Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня

* * *

На самом деле история, если ее понимать, как определенного рода нарратив, рассказывающий о совокупности фактов, обстоятельств в их определенного рода связанности и взаимозависимости, то очевидно, что сама по себе история не обладает моралью как таковой. Мораль появляется на этапе создания конкретного исторического рассказа как отражение личности и интеллектуальной матрицы самого автора «истории», связанного, к тому же, по рукам и ногам и предшествующей традиции, и некой объективной силой реального существования вещей. Эта сила не зависит от отдельной человеческой воли и постоянно наталкивает историка на объяснение описываемых им процессов как принадлежащих к такой сфере бытия, которой просто не может управлять человек.

Понятно, что введение субъекта этого управления в лице разнообразных богов в язычестве, христианского Бога две тысячи лет назад, высших существ в других религиях относит все вопросы морали и справедливости (при всей относительности этой категории) осуществляющихся исторических событий к самому этому верховному существу (существам). Если оно (они) распоряжается судьбами народов и человечества в целом, то пусть и отвечает за содержание истории.

Но сама по себе история имморальна, так как ей не на кого переложить какую-либо ответственность (и, стало быть, – дать ту или иную оценку событию) за последствия своих собственных процессов. Опять-таки из этого парадокса ловко выпутался Гегель, отдав весь исторический процесс в руки и под надзор абсолютного духа, который совершает процесс самопознания, и для этого пользуется разнообразными формами исторической жизни людей – искусством, философией, политикой, подбираясь к своей предельной идентичности. К моменту абсолютного и полного осознания им (духом) самого себя, после того, как человечество окончательно растворится в содержании и формах религиозного миропонимания (связанного, в том числе, и с моралью), тот совместится со своим прародителем, придавшим ему импульс развития – Богом. Процесс будет завершен, поскольку именно религия (растворение в Боге) является, по Гегелю, завершающей стадией развития абсолютного духа.

На этом, по Гегелю, завершается вся конкретно-чувственная и выраженная в предварительных формах становления историческая жизнь человека и всего человечества и наступает» «настоящий», а не выдуманный, как сегодня у постмодернистов, «конец истории». Что будет после этого, Гегель не особенно и расписывает, так как абсолютный дух (Бог), познавший самого себя, теряет импульс к своему развитию, так как он совершил то, ради чего и было создано все существующее в действительности.

Разумеется, что современное человечество уже не удовлетворено такого рода философскими формулами Гегеля, оно нуждается в субъективации истории как таковой (что бы под этим словом не понимали представители различных исторических школ), а где появляется субъект, там появляется – и причем в первую очередь – оценка или мораль по отношению к историческому процессу. Но появление данного, не объективированного, фактора предполагает, что он может использоваться не только для проведения анализа уже осуществившихся событий, но и как бы их упреждая, проецируясь на будущее. Таким образом, вводится критерий «правильности» или «предопределенности» тех или иных действий, какие могут впоследствии быть обозначены как исторические.

Человеческий разум имеет наивность воображать, что существуют некие объективные законы существования народов, государств, причины происхождения войн, появления новых героев, покорения неизвестных земель. То есть, все самое важное, происходящее с человеком и его родом, он старается объяснить неизвестными ему законами, подчиненными воле «внешних управляющих». А человек старается отгадать их волю, дать оценку происходящим событиям.

Надо сказать, что лепту в объяснение истории внесли марксисты, какие, вслед за своими учителями, разглядели основу исторических событий и действий людей в непосредственной материальной деятельности человека, в способе производства товаров и услуг, то есть в, прежде всего, экономической стороне существования общества и человека. На самом деле легко разглядеть и проанализировать те или иные как бы объективные законы, правила, способы ведения хозяйства, воплощенные в реальной деятельности человека. Шаг марксизмом был сделан громадный. Была увидена связь между каждодневным существованием человека и формами организации общества и всего с этим связанного, влияние способов хозяйствования на создание государственности, на проведение той или иной политики по отношению к другим этносам и народам. Первобытнообщинное общество, рабовладельческое, феодальное, капиталистическое, в перспективе – коммунистическое (на промежуточной стадии – социалистическое) – такова была логика марксизма (автор специально упрощает марксистскую схему для сокращения лишних рассуждений). Маркс, Энгельс, их последователи выстроили достаточно понятную и удобную для использования конструкцию. Она-то и легла в основание понимания истории с так называемой материалистической точки зрения.

Но марксизм напрочь отрицал внеобъективные, малозначительные ситуации и конфликты в истории. Марксизм никак не мог объяснить появление фигур героев, выдающихся личностей, перекраивающих мировую историю, то есть он их объяснял, но как побочное действие объективных законов. Безусловно, и морали не было места ни в каких исторических разъяснениях марксизма. Но вернемся к ходу наших соображений.

Если в древности оценочной шкалой всего, что происходит в действительности (истории), выступал способ жизнедеятельности этноса, связанный с его основными целями и задачами простого выживания, и особых нюансов здесь не наблюдается, то сегодня моральная или иная ценностная установка заранее определяет направление и цели «главного удара», и почти декларирует необходимость победы в истории «настоящей», «правильной» цивилизации в тех или иных проявлениях ее экспансии, вплоть до военной.

