя, а спугнуть и затем прицепить к нему хвост можно. Погоди, Леопард, выполнять этот приказ. Сперва нужно подготовить агентов. Но нужно подумать – как пустить по следу этого Собаньского господ из Эвиденцбюро. Мы пока знаем, что на них работают Луговская и Петерсон.

– Кто?

– Тот хилый господин живет на Виндавской под именем Петерсона. Но их же не двое! Наверняка есть кто-то, кого мы еще не заметили. Шофер синего «Руссо-Балта», например.

– И сгинувшая непонятно куда госпожа Крамер, – добавил Хорь. – Очень странная история с этой госпожой Крамер. И наверняка есть кто-то еще. Но, господа, нападение на самозванца вы одобряете?

– Да, – сказал Лабрюйер. – И я завтра же подготовлю это нападение…

– Погоди ты. Я завтра еще не буду готов, Акимыч тоже, твоего Фирста нужно предупредить, – ответил Росомаха. – Хорь, тут все нужно хорошенько продумать, это твоя забота.

– Не наняться ли мне в пономари? В Александроневской церкви пономарь требуется… – Хорь вздохнул. – Ладно, утро вечера мудренее.

Но утро преподнесло новые сюрпризы.

Хорь ушел выслеживать учительницу итальянского вокала и пропал. Казалось бы, задача для одного агента – засесть напротив дома, где живут Минни и Вилли, подождать прихода пожилой дамы, затем дождаться ее ухода и топтать за ней землю, пока хоть что-то не станет понятно. Музыкальный урок длится час, при особом энтузиазме – полтора. Прогулка вслед за пожилой дамой – вряд ли более двух часов. То есть в три часа пополудни Хорю уже следовало бы дать о себе знать. Но он и в пять не появился.

Лабрюйер забеспокоился.

Он связался с Линдером и попросил свежую сводку событий по городу. В качестве ориентира дал Елизаветинскую.

– Драка была на Елизаветинской, – сразу сказал Линдер. – Сцепились двое, да так, что толпа собралась – на них смотреть. Один сбежал, другого городовой с околоточным надзирателем, который там случайно оказался, в участок доставили.

– Так он в участке сидит?

– Вот этого я не знаю.

– Сделай милость, узнай!

Через полчаса выяснилось – беспаспортный драчун сидит, молчит, время от времени требует, чтобы пустили к телефонному аппарату, но его не пускают.

– Черт возьми… – пробормотал Лабрюйер.

У Хоря были только фальшивые документы, которые ему в столице выправили на имя Каролины Менгель. Идти с ними вызволять драчуна, право же, не стоило.

Времени было уже немало – около полуночи, когда с черного хода в «фотографию» явился Хорь. Вид у него был вполне соответствующий драке, – рукав полушубка держится на честном слове, левый глаз пытается глядеть из черного пятна.

– Сбежал из участка? – догадался Лабрюйер.

– Сбежал…

– Правильно сделал. Тебя особо искать не станут – мало ли драк случается, на всех буянов тюремных камер не напасешься.

– Все так запуталось – ни черта не понять!

– Что именно?

– Помнишь фотокарточки, на которых Маша Урманцева и гувернантка? Похоже, в этом благородном семействе была еще какая-то девица, о которой все умалчивают!

Хорь, одетый очень просто, да еще прилепивший себе бороденку, околачивался на Елизаветинской в ожидании оперной учительницы. Ровно в одиннадцать ее еще не было. В четверть двенадцатого она появилась и вошла в дом. Хорь обрадовался и решил было, что у него по меньшей мере час времени, пока отзвучат итальянские арии. Но в ближайший трактир он не пошел, а устроил себе прогулку по окрестностям, время от времени возвращаясь к нужным дверям. Так он и обнаружил, что на Лазаретную улицу въехал и остановился автомобиль темно-синего цвета.

Водить автомобиль Хорь умел, а вот всех марок не знал, да и как их знать – автомобилей в последнее время появилось великое множество. Он подошел поближе и разглядел фигурку на капоте – двуглавого орла. Похоже, это был тот самый «Руссо-Балт», за которым гонялся Росомаха.

У Хоря возникло бешеное желание раздвоиться, чтобы одновременно следить и за дверью дома, в котором Минни и Вилли обучаются вокалу, и за колымагой. Но оказалось, что незачем: «Руссо-Балт» модели «С-24» с кузовом «лимузин» медленно проехал мимо Хоря к заветным дверям. За рулем сидела дама в шоферских очках, рядом с ней – верзила без очков. Хорь пригляделся и опознал блондинку Луговскую.

Автомобиль остановился, верзила вышел, оставив дверцу открытой. Теперь Хорь убедился – действительно, Луговская. Верзила же вошел в дом.

