Подземелье Иркаллы

Глава 3. Агент и целитель

Лорен был не то в отчаянии, не то в бешенстве. Целитель всю жизнь верил в то, что в ту минуту, когда с самым близким и родным случается беда, человек чувствует это всей болью, всей душою. Как далеко бы они друг от друга не находились. Лорен не мог найти себе места и уже никогда не найдёт. Но он знал, что Акме жива. Они просто не нашли её. Или вовсе не искали.

Целитель во всем винил притихшего и омертвевшего Гаральда Алистера с его серебристыми нитями в волосах. Ему чудилось, что он один был виновен в её исчезновении, это он не успел спасти её. Неприязнь целителя к сыну герцога, стократ усилившаяся от горя, ярости и несправедливого чувства к нему, озлобили Лорена. Он был готов накинуться на королевского соглядатая с тяжелыми упреками, но как только гнев вновь разливался по его жилам, горе наваливалось на него, и он, зажмурившись, мог думать только о том, что сам не уберег сестру и что не будет ему более радости и что никогда более не сможет он взглянуть в глаза Бейнардию Фронксу.

Гаральда Алистера же словно окунули в туман. На лице его окаменела маска изумлённого оцепенения и ужаса, перед глазами стоял столб с казненной, и ни на минуту не отпускал его этот образ.

Лишь Арнил, единственный из троих, пытался расправить плечи, ото всех скрывая, как горько ему было. Он пытался смириться со своей утратой в молчании, уворачиваясь от сочувствующих взглядов, как от ударов.

Подавленность разливалась по отряду, словно заразная болезнь. Перебираясь от одного к другому, она поражала всех.

Это встревожило Авдия. Он надеялся, что в городе Мернхольд всем станет полегче. Ибо ничто не могло заставить его предполагать, что Акме Рин жива. Он видел тело девушки, похожее на её тело, видел очертания лица, похожее на её лицо. Цепочка с подвеской была неопровержимым доказательством.

Отряд потратил больше дня, рыская по Куру, выискивая следы Акме, которая в суматохе могла скрыться. Но в лесу среди тысяч следов, оставленных паникующими людьми, среди выгоревшего поселения отыскать что-то было невозможно. Они нашли обломки саардских стрел и следы демонов. Что же в действительности произошло в этом Куре, выяснить не удалось.

Глава королевской миссии был уверен, что Акме Рин казнили на одном из алтарей. В этом был уверен и Хельс, и даже Руфин Кицвилан, но не Арнил или Гаральд. Они напрочь отказывались верить, и эта вера причиняла им нечеловеческие страдания. Оба пытались продолжить поиски за пределами леса. В конце концов, Авдий уговорил их выехать из леса по направлению к Кереям, куда Акме могла кинуться, спасаясь от неведомой силы, уничтожившей Кур.

Акме Рин несла в себе поразительный дар, которым не обладал никто из ныне живущих и едва ли когда-либо мог обладать кто-то еще. Он был уверен, что со временем одним взмахом руки она научилась бы уничтожать полчища демонов. Глядя на Акме, Авдий сомневался в брате ее все больше, все больше убеждался в том, что Провидица ошиблась.

Между тем июньский день был темен и прохладен. По обугленному небу, тяжело переваливаясь, текли одетые в траур тучи, то поднимая ветер, то вновь отпуская его на траву отдохнуть.

Вдалеке зубчатой обсидиановой стеной нахохлился лес. И людям, и лошадям после нескольких бессонных ночей хотелось немного отдохнуть. Особенно страдали раненые. Тихо, никому не показывая своей боли. Виконт Элай Андриган, едва придя в себя, был водружен на коня Руфина Кицвилана, ибо ещё не мог сидеть верхом без посторонней помощи. Раны его все еще причиняли неудобства, а слабость после высокого жара не желала отпускать. К тому же, его конь погиб, как и конь Акме

Мернхольд казался Авдию Верресу спасительным рубежом. Они не могли остаться там дольше, чем на два дня, но он уже был доволен, что все они смогут провести две ночи под крышей.

