Пробуждение Посейдона

- На ее месте?

- Нет. Я ненамного сильнее Ндеге, и, кроме того, я не ее дочь. Но я могу быть рядом с ней.

- Смелые намерения, Мпоси. Я знаю, что этот мир стал значить для тебя. Но ты не будешь придерживаться этих слов. В тот момент, когда ты выйдешь из воды, из моего присутствия, ты притворишься, что их никогда не произносил.

- Я не притворяюсь. Я поговорю с врачами. Они найдут меня достаточно здоровым. Я же плаваю с морским чудовищем, не так ли?

- Будь осторожен со своими словами.

- И вы будьте осторожны с теми, в ком сомневаешься, Аретуза. Я пришел к вам за вашей мудростью, а не за вашим презрением. Вы ошибаетесь насчет нас, особенно насчет Гомы, и особенно насчет меня, и я серьезно отношусь к каждому слову, которое только что сказал.

- Тогда продолжай, Мпоси Экинья. - Она произнесла его имя с насмешливой снисходительностью. - Докажи, что я ошибалась насчет тебя и тебе подобных. Я буду здесь, ожидая услышать, что с тобой станет.

- Если вы все еще будете в здравом уме к тому времени, когда мы вернемся, я буду рад рассказать вам. Но, честно говоря, у меня слабые ожидания.

Он отвернулся от нее, не сказав больше ни слова, думая о лодке и сухом и далеком святилище Гочана.

Ндеге приготовила чай для них двоих. Она сделала глоток и поджала губы с привычным отвращением. Ндеге, родившаяся на Занзибаре, утверждала, что кипяченая вода на Крусибле всегда имела неприятный вкус. Гома научилась поддакивать ей, но факт оставался фактом: рано или поздно вода становилась на вкус как вода. Как долго ее мать принимала Крусибл, что ей так и не смог понравиться его вкус?

- Он дурак.

- Но дурак, имеющий медицинское разрешение делать все, что ему заблагорассудится. В любом случае, тебе не следует плохо отзываться о своем брате.

- Он все равно дурак.

- Он делает это только из какого-то ложного чувства долга. - Гома готовила свой собственный чай. - Поскольку я иду вместо тебя, а он ничего не может с этим поделать, он чувствует, что должен быть рядом, чтобы позаботиться обо мне. Я не могу винить его за это. Конечно, он ошибается - мне не нужно, чтобы он заглядывал мне через плечо, - но я не могу завидовать его приключению.

- Ничего хорошего из этого не выйдет.

- Тогда попробуй отговорить его от этого.

- Шансов на это немного, Мпоси подобен астероиду - как только он ложится на курс, сделать уже мало что можно.

- Если бы только мы могли поменять Ру на Мпоси, обе наши проблемы были бы решены. Кстати, как обстоят дела с Ру?

Гома изучала лицо своей матери, отыскивая подсказки относительно намерения, стоящего за этим вопросом. В последнее время на нем появилось много новых линий, усложняющих поиск.

- Ничего не изменилось. Я бы сказала тебе, если бы что-то случилось.

- Но вы все еще разговариваете друг с другом?

- Мы коллеги. Мы работаем над одним и тем же проектом. Было бы трудно не заговорить.

- Я имею в виду, как жена с супругом.

- Что ты хочешь, чтобы я сказала - что между нами все хорошо?

- Начнем с того, что все выглядело так, как будто так оно и было. Ты сказала, что Ру принял твое решение.

- Может, сначала так и было.

- Так что же изменилось?

Гома склонилась над своим чаем. На секунду она подумала о том, чтобы допить его залпом и выбежать вон. Ее мать попросила - нет, потребовала - этой встречи. Это произошло в неподходящее время, и Гома изо всех сил пыталась изменить свои планы, чтобы приспособиться к этому. Она предположила, что у Ндеге на уме было что-то более важное, чем сыпать соль на недавние раны.

- Ру просто обманывал себя, вот и все. Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

- Я бы предпочла, чтобы мы поговорили о Ру.

