Законодательство Моисея

Из представленного очерка основных форм Моисеева законодательства (подробное рассмотрение их будет дано ниже) с ясностью вытекает то заключение, что принципы Моисеева законодательства, ввиду того, что они совпадают с принципами новейшей социологии, действительно представляют собой норму истинно человеческого развития, каким оно должно быть, чтобы человечество могло осуществить свое назначение, и потому в этом смысле они универсальны*(39). Эти начала живут до сих пор и лежат в основе новейшей цивилизации, хотя последняя и не всегда сознательно пользуется ими. Сущность новейшего культурного развития и состоит именно в том, что она восприняла в себя начала, положенные в основу развития Моисеевым законодательством, в их одухотворенной христианством форме, выведшей из их узкого одностороннего применения к жизни одного замкнутого народа. Собственно европейская (греко-римская) культура имеет значение лишь как придаточная сила, заложившая только материальную основу для новейшей цивилизации: а все, что выше материи, в чем выражается господство духа - главной движущей силы истинного развития, - все это заимствовано из начал Моисеева права, на что, между прочим, указывает обязательное значение десятословия, признанного всеми нравственно-юридическими кодексами Европы. Такая универсальность начал Моисеева законодательства, оказавшихся в полном согласии с наивысшею ступенью религиозного мировоззрения - христианством, окончательно восстановившим для всего человечества начала истинного развития, всего яснее доказывается их указанною выше ролью во всемирной истории, как нормы среди всеобще заблуждавшегося человечества, которая одна только могла привести человечество к осуществлению его цели - восстановления потерянного первобытного состояния. В этом заключается и философская сторона библейского теократизма, одухотворяющего законодательство Моисея.

Таким Моисеево законодательство является в своих идеальных началах. В этом отношении оно универсально. Но эти идеальные начала предназначены были к осуществлению в жизни одного народа, который во всемирной истории, кроме своего общего значения, имеет и свой специальный характер, отличающий его от всех других народов, - народ со своеобразной историей, своеобразными местными обычаями и нравами, народ, носящий на себе неизгладимую печать временных, местных и племенных условий и особенностей. Поэтому естественно, что и идеальные принципы, осуществляясь в жизни этого одного народа, в своем применении терпели соответственное особенностям народа изменение: по идее оставаясь всеобщими, на практике принимали форму временных, местных, исключительных законов. Отсюда Моисеево законодательство, кроме рассмотренной общечеловеческой стороны, имеет другую сторону, с которой оно представляется частным законодательством, имеющим условное, местное, национальное значение.

Рассматриваемое с этой последней стороны, оно, прежде всего, имеет близкое отношение к состоянию еврейского народа в тот момент истории, когда оно его застало. Это был момент перехода Израиля от состояния племени к состоянию нации, когда он определенно выступил на сцену всемирной истории, принял на себя определенные задачи и занял определенное положение. В жизни народа, как и в жизни личности, сменяется несколько ступеней нравственного и физического возрастания и развития. Для Израиля патриархальный период был периодом детства, когда он главным образом управлялся чувствами и силою естественного родства с прибавлением немногих, простых и отрывочных законов. Национальный период был периодом юности, в который законы родственного чувства уступают место определенным постановлениям права, системе точных законов, необходимых для того, чтобы контролировать кипучую и порывистую деятельность юности. Пятьдесят дней странствования по безмолвной пустыне наедине с Богом могли служить достаточным средством для пробуждения в народе сознания важности момента жизни, в который он вступал, и, таким образом, он мог сознательно вступить в период национального бытия. Законодательство со строгими юридическими формами является, таким образом, знаком и печатью перехода израильского народа в состояние национального бытия.