Разбив лагерь, разведя костер, настреляв немного дичи, быстро состряпав обед, усталые и потрясенные, путники вяло взялись за еду. Ветер ревел в неведомой дали, многовековые кроны деревьев роптали, тяжким гулом пронизывая лес.

— В Мернхольд держат путь четыре армии, что бы воссоединиться с пятой, — тихо, вкрадчиво, без своей обычной вежливой улыбки, заметил Буливид Торкьель с перевязанной рукой. — Мы тихо войдем в город, проведем там две ночи и два дня, и столь же тихо покинем его, не обращая на себя постороннего внимания.

— Нам всем нужно отдохнуть, — заметил Хельс, сурово, не терпящим возражений тоном. — Нам бы помогла неделя или две, но и пару дней сыграют свою роль. Половина отряда ранена, и я не желаю рисковать ею.

Минуты текли медленно, словно расслабленно плывя за мрачными тучами, печально раскачиваясь на ветру.

Напоив уставшего коня водой из маленького необычайно тихого озера, Лорен, держа животное под уздцы, застыл на усыпанным листвой берегу, склонив голову. Поглаживая рукой сильную, темную шею коня, целитель неотрывно смотрел на зеркальную гладь озера.

Кулон сестры теперь он всюду носил с собой и время от времени вытаскивал его, чтобы увидеть на нем запекшуюся кровь, вспомнить о случившемся и попытаться принять все, что следовало. Этот кулон стал и его священной реликвией, и проклятием.

«Она жива, — твердил себе Лорен. — Они просто не нашли её. Господь не мог прибрать её душу, а мою оставить!»

После двух часов отдыха отряд начал собираться в путь. Лорен же не желал никого замечать. Он не был угрюм или груб, но оцепенение его и горе не подпускали к себе близко даже принцессу.

Плио неотступной, но ненавязчивой тенью следовала за целителем, готовая тотчас исполнить любое его поручение, любое желание, но он молчал, а лицо его стало застывшей маской скорби и отчуждённости.

Однако замкнувшись в себе, Лорен не забывал следить за ранеными. Внимательно осмотрев Буливида и Арнила, он остался спокоен за их состояние. Элай поправлялся плохо. Найдя Плио бледной, Лорен сухо и деловито поинтересовался ее здоровьем и, расстроив ее своим тоном и холодом, помогая ей усаживаться позади Арнила, строго проговорил: «У тебя нет права болеть».

Лазоревые глаза принцессы прояснились. По лицу ее, словно вино по воде, разлился румянец, она выпрямилась в седле и коротко кивнула, подобно солдату, отдающему честь.

Они вступили в Мернхольд, едва родонитовая заря пробудилась и сонливо взобралась на небесный солнечный трон. Стеной высокой и каменной был огорожен лишь центр города, окраины же разбросались по полю беспорядочно и беспризорно. Чёрной грядой нахохлилась грозная крепость, превосходившая по размерам крепость Кеоса.

Через Мернхольд проходили торговые пути, соединявшие Акидию, Керберру и Полнхольд с востоком Архея. Суетливый, беспорядочный, с тесными улочками и маленькими площадями, он был завален всевозможным диковинным товаром и иноземцами, как никакой другой город.

Любой мог найти здесь работу и обеспечить себе достойное существование, если был наделён хитростью, смекалкой и трудолюбием. Здесь можно было встретить выходцев из любых земель. Здесь никто не придавал значения, кто, откуда и по какому делу прибывал сюда.

Градоначальник Мернхольда недавно издал указ, благодаря которому пытался облагообразить город. Улицы вычистили, центр отреставрировали, но, по мнению многих, это оказалось лишней тратой денег, ибо после слухов о том, что несколько армий пройдут именно здесь, в Мернхольд прибыло столько народу, что стало еще грязнее, теснее, суетливее, и всем пришлось тщательнее следить за своими кошельками, а не глазеть на отреставрированные здания.

