Еще более дикий Запад

Глава 26. Про пользу терпения и особенности родословной

Сиу поселили в полуподвальных покоях. Не знаю, что тут прежде было, но явно не жилые комнаты. Узкие окошки под потолком почти не пропускали света, да и круглые фонари скорее плодили тени, чем разгоняли тьму.

Стены темные, облупленные. Ни тебе обоев, ни шпалер. На полу — медвежья шкура. Вместо кровати — снова шкуры, сваленные грудой. И единственное, что бросалось в глаза — длинный стол, вытянувшийся вдоль дальней стены. Над столом поднимались полки, сплошь заставленные всякою всячиной. Тут и банки круглые, квадратные, высокие и широкие, приземистые и вытянутые, выдутые причудливо. Травы. Кости. Какие-то камни. Корзинки и корзиночки, даже шляпная коробка.

Сиу сидела на шкурах, скрестив ноги и слегка покачиваясь. Алое платье её было брошено на пол, там же обнаружился и чепец, и ворох юбок, такой неестественно белый в этой темноте.

— Оставь нас, — сказала сиу и выдавила. — Сестра.

Салли упрашивать не пришлось, она мышью выскользнула за дверь. А на меня уставились яркие зеленые глаза.

— Подойди, — это был приказ.

А я что? Я подошла.

И главное, дальше-то как? Платок, измазанный кровью, у меня был. И…

— Ты ранена? — ноздри сиу дрогнули. — Или у тебя женские дни начались?

— Поцарапалась, — сказала я, стараясь глядеть исключительно под ноги. — А кровь все идет.

Царапалась я старательно, чтобы не затянулась царапина за пару минут.

— Покажи, — сиу легким движением поднялась навстречу ко мне. А ведь все равно голая, но воспринимается как-то… иначе чем люди, что ли?

Я протянула руку, перехваченную каким-то платком. Его дала Салли, она же и перевязывала, кривясь от вида крови. Сиу поддела платок и склонилась над раной.

Она смотрела.

А я думала. Вот… как её напоить кровью? Схватить? Она, пусть и истощенная, но сиу. Сильнее меня. А если вывернется? Если…

Тонкий язык скользнул по ране.

И я выдохнула.

— Твоя кровь… она сладкая, — задумчиво произнесла сиу. — Как вода из нашего ручья…

Ее глаза затуманились, а в следующее мгновенье она рухнула на пол. Блин, надо будет как-то приноровиться, что ли? Чтобы хватать их. Я села рядом, раздумывая, как долго она проваляется. Время-то к вечеру, а мне еще напутствие получать. И вообще на бал собираться. Или это не совсем бал? Один хрен, собираться.

Но сиу почти сразу открыла глаза. Несколько мгновений она просто лежала, пялясь в потолок. Грудь её вздымалась, а стук сердца я и на расстоянии слышала.

— Я… — голос её прозвучал глухо. — Ты…

— Ты — Звенящий Ручей. Так? Я видела твою сестру. Её зовут Звенящий Поток. И еще мать.

Она закрыла глаза.

— Эй, не вздумай умирать!

— Убью, тварь.

— Надеюсь, не про меня.

А то мало ли, я покосилась на дверь, прикидывая, успею ли добежать, если вдруг убить захотят все-таки меня.

— Его.

— Не спеши, — я подала руку и сиу осторожно коснулась её. На меня она смотрела с подозрением. — Точнее убивать не спеши, а с остальным надо поторопиться.

— Это ты?

Вот странный вопрос.

— Я — это определенно я.

— Сделала. Разум. Я снова себя помню. Раньше. И ту, что здесь, — она поднялась-таки. Цепкие пальцы обвили запястье. И притянули мою руку к себе. Язык снова скользнул по ране.

— Зачем?

— Больше не сладкая. Жжется, — пожаловалась сиу.

— Аккуратней, — руку я забрала. — А то еще сожжет.

Кто нас, драконов, знает.

— Я… — она вдруг побелела.

Потемнела.

— Тихо, — я решилась обнять её, сдавить сильно. — Убить всегда успеешь. Но сперва надо со всем этим разобраться. Ты ведь понимаешь в зельях?

Она кивнула.

— И сможешь сделать такое, чтобы все очнулись? Не знаю… я не знаю вообще, сколько этих девочек, которым он головы задурил.

— Много, — серьезно сказала сиу.

— Вот. И я не могу бегать от одной к другой.

В зеленых глазах плескалась ярость.

— Ты сиу. Вы умеете ждать. Вы славитесь этим умением, — я говорила, глядя в эти почти безумные глаза, пытаясь удержать ускользающий разум. — Если ты бросишься сейчас, тебя убьют. Он ведь трусоват, верно?

— Д-да.

— Вот. И без охраны не ходит. Будет обидно, если ты до него не доберешься.

Ярость не утихает. Она просто прячется.

— А вот если сделать так, чтобы они тоже, все, кого он заморочил, чтобы очнулись. И чтобы он увидел это.

Губы растягиваются в улыбке, а ярость сменяется предвкушением.

— Ты знаешь толк в мести.

Я промолчала.

— Отпусти.

— Не убьешь?

— Не сразу.

Ответ меня вполне устроил.

— Моя сестра…

— Жива. И здорова. У нее все хорошо. А твоя мать просила тебя убить.

Вот все-таки надо мне поработать над чувством такта. Правда, сиу, похоже, не слишком расстроилась.

— Она права, — Звенящий ручей тряхнула головой, и белые волосы рассыпались. — Я заслуживаю смерти.