Осознав, что сейчас она слишком увлеклась разговором, чтобы изящно отступить, Гома сказала: - Когда был шанс, что экспедиция не получит одобрения, Ру подумал, что сможет постепенно отговорить меня от этого, или надеялся, что я в конце концов сдамся. Но все идет своим чередом, и я не передумала.

- Это моя вина - я должна была быть более стойкой, не позволить вам с Мпоси отговорить меня от экспедиции.

- Ты ни в чем не виновата. Лететь тебе всегда было плохой идеей. Я твоя дочь - почему бы мне не встать на твое место? Я даже прошла медицинское обследование - я в такой же форме, как и любой кандидат на спячку. Ты бы никогда не прошла первое испытание. Если бы ты потерпела неудачу - а ты бы потерпела, - мы были бы именно там, где находимся сейчас, и я заняла бы твое место.

- Я просто хочу, чтобы что-нибудь убедило его.

- Сейчас не имеет значения, что решит Ру. Ты же знаешь, до чего он себя довел. Его нервная система разрушена - он слишком долго пренебрегал лекарствами, и теперь нужно залатать повреждения. Он не проходил официального тестирования, но я предполагаю, что он не получил бы согласия на спячку. Это будет достаточно тяжело для Мпоси.

- Чику и Ной не один раз заставляли нас ложиться в спячку на борту "Занзибара", - сказала Ндеге. - Это было тяжело. Я не буду лгать. Как будто умираешь, возвращаясь к жизни каждый раз. Ты никогда к этому не привыкнешь. Но все равно было бы хорошо, если бы вы с Ру пришли к какому-то взаимопониманию, чтобы вы могли, по крайней мере, снова стать друзьями. Мне невыносима мысль о том, что ты расстанешься с таким расстоянием между вами.

- Не думаю, что с Ру можно что-то сделать, точно так же, как ты не можешь повернуть вспять Мпоси.

- Надеюсь, что ни у кого из нас все не так безнадежно.

- Я не могу говорить за вас с Мпоси, но мы с Ру прошли все точки примирения. Мы сказали все, привели все доводы. Ни у кого из нас ничего не осталось. Рано или поздно - конечно, до того, как я уеду, - нам придется поговорить об официальном оформлении нашего расставания.

Ндеге выглядела ошеломленной, как будто никогда не предвидела такого развития событий.

- Развод?

- Добрее к нам обоим, - ответила Гома, непринужденно пожав плечами, от чего у нее все еще разрывалось внутри. - Ру может вернуться к своей жизни на Крусибле. Однажды он, возможно, даже сможет простить меня.

- Тут нечего прощать.

- Ты бы так сказала.

- Ты моя дочь, и мне позволено думать о тебе только самое лучшее. Ты всегда будешь в моих мыслях, Гома, даже когда корабль покинет нас - даже когда ты будешь слишком далеко для связи.

- Я не хочу думать о том дне.

- Это не помешает ему наступить. - Ндеге вздохнула. - Имея это в виду, есть еще кое-что, о чем я хотела бы с тобой поговорить.

- Что-то еще, кроме Ру?

- Да, и мне бы не хотелось, чтобы ты так радовалась этому факту. - Без предупреждения Ндеге отодвинула свой стул, встала из-за стола и подошла к одному из книжных шкафов. - Это деликатная вещь, и из-за нее у нас обоих могут быть неприятности, так что пока тебе лучше держать это в секрете от моего брата. Я когда-нибудь говорила с тобой о Травертине?

Гома неопределенно кивнула. - Какой-то твой старый друг.

- Гораздо больше, чем это. Верный союзник моей матери на голокорабле. Тогда он был моим верным другом, после того как умер твой отец и мир решил, что меня нужно сжечь. Помимо Мпоси, Травертин был одним из немногих людей, которые все еще уделяли мне время. Я никогда не смогу отплатить ему за ту любовь и преданность, которые он мне выказал.

Гома видела публичные изображения Травертина в правительственных залах Намбозе и Гочана. Раздражительный и строгий, с суровым выражением лица, которое она помнила по тем фотографиям, и сейчас ей было трудно соотнести это лицо с теплотой и дружелюбием.

