Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня

Если задуматься над общетеоретической проблемой, без которой нельзя обойтись при поиске ответов на вопросы развития каждого отдельного народа – какое плодотворное (с историко-морфологической точки зрения) противоречие лежит в основе его существования? – то здесь есть несколько не очень приятных для России моментов. Россия практически ни в какой период своего развития, повторю еще раз, за исключением очень небольших отрезков исторического времени, какие способствовали быстрому росту ее культуры, не находилась в состоянии покоя, занимаясь своими внутренними вопросами. Она постоянно пребывала в движении, в перемещении границ своего пространственного развития во все стороны, за исключением западного направления, где приходилось прикладывать особые усилия по защите уже приобретенного земельного имущества и постоянно сталкиваться с встречными агрессивными поползновениями.

Отсутствие физических и географических ограничений привели Россию к осуществлению особой формы цивилизационного становления, когда структура государства, понимаемая как некое пространство, объем территорий, становились важнее внутреннего совершенствования экономики, социальной эволюции, создания каких-то единиц цивилизационного роста в виде городов, торговых площадок и прочее. Сама бескрайность России не позволяла внятным образом оформить принадлежащее ей пространство. Откуда и взялся этот постоянный мотив русских народных сказок – «отсюда скачи, куда хочешь и сколько хочешь, до границ все равно не доскачешь». Так бы и была Россия с одним сердцем в виде Москвы, если бы Петр не приделал к туловищу страны голову в виде Петербурга, ставшего столицей русской империи, имеющей абсолютно европейский вид и характер, и не случайно Пушкин называл русское правительство, располагавшееся в Петербурге, «единственным европейцем» в России. Так оно и было. Но не маловато ли для такой громадной страны как Россия?

Поэтому исторически основные силы русского государства уходили на внешний периметр своего существования, оно решало свои внутренние проблемы за счет внешнего развития, как ни назови этот процесс – экспансией, покорением окружающих народов, колонизацией и пр. То «сосредоточение», о котором говорили многие русские мыслители, особенно славянофильского толка, о котором мечтал, чуть ли не единственный настоящий реформатор в истории России – Петр Столыпин, так не удалось осуществить русскому народу.

Как ни парадоксально, известного рода эта «сосредоточенность» была обретена в пределах советской империи и проявилась в ускоренном развитии образования и культуры, в технологическом обновлении страны, хотя и здесь были свои нюансы и проблемы, приведшие к финальному слому советской махины. Не развивая вновь этой темы, о которой немало было сказано выше, заметим, что данный процесс мог быть приостановлен, и сосредоточение России могло быть продолжено в новых исторических условиях на благо всех народов, а также Европы и мира. Но сослагательности нет в нашем историческом словаре.

Таким образом, отсутствие цивилизационных привычек, связанных с развитием обыденной культурной жизни, с совершенствованием государственного и общественного механизмов привели Россию опять к ситуации, когда внутренние проблемы (не могу не написать с известным удовольствием – «между трудом и капиталом», между разными формами собственности и т. д.) решаются вовне, в данном случае на Украине. Есть явное ощущение, что данные соображения лежат в основе подталкивания западным миром России к конфликту с Украиной, учитывая вышеотмеченные цивилизационные обстоятельства. Россия же нуждается в цивилизационной непрерывности своего развития, по крайней мере, в течение полувека.