Чтобы не привлекать к себе внимания блондинки, Хорь перешел на другую сторону улицы. Сперва он не слишком удивился тому, что из дома вышла госпожа Лемберг и с трудом забралась на заднее сиденье автомобиля. Затем появился верзила с саквояжем и чемоданом, что тоже не показалось странным: такие детины и созданы для переноски тяжестей. Он устроил саквояж и чемодан в автомобиле на полу. Потом он, подождав немного, вернулся в дом и вскоре вышел с Вилли. Он вел девушку под руку, а она, не глядя себе под ноги, шла, повернувшись и задрав голову, делая знаки тому, кто наблюдал за ней из окна третьего этажа.

Личико Вилли было взволнованным, даже испуганным.

Хорь уже вообще ничего не понимал. На долю секунды девушка скрылась из виду, Хорь подбежал поближе и увидел, что верзила ее подсаживает на переднее сиденье, а Луговская протягивает ей руку, как знакомой.

Если верить Хорю, он не пытался выдернуть девушку из автомобиля, он всего лишь нечаянно поехал по ледяной лепешке, которую нерадивый дворник не присыпал ни песком, ни золой, и оказался чересчур близко к автомобилю. Опять же, если ему верить, он ни слова не сказал Вилли, но верзила отчего-то встревожился и замахнулся на него. Как началась драка, Лабрюйер не понял. Зато понял, чем она кончилась. Раздался оглушительный свисток городового, непонятно откуда возник околоточный надзиратель. Видимо, из чувства самосохранения они не тронули верзилу, а вцепились в Хоря. Верзила исчез, а автомобиль отбыл еще раньше, в самом начале драки.

– Говорил я тебе, что с этой Вилли дело неладно, – проворчал Лабрюйер. – Думаю, с Минни тоже. Жаль, Росомаха не знал, о чем на самом деле нужно расспрашивать соседскую прислугу! Вот что мы знаем о милых барышнях, кроме того, что они обожают оперу? И какой смысл в этой любви к опере? Если барышни – подчиненные Луговской, то еще можно понять их поиски итальянца или итальянки, но совершенно непонятно, почему они прекратили поиски и стали брать уроки у Лемберг, которая тоже явно в подчинении у Луговской?

– Я не знаю, – ответил Хорь. – Где бы взять свинцовую примочку? В таком виде меня нельзя выпускать к клиентам.

– Черт с ними, с клиентами! Ян сам справится!

На следующий день Хорь отсиживался дома, а Лабрюйер трудился в фотографическом заведении и ждал – не появится ли Енисеев с новостями. В свободную минуту он усадил перед собой Яна и спросил, что тот знает об актерах-латышах. Оказалось, парень лично ни с кем не знаком и о лицедеях, подвизавшихся на сцене еще до беспорядков, не знает решительно ничего. Но его школьный преподаватель словесности, образованный на русский лад латыш по фамилии Плауде, был великий театрал, и Лабрюйер отправил Яна узнавать про актера Рихарда Берзиня. Яну повезло – он в тот же день встретил старика, и тот сообщил, что на Берзиня надежды мало. Сам Плауде 26 августа 1906 года был в театре на вечере в честь этого самого Берзиня, и там его чуть ли не на сцене арестовали. В январе 1907 года его освободили из тюрьмы под немалый денежный залог, а вот кто внес залог – неизвестно. Деньги эти так и пропали, потому что Рихард Берзинь без зазрения совести тут же удрал за границу и более в Риге не появлялся.

– Залог мог внести тот, кому невыгодно, чтобы Берзинь раскрыл рот, – сказал Лабрюйер Хорю, навестив его вечером. – И мог он это сделать через третье лицо.

– Шмидт, Рейтерн, Розенцвайг, Ламберт… – пробормотал Хорь.

– Думаю, что Рейтерн. Он из богатой семьи.

– И Розенцвайг не нищий, если имеет яхту.

– Ламберт мог неплохо поживиться после расстрела Энгельгардта. Все-таки он помог доброму дядюшке Краузе наложить лапу на деньги Энгельгардта. А Шмидт?

– Про него нужно спрашивать Горностая! Ох, не дай бог, притащится, а я в таком виде!

– Я тебя прикрою, – пообещал Лабрюйер. – А ты сиди и думай, как быть с фальшивым Собаньским.

– Собаньский должен стать наживкой на крючке, чтобы к нему протянуло лапку Эвиденцбюро. Но как?..

– Я могу устроить на «Моторе» скандал и разоблачить Собаньского. Но это будет скандал для одного зрителя – Рейтерна. Шмидт и Розенцвайг узнают об этом, когда Собаньский будет уже в каталажке. А три скандала в один день и с одной примадонной – извини, Хорь, это человеку не под силу…

– Мне нужен Росомаха.

– Это уж само собой!