- Какое отношение ко всему этому имеет Травертин?

- Он разделял мой интерес к Мандале - в конце концов, это была научная головоломка. Для него это было как запах кошачьей мяты для кота. Он помог мне разработать коммуникационный протокол - абажуры и осветительные приборы, которые мы использовали для проецирования света и темноты на стены. Мы собрали их вместе с солнечными панелями, зеркалами, материалом для куполов, листами сельскохозяйственной мембраны - всем, что только смогли достать и быстро установить на место. Все это было очень грубо, но сработало.

Гома выдавила улыбку на обычное преуменьшение своей матери.

- После этого события, - продолжала Ндеге, - я сделала все возможное, чтобы скрыть причастность Травертина. У него уже было пятно на репутации со времен "Занзибара" - это было бы слишком. Я взяла на себя больше, чем моя доля ответственности, но поскольку я все равно шла ко дну, это была небольшая цена. Несмотря ни на что, Травертин оставался моим другом и никогда не позволял мне забыть о своей благодарности. Вот почему он дал мне этот список.

- Какой список?

Пальцы Ндеге пробежались по ряду книг, наконец остановившись на тонком, пыльном на вид томике. Она поставила его на стол, держа вертикально обеими руками, как щит.

- "Путешествия Гулливера", - сказала Ндеге. - Ты это читала?

- Нет.

- Хорошо, я бы не рекомендовала этого делать. - Ндеге снова села, затем открыла книгу и листала ее до тех пор, пока на стол не выпал листок бумаги. Гома увидела список написанных от руки имен в одной колонке и цифр в другой.

- Что это такое?

Ндеге кашлянула, чтобы прочистить горло, и прикоснулась рукой к своему дыхательному горлу. - После событий в Мандале - после моего преступления - разрушению "Занзибара" было уделено большое внимание.

- Так и должно было быть.

- Ну, да. Было ясно, что я вызвала какой-то отклик со стороны Мандалы. Общественное внимание было сосредоточено на очевидном - разрушении "Занзибара". Но Травертин осмелился заглянуть за пределы очевидного - осмелился задать себе другой вопрос. На что была направлена Мандала, когда произошло это событие?

- На небо.

Ндеге терпеливо улыбнулась, уже привычная к сарказму Гомы. - Помимо этого. Сам Крусибл вращается, причем вращается вокруг своей звезды. Взгляд Мандалы пронизывает небеса, как луч маяка. В точное время события Мандала была направлена на определенный участок неба. Так случилось, что этот регион включал Глизе 163.

Это было новостью для Гомы - она не слышала никаких упоминаний об этой связи ни от кого другого, - но она была осторожна и не принимала информацию безоговорочно.

- Ты не сказала, насколько велик был этот участок космоса или сколько в нем было других звезд.

- Ты права, что с подозрением относишься к совпадениям. С другой стороны, ты сама ученая, так что я не должна удивляться. - Пальцы Ндеге постучали по бумаге. - Но таким же был и Травертин, и методы его исследования были строгими. В этом суть этого списка. Травертин определил несколько сотен звезд-кандидатов в направлении взгляда Мандалы. Конечно, все они находились на разном расстоянии - некоторые из них находились на расстоянии сотен, тысяч световых лет. Травертин проигнорировал все это. Нас интересовали только ближайшие звезды - те, от которых мы могли бы ожидать получения ответного сигнала.

- Ответный сигнал?

- А что, если "Занзибар" встал у кого-то на пути? Энергетический импульс, да, но не что-то разрушительное. Что-то, предназначенное для пересечения межзвездного пространства из одной солнечной системы в другую? Следующим вопросом Травертина был: когда мы можем ожидать ответа? Эти цифры - даты. - Палец Ндеге скользнул вниз по списку к записи для Глизе 163, ее слишком длинный ноготь царапнул по бумаге. - Ты понимаешь, в чем смысл? Мое преступление произошло в 2460 году, так что самый ранний ответ от этой системы мог поступить только сто сорок лет спустя. Это 2600-й год.