Тем самым, содержанием нарратива войны (как части истории) в наше время выступает четко сформулированная идеологическая и культурная установка того или иного типа цивилизации (западного в основном), считающего, что произведенное геополитическое давление, «принуждение к миру», прямо осуществленная война оправдываются ее, данной культуры, более существенными и важными цивилизационными целями по сравнению с объектом воздействия или агрессии.

Мораль вынесена за пределы совершающейся истории и представляет из себя набор пазлов, какие складываются применительно к данной ситуации по желанию доминирующего государства или сильного союза стран. Причем привычные моральные стереотипы очень быстро переводятся в разряд отживших, не соответствующих текущей исторической реальности и практически запрещаются к употреблению. Эти «разрывы» между смыслами ясно видны на современной исторической площадке, когда в одних случаях государства, территории, народы и их культуры, включая религиозный компонент (Ирак, Ливия, Афганистан, целый ряд стран Африки, Латинской и Центральной Америки, Азии, даже Югославия, а теперь уже и Россия, а на подходе и Китай), игнорируются в требованиях по защите своих интересов, в других – ведущие западные страны не допускают и мысли о том, что они могут быть исторически неправыми.

Их мораль, их правила, как теперь предпочитают говорить на Западе, изначально исходят из некой постулируемой этим миром (западным) идеальности и способности диктовать остальному миру свои условия. При этом нельзя не заметить, что весь XX век – это век сплошных поражений западной культуры и ее цивилизаций (есть «большая» западная цивилизация, а есть ее цивилизационные ответвления, «подразделения»). Если она и одерживала победы, то только в тех случаях, когда на ее стороне выступали такие страны, как СССР (вспомним вторую мировую войну).

Но взглянув на современную историю таких стран, как Корея, Вьетнам, Китай, Индия, осознав антиколониальное движение в мире в прошлом веке, происходящее, теперь уже окончательное, расставание с Россией – оказывается, что правила, постоянно обновляемые западной цивилизацией, не имеют никакого универсального характера, они не работают на большей части пространства всего человечества.

Плюс к данной ситуации прибавился серьезнейший ценностный и нравственный кризис западного способа существования. Антропологический переворот, какой затеяли идеологи западного мира, стремящиеся к усекновению лишних голов мирового населения, по сути, основан на варварском разделении людей и народов на «необходимых» человечеству и не совсем нужных, «бесполезных». В сочетании с представлениями об экологической исчерпанности ресурсов планеты происходит выстраивание концепции развития цивилизованной, то есть обеспеченной благами культуры в широком смысле слова, комфортом природной среды и достаточным количеством продуктов питания и питьевой воды, «лучшей» части человечества. Концепт будущего мира определен самым очевидным образом – лишние «рты» должны исчезнуть с лица Земли. Для этого могут понадобиться приемы и способы разного рода – от организации пандемий, неоказания помощи в условиях продовольственных кризисов и катастроф природного порядка, до организации столкновений между племенами, народами и государствами для понижения не только уровня жизни и потребления, но и для уменьшения числа выживающих в таких условиях жителей беднейших стран.

Но не только. Складывается представление, что в разряд «ненужных» попадают страны и народы, отказывающиеся играть «по правилам», якобы, культурно ущербные. Вот для них и наступит подлинный «конец истории», их можно уничтожать или помещать на самые цивилизационные задворки, а все остальные, правильные культуры и народы будут продолжать существовать на великолепной Земле. Однако, как это неоднократно было в истории, реальность поворачивается к таким планам совершенно другой стороной. Нам трудно предсказать, когда и как именно это произойдет, но совершенно очевидно, что человечество выстроит иной вектор своего развития, и он совсем не будет ориентироваться на западные смысл и ценности истории.

Таким образом, исповедуемая ныне постмодернистским сознанием идея о «смерти истории» завязана на эпистемологическом тупике, в который попало современное человечество, в основном западная его часть. Она настолько уверовала, что созданный ею современный мир высших достижений в технологическом отношении «снял» все вопросы общественной, нравственной, антропологической эволюции человека, и потому человечеству, только и осталось, что любоваться окружающими красотами прекрасного мира планеты Земля, а дальнейшее развитие определено исключительно технологическим «возрастанием» человечества.

Эта очередная иллюзия, в какую попал человек сегодня, и предшествующие главы достаточно подробно описывают сложнейшие перипетии, в которых находится мир в данный исторический момент. Первобытный человек не был знаком с подобного рода заблуждениями и искренне и глубоко проникал в тайны окружающего мира, понимая их именно как тайны, к каким необходимо относиться бережно и осторожно. Он и его дальнейшие предки и оставили нам в дар развитое сознание человека, развитый язык, первоначальное, но точное описание мира в его основных параметрах. Мы не то что разбазарили все эти богатства, но от них отказались, потому-то нас и тянет в сторону высокомерных заявлений о «смерти» всего, что только ни попадет нам под руку. Одуматься бы!