Ходок-7 Захват

* * *

Живот продолжал неудержимо расти. Обычная женщина бы уже «треснула по швам», однако плоть Настасьи приобрела воистину невероятные эластичность и крепкость. Временами накатывали боль и возбуждение. Несколько раз девушка билась в пароксизмах сладострастия. Улыбаться она давно уже перестала.

Шарикова лежала на спине и скребла ногтями. Стоять бедолага была не состоянии, опухоль на брюшной полости давила неимоверным грузом. Хорошо хоть дополнительные шланги больше не появлялись, а склизкая жидкость, в не слишком- то и большой нише, подошла к концу, впитавшись сквозь поры.

Наконец, нарост на когда-то нежном животике, а теперь необъятном и растянутом донельзя брюхе, угомонился. Опухоль больше не увеличивалась в размерах. Она мерно запульсировала, а затем стала потихоньку усыхать, приобретая твердость и плотность.

— Аааа! — дико заорала Настасья, когда несколько метровая блямба уменьшилась в разы и лопнула с негромким чавканьем.

От неимоверной муки непутёвая девица ещё раз бурно кончила и затихла с тупой улыбкой на лице и струйкой слюны, стекавшей по узким губам.

Между тем, из трещины в брюхе, раздирая мягкие ткани и с кровавыми брызгами, показалась маленькая рука с небольшими когтями на скрюченных пальцах. Мгновение, и вторая такая же ухватилась за край разошедшейся опухоли. Вместе, эти миниатюрные, но сильные, ручки рванули затвердевшую плоть в стороны.

Медленно, наружу вылез весь в слизи и потеках крови младенец. За ним тянулась длинная пуповина. Морщинистое личико скривилось от досадной помехи. Малыш рывком оборвал последнюю связь с материнской утробой и небрежно засунул ошмётки назад в живот, деловито утрамбовав длинную кишку пяткой.

Удивительно, но Настя находилась в сознании. От всего произошедшего нервная система испытала охренительную перегрузку и отказалась функционировать. Девушка походила на лишённый чувств манекен. И только где-то в глубинах души попрежнему плескалась радость. Несмотря ни на что, она справилась. Родила, пусть непонятно кого и как, но стала матерью.

С трудом, Настасья зафиксировала взгляд на необычном младенце. Крупный, местами покрытый чешуёй, с когтями на пальцах рук и ног, с тёмной, почти чёрной, кожей и угольного цвета, вертикальными зрачками.

Недавно рождённый малыш быстро осваивался с внешним миром. Его мускулистое тельце перестало дрожать от холода, а ножки раскачиваться под собственным весом. Это был мальчик. О чем свидетельствовал небольшой, скрюченный пенис между ног. Размерами кроха достигал двухгодовалого ребёнка, но имел слишком развитую мускулатуру. А ещё он мог говорить. Пусть и мысленно.

— Занятно. Это тело гораздо приспособленней к внешней среде и удобнее, чем мое. Да и анойны отслужили своё. Они стали слишком разумны и потому опасны, — неожиданно раздался в мозгу спокойный и уверенный голос, — Идиоты решили, что я простой, узколобый червяк. Ничего они ещё поймут, как сильно ошиблись, но будет поздно.

Настасья не разобрала и половины из сказанного. Какие-то анойны, идиоты, угрозы и прочие нелепицы.

— Он такой умный и злобный. Весь в меня… — тем не менее, с гордостью восхитилась Шарикова, уже влюблённая в чадо по уши.

Малыш казался таким родным. К тому же он позаботился о ней. Возложил ладошки на рану, и жуткое отверстие заросло. Сразу накатила сонливость. После излечения маленькое создание переместилось повыше и стиснуло виски неожиданно сильными пальцами. Шарикова ощутила, как под черепом зачесалось. В мозгу словно копошился кто-то.

— Ну что, давай знакомиться, мамочка. Ты же расскажешь сыночку, где обитают такие прекрасные оболочки, — проронил через некоторое время очень довольный голос, — Только не разочаруй меня, не даром же я потратил столько энергии, чтобы ты не сдохла. Окончания фразы Настасья уже не услышала. Купаясь в волнах неги и радости она заснула. Сегодня был самый счастливый день в ее жизни. День, когда случилось чудо, и ее назвали мамой.