Еще более дикий Запад

Глава 14. Про женитьбу и понимание момента

Когда Милисента превратилась в живое пламя, Чарльз подумал, что это будет на редкость дурацкая смерть. Почти такая же нелепая, как и сам этот брак.

Пламя взметнулось.

Пламя обняло его.

Пламя обдало жаром, проплавив, казалось, до самых костей. И зашипела, испаряясь, влага с ботинок, запахло паленым волосом, а потом все вдруг исчезло. Только Милисента обмякла. Если бы Чарльз не держал её, точно не успел бы подхватить.

А он успел.

И застыл, чувствуя себя на редкость дураком.

— О таком мне дед не рассказывал, — заметил Странник, разрывая несколько затянувшуюся паузу. — Наверное, это что-то да значит.

— Наверное, — говорить получалось плохо. Губы склеились, и Чарльз с трудом разлеплял их. Во рту пересохло, в горле тоже, он сам чувствовал себя так, будто месяц по пустыне бродил. — Воды…

— Держи, — Странник протянул флягу. — Извини.

И сам приложил к губам. Такой вкусной воды Чарльзу еще не доводилось пить. Он пил и пил, пока сама эта фляга не опустела, а потом долго еще не мог оторваться, норовя языком собрать с горлышка все, до последней капли.

— Надо её положить, — Странник глядел с жалостью. — Давай, помогу.

— Сам, — сила была.

В этом и проблема, пожалуй, что Чарльз еще никогда не чувствовал себя настолько наполненным, даже переполненным силой. И потому-то тело плохо слушалось. Но Милисенту он не отдаст.

Это его жена. Нечего тут всяким подозрительным романтикам от подземелья руки тянуть. С Чарльза и некроманта хватит.

— Какого некроманта? — влезла Молли.

Он что, вслух говорил?

— Вслух. Так случается. Последствия энергетической контузии, — весьма охотно пояснила Молли. — Идем, там есть какие-то матрасы, правда вид у них…

— Они чистые, — возмутился Странник. — Да и сами понимаете, у нас тут не пансион.

Плевать.

Главное, что есть. Чистые. Сухие. Думать получалось урывками. Но Чарльз дошел до угла, в котором были свалены мешки, набитые соломой. Нашлась и скатка с одеялом.

— На от, — Громобой стянул плащ. — Он теплый. И чистый. Согреет. А то ишь, выбледнула вся.

В полумраке лицо Милисенты и вправду казалось бледным до зелени. Но она дышала. И глаза под веками двигались быстро, словно она видела или следила за чем-то.

— Шок, скорее всего, — Молли взяла руку. — Пульс учащен, но сердце бьется ровно.

Она провела ладонью над Милисентой.

— Жизненные показатели тоже в норме. Так что очнется ваша… жена.

Последнее было сказано с немалой насмешкой.

— Что веселого?

— Да, пожалуй… все веселое. Вы не представляете, сколько шуму наделало ваше исчезновение. Ваша матушка уже почти договорилась о браке.

— С кем?

Не важно, поскольку у Чарльза уже имеется жена. И другой ему не надо. Он вдруг понял это ясно и четко, и поняв, улыбнулся.

Она невозможна.

И ужасна даже где-то. И в то же время никого-то лучше, искренней и честнее, он не знал. А потому высшему свету придется привыкнуть.

— С Эверблейдами.

— С теми, которые родственники Его императорского Величества?

— Именно. И поэтому нам… да и всем, я думаю, пришел приказ при встрече с вами вас… образумить.

— Как?

— Как-нибудь. Когда начальство волновали подобные мелочи? Образумить и доставить в столицу, — Молли хихикнула. — Извините. Это… нервное.

Рядом опустился Эдди.

— Я позабочусь, чтобы вас накормили, — Странник держался чуть в стороне. — Что до пути, то покажу его вам. Может, и вправду пригодится. Все становится как-то…

Он сделал полукруг.

— Ощущения у меня нехорошие. И подземники стали опускаться ниже.

— А есть еще куда ниже? — почему-то Чарльз не удивился.

— Не поверите, насколько ниже тут можно опустится. Но обычно они уходят в начале зимы, что-то там с особенностями выращивания грибов связано. Да и пауки тогда начинают коконы откладывать. Еще рано, а они уже слизней перегнали.

— Не спрашивал?

— С ними сложно, — покачал головой Странник. — Их речь, она тоже другая. Говорят, что так надо. И только. Ну а раз надо, то надо.

Он ушел.

А тот, который назвался Громобоем, остался, пусть и за порогом. Охраняет? Если да, то кого и от кого? И…

— Многие будут разочарованы вашей женитьбой, — продолжила Молли.

— Плевать.

— В тебе говорит упрямство, — она цокнула языком. — И непонимание момента.

— Объясни, — разговор этот Чарльзу не нравился категорически. Пожалуй, больше не нравился только этот то ли сон, то ли обморок.

Милисента дышала.

Только тихо.

Очень тихо.

— Скажем так… — она несколько замялась. — Сильные мира сего крайне не любят, когда планы их нарушаются. А потому твое возвращение с подобной супругой определенно вызовет недовольство.

— Императора?

— Возможно.

— Как-нибудь переживу.

— Ты. А она?

Вопрос был задан одними губами, но Чарльз услышал.