Вместе с тем законодательство Моисея имеет близкое отношение и ко всей прошлой жизни израильского народа. Разделяясь на периоды, история каждого народа есть тем не менее один нераздельный организм, для нее различные периоды суть только различные состояния одного и того же организма. Поэтому предшествовавшие состояния по необходимости обусловливают последующие, служат основою, на которой и под влиянием которой вырабатывается дальнейший момент развития. Отсюда в истории народа немыслима какая-либо непоследовательность в развитии, - не может явиться что-либо такое новое, которое не имеет для себя опоры и соприкосновения в старом прошедшем. Моисеево законодательство не представляет в этом отношении исключения. Являясь новым в своих принципах и форме, оно не вполне ново в своем содержании, которое часто заимствует из прежнего, выработанного прошлой историей, обычного права. Как ни проста была история израильского народа до Синайского законодательства, она тем не менее имела свое право, свой закон, выработанный и утвержденный обычаем. В истории есть на него ясные указания. Так, задолго до Моисеева законодательства в истории встречаются указания на определенные наказания за убийство, за прелюбодеяние, на существование закона деверства, на различие чистых и нечистых животных и, по-видимому, на почитание субботы*(40). Все это такие факты обычного права, которые потом целиком вошли в Моисеево законодательство, составив из себя ту историческую почву, на которой легче могло привиться новое законодательство. Мудрый законодатель не мог оставить без внимания это древнее обычное право потому, что только то законодательное или государственное учреждение крепко, которое заложено на прочном историческом основании. Отличительная черта законодательного гения и состоит в том, чтобы произвести преобразовательную работу уже над готовым, но сырым, необработанным материалом, выработать для него основные принципы и оживить новым, высшим духом. В таком именно отношении к обычному праву стоит Моисеево законодательство. Законодатель пользуется данным материалом обычного права, полагает его в основу своей законодательной работы и на этой основе созидает чудное новое законодательное здание. При дальнейшем исследовании мы часто будем встречаться с законодательными постановлениями, которые или вполне, без изменения, заимствованы из обычного права, или с некоторыми изменениями и ограничениями, соответственно новым высшим началам законодательства. Факты обычного права часто находятся в такой связи с новым законодательством, что без них совершенно непонятно было бы это последнее, так как оно часто служит лишь разъяснением или дополнением их и выражается в соответственной форме, предполагая известным тот факт обычного права, разъяснением или дополнением которого оно служит.

В тесной связи с таким отношением к древнему обычному праву и вообще к прошлой исторической жизни израильского народа, а большей частью и вследствие такого отношения к древности, Моисеево законодательство по необходимости стоит в тесной зависимости от этнографических, исторических и других особенностей народа, выражающейся в приспособлении законодательства к этим особенностям, часто вопреки интересам чистоты и возвышенности закона. На такую зависимость и приспособление к особенностям народа указывает известное выражение Иисуса Христа о законе Моисеевом о разводе*(41), который в той форме, как он дан в законодательстве Моисея, не соответствует цели и святости брачного союза и основным принципам Моисеева законодательства, а составляет прямую уступку характеру народа, низкому уровню его нравственного развития, одним словом, его "жестокосердию". Влияние этих условий на законодательство настолько значительно, что во многих случаях оно скорее приспособляется к древним обычаям, чем вводит новые законы, и вообще они так обусловливают тон и характер самого законодательства, что без отношения к ним часто остались бы непонятными истинный смысл и значение того или иного закона. Так, наказание за сыновнее неповиновение родителям кажется жестоким*(42), но если мы примем во внимание вообще силу родительской власти в период патриархального состояния народа или вообще в ранние периоды национального существования (как, напр., в Риме), то закон Моисеев является уже значительным шагом вперед в области гуманности и справедливости, так как он ограничивает произвол родительской власти перенесением дела на общественный суд. Закон деверства также в прежнее время существовал, по-видимому, в более широких размерах у азиатских народов, и в законодательстве Моисея скорее терпел ограничение, чем освящение. Закон кровавого отмщения представляет собой также пример разумного ограничения и ослабления древнего варварского обычая, который настолько укоренился в обычаях и нравах народа, что не допускал возможности совершенного уничтожения. Не менее замечательно то явление, что степень выработанности и законченности в системе законодательства в каждой его части соответствует тому периоду, в котором находился народ. Так, обрядовая часть отличается наибольшею ясностью, полнотою и законченностью; нравственный и судебный законы точны и определенны; даже гражданские законы, насколько они относятся к отдельным личностям, систематичны и полны: все эти законы имеют для себя прочную опору в прошлой истории народа и теперь нуждались только в упорядочении и более полном раскрытии и обосновании. Напротив, государственные законы не имеют такой полноты и состоят только из общих начал без применения их к действительности. И это понятно: эти законы для народа, только что впервые вступавшего в период государственно-национального существования, были вполне новы и притом давались в то время, когда народ еще не составлял из себя государства, в котором бы законы могли найти себе практическое применение, а только готовился образовать из себя государство. Поэтому Моисеево государственное право, определяя общие начала будущей государственной жизни народа, устанавливает и определяет только различные органы государственной власти, почти не касаясь их деятельности. Но и здесь оно частью признает уже существовавшие власти, как, напр., главы колен и семейств, частью установляет новые, как судей, царя и пророка. На них лежала обязанность выработать политическую систему для народа, пользуясь указаниями и руководством данных законодателем общих начал. От уяснения такой зависимости и приспособленности законодательства к историческому развитию и характеру народа (а равным образом к физическим условиям страны) зависит истинное понимание сущности законодательства и точное разграничение в нем того, что в нем временно и местно и что универсально, т.е. имеет значение для всех времен и народов.