Люди здесь были на удивление набожны. В воскресенье, в свой единственный выходной, они с радостью стекались отовсюду в церкви да соборы на службы.

Некоторые даже в воскресенье просыпались затемно и уже сновали по сонным улицам города. Служанки в светлых чепцах торопливо бегали туда-сюда с корзинками то свежевыстиранного белья, то еды, то разноцветной ткани. Некоторые лавки уже открылись, и торговцы деловито расставляли свой товар.

Невысокие дома лепились друг к другу так близко, что между ними едва ли мог поместиться взрослый человек. С каждым годом город разрастался всё больше.

Авдий Веррес бывал здесь множество раз и даже возил с собой Гаральда. Оба наперечет знали почти все постоялые дворы, которые могли бы ответить их требованиям. Авдий уверенно вел коня своего по лабиринтам Мернхольда, ни разу не сбившись с пути. На всадников никто не обратил внимания.

Авдий привез их к трёхэтажному зданию с чистыми окнами, аккуратным крыльцом и гербом Полнхольда — длинногривый белоснежный конь внутри зелёного щита.

— Не самое лучшее для нас место, — тихо заметил Хельс, взглянув на вывеску с крупными красивыми буквами «Кереи». — Здесь пытаются забыть эти страшные горы, а ты снова тащишь их в логово воспоминаний. Хорош отдых!

— Это проверенное место, — возразил Авдий. — Я не раз бывал здесь. Да и цена разумная.

Никто более не возразил и вслед за Авдием последовал в конюшню. Многие стойла были уже заняты, но животным нашлось место. Отдав их на попечение старого конюха, путники вошли в гостиницу.

В оглушительной тиши сна и утренней тьмы звонко вскрикнул колокольчик, и навстречу прибывшим вышла аккуратно одетая хозяйка, густо шурша темными юбками. Большеглазая, тонкогубая женщина средних лет, кудрявые пряди которой, выбившиеся из темного чепца, уже посеребрила седина, бегло рассмотрела мрачные измождённые лица новоприбывших, пыльные плащи, но ладные колеты, дорогие перчатки, она спросила с мягкой деловитостью:

— Чем могу служить, господа?

— Мир тебе, хозяюшка, — пробасил Хельс. — Нам бы десять комнат на два дня и две ночи.

— Сожалею, но одноместных комнат не осталось.

— А двухместных? — поинтересовался Авдий Веррес безукоризненно вежливо.

— Осталось всего пять двухместных…

— Идёт, — не раздумывая, кивнул Хельс.

После уточнения деталей и оплаты все быстро распределились по комнатам. Лорена поселили вместе с Элаем, чтобы он мог следить за его состоянием. Гаральда — вместе с Авдием, Буливида с Кицвиланом, Арнила с Хельсом. Для Плио же выхлопотали одноместную комнату, изрядно доплатив хозяйке, долго и упрямо не соглашавшейся.

Две неширокие свежеубранные кровати, дубовый стол у большого широко распахнутого в прохладу утра окна. Три деревянных резных стареньких стула, две ветхие прикроватные тумбочки, длинная скамья у стены и небольшое зеркало.

В закутке за единственной в комнате дверью пряталась уборная.

— Дороговато для подобной каморки, — фыркнул еле живой Элай, оглядывая комнату с порога.

Лорен молча повесил плащ на гвоздик, кинул сумку и сумку сестры на скамью и медленно пошёл вглубь тёмной комнаты к светящемуся, будто солнце, окну. В городе зарождался шум просыпавшегося города. Бесцельно поглядев на ещё сонливую улочку с высоты второго этажа, он понаблюдал, как неведомый художник разливает по небу яркую лазурь. Затем он тяжело, подобно старику, опустился на кровать, поставив локти на колени и повесив голову.

Ему очень хотелось остаться одному. Элай, медленно от болезненной усталости, рылся в своей сумке, раздражая его. Они испытывали друг к другу взаимную неприязнь с самого начала, но Лорен знал, что должен был поставить его на ноги. Потом он уйдёт искать Акме. И плевал он на Кунабулу и весь Архей.