— Думаешь…

— Не знаю, — Молли обняла свои ноги. — Понимаешь… так получилось, что рядом с дядюшкой я давно. Сколько себя помню. И иллюзии утратила. Да никогда-то их у меня и не было особо, этих иллюзий. Так вот… дядя, конечно, ничего такого не говорил. Порой говорить опасно. Но иногда… мне случалось видеть. И просто… в общем, вызывать высочайшее недовольство крайне вредно для здоровья. На твоем месте я бы жену домой не тащила.

Она вздохнула.

— Я бы туда и сама не возвращалась.

* * *

Во сне я летала.

Опять.

Почему-то я вновь же четко осознавала, что сплю, хотя сон был яркий, полноцветный. Я видела землю внизу. Я чувствовала ветер под крыльями и тяжесть их, и еще то, что сама не являлась человеком.

— Ну а чего ты хотела? — меня накрыла тень.

Кархедон.

— Ничего не хотела. Или нет. Хотела. Дома сидеть. В кресле-качалке. Пить какао и думать о жизни, — я попыталась задрать голову и зашипела, потому как та задралась как-то совсем уж неестественно, и крылья подломились.

Земля вдруг бросилась навстречу, а сверху донесся издевательский смех.

Все-таки он редкостный засранец.

Я справилась. У самой земли я сумела выровняться, и крылья заломило болью от наполнившего их ветра. Меня рвануло вверх, повело, спеша скинуть с небосвода. Оказывается, не так это и просто — быть драконом.

— Человеком не проще, — Кархедон опустился на каменистую поверхность. — Но мы не договорили. Сегодня ты ярче, проклятая.

— Тут еще надо разобраться, кто из нас проклят.

Вот моему приземлению не хватало изящества, а треклятый сон позволил земле быть твердой, да и боль от столкновения с нею пронзила все тело.

— Возможно, и так.

— Мы не в городе?

— В городе. Только он там, — он стукнул хвостом по земле.

Я подобрала лапы.

И попыталась оглядеться. Как-то в прошлый раз я больше на других смотрела, а тут… ну… что сказать. Душевненько. Лапы огромные, чешуей покрыты темно-красной, блестящей. И чешуйки-то выпуклые, каждая, что камень драгоценный.

Хвост…

Длинный такой хвост. И тоже с чешуей.

Когти еще имеются. Клыки вот. Я их языком потрогала. Интересно, а огнем дыхнуть смогу?

— Не спеши, — Кархедон наблюдал за мной с немалым интересом. — Тело у тебя взрослое, но к нему нужно привыкнуть.

— Я сплю.

— В какой-то мере.

— А в какой-то нет?

— Именно.

В горле запершило, и я чихнула, почему-то даже не удивившись, когда из пасти выкатился шар огня. Он ударился о бок Кархедона, не причинив ему вреда.

А меня жаром обдало.

— Извини.

— Ничего, проклятая. Ты забавная.

— Ага, — я села и поерзала, оказывается, хвост — это не просто так, это еще и сидеть мешает.

И под когтями земля похрустывает как-то… нервирует. От нервов, не иначе, я снова чихнула.

— Дыши носом, — посоветовал Кархедон, который только отряхнулся, и тонкие нити пламени скатились с чешуи. — Пасть весьма чувствительна.

— Постараюсь, — я почесала нос лапой, прежде чем вспомнила о когтях. Но ничего, обошлось. Хороша я была бы, самой себе морду разодравши.

— Ты забрала силу.

— Ничего я не брала! Она сама. И вообще, как это…

— Нельзя изменить что-то, ничего не отдав взамен, — золотой дракон глядел на меня печально. — Мой брат сумел разделить суть. И взять силу, которую и использовал, меняя кровь и суть своих детей.

Ага. Чувствую, уточнять, как именно все происходило, не стоит.

— Он, верно, собирался вернуться домой. В тот подземный город. Потом.

— Не вышло?

— Смотри, — Кархедон задрал голову, и я тоже задрала. Благо, когда шея длинная, то задирать голову можно по-всякому.

Там, высоко в поднебесье, кружил дракон. То, что не стервятник, я сразу сообразила. У стервятников не бывает настолько длинных хвостов. В общем, дракон кружил себе, кружил. И как заорет!

Звук получился таким резким и высоким, что я невольно на землю плюхнулась.

Потом мысленно себя обругала. Этак и огнем подавиться недолго.

— Твой братец, что ли?

— Он. Позовем?

— А надо?

Как-то… не тянуло меня встречаться с прародителем. Однако Кархедон открыл пасть и тоже завопил. Боги… нет, в Оперу им нельзя.

Никак.

Хотя громко выходит.

Дракон описал полукруг и отозвался.

Этак орать никакой глотки не хватит. Но в итоге тот, второй, казавшийся черным, все же снизился, а после, сложив крылья, вовсе камнем полетел к земле.

Что сказать…

Рухнул дракон оземь и обернулся добрым молодцем. Кажется, читала я что-то такое, хотя и не про драконов. Да и молодец этот не выглядел особо добрым. Что понять можно, Ежели каждый раз так ударяться, то никакой доброты не хватит.

— Проклятая, — сказал он.

— Задолбали, — ответила я и почесала нос чешуйчатым кончиком хвоста.