— Э! Погоди, сначала дело!

— Не бойся, человек с огненной кровью. Я помню. Я не уйду раньше моего врага.

Лучше вообще не уходить, но тут уж кому как. Я помолчу. Про врага.

— Та вещь, которую ты забрала из племени. Её можно вернуть.

Сиу склонила голову, показывая, что слушает меня и внимательно.

— Твоей вины нет. У тебя не было шансов.

— Были. Если бы я помнила, что люди — враги.

— Я не враг. Ни тебе. Ни твоей сестре. Ни вам. Зачем ему артефакты?

Она задумалась.

— Он их менял? Что-то пытался сделать?

— Хотел. Но не смог. Он думал, что если примет их, то силы станет больше, что он сможет влиять на всех.

Только не получилось.

— Знаешь, где он хранит?

Она склонила голову.

— Сможешь забрать?

Молчание.

— Ты ведь пойдешь на бал, так?

— Вечер.

— Один хрен, — отмахнулась я. — Смотри, если сделать так, что они очнутся там, на балу, то поднимется суматоха. Людей будет много и, как понимаю, не все рады этому ублюдку. А пока он разбираться станет, что не так, можно потихоньку смыться.

И пришить ублюдка.

Но это я так, тихонечко подумала.

— У тебя сиу в роду были, — сказала Звенящий ручей.

— Не знаю.

— Точно были, — она поманила меня к себе. — Я сделаю зелье, которое усиливает действие другого. Любого. И добавлю в пунш. Пунш разрешено пить всем. Но пунша будет много, и крови понадобится немало.

Я молча протянула руку.

Для такого дела не жалко. Хотя была тень сомнения. Вдруг да паника начнется или еще чего. И… и пострадать кто-то может. А с другой стороны? Оставить, как есть?

Нет уж.

Кровь стекала в прозрачную чашу. И показалось вдруг, что она блеснула ярким драконьим золотом.

Показалось.

* * *

Получасом позже, облаченная в белоснежное платье, которое, подозреваю, сидело на мне примерно, как на корове седло, я стояла пред Учителем и с обожанием пялилась, представляя, какой сюрприз его ждет.

К счастью, он был не один.

Змееныш восседал на высоком кресле, и венец, украшавший дурную голову его, радостно поблескивал. Камешки крупные, даже я бы сказала, подозрительно крупные. Фальшивка? Не знаю. Рядом стояло второе креслице, попроще, и на нем с прямою спиной восседала Августа.

Я подавила вздох.

Вот… не нравится она мне и все тут. С одной стороны, вроде и понимаю, что не виновата она, что она вообще сейчас не понимает толком, где находится и чего делает. Но нет, не нравится.

Узкое бледное личико.

Волосы зачесаны гладенько. Шея тонкая. Плечики полупрозрачные. И вся-то она такая хрупкая, невесомая, какой мне никогда-то не быть. Рядом с нею я остро ощущаю собственную нечеловеческую природу.

Неуклюжесть.

Угловатость.

И завидую. А что, я же живая. Я могу завидовать. Правда, давлю в себе это нехорошее чувство.

— Подойди, дитя мое, — важно произносит Змееныш.

И подхожу, вперившись взглядом в него, представляя, как он удивится, когда…

— Поклонись, — это уже Августа. Сказала сухо, раздраженно, и кожей чувствую, что я ей нравлюсь не больше, чем она мне.

Она держит руки на животе, который выступает.

Интересное дело, однако.

Чарли… сколько времени прошло? Он приехал, когда фотографию ту увидел. На фотографии живота нет. А вот когда их свадьба состоялась? Не знаю. Главное, что живот виден, но не такой большой, как у баб перед родами бывает.

Кланяюсь.

Моей головы касается теплая ладонь, от которой исходит сила. И эта сила разливается по телу горячею волной. Ах ты ж, сволочь!

От силы шкура начинает чесаться.

— Потерпи, дитя. Так надо. Теперь ты избрана!

Избранней некуда, чтоб вас всех, что живых, что мертвых. И главное, подрядилась ведь на поездочку! Недалече. А могла бы дома сидеть да в потолок плевать.

Разгибаюсь, стараясь удержаться. Думаю, тутошние невесты ведут себя иначе. Как? Хрен его знает, главное, точно не станут чесать спину о колонну, как меня подмывало.

— Исполни свой долг во имя возрождения Империи!

Я приоткрыла рот, сглотнув слюну, которой вдруг стало много. И верно, видок у меня был соответствующий.

— Ты не переборщил, дорогой? — шепотом осведомилась Августа. — У нее вид несколько… слишком уж…

— Отойдет, — отмахнулся Змееныш. — Милисента, ты меня слышишь?

— Слышу, — вяло ответила я.

— Понимаешь?

— Понимаю.

— Хорошо. А теперь постарайся быть внимательна. Ты спустишься вниз, со всеми. Повтори.

Что-то не то у него с магией все же, если он со мною, как с идиоткой. Но повторяю послушно. Стараюсь говорить медленно, растягивая слова. И улыбаюсь. Ширше. Радостней.

— Умница, — восхитился Змееныш.

А то, стараюсь.

— Ты должна будешь найти вот этого человека, — он вытащил снимок, на котором я с удивлением узнала Орвуда. Надо же, мир тесен. — Это твой суженый.

У меня уже один имеется. Оно, конечно, мамаша Мо говаривала, что запас карман не тянет, да, сдается мне, это было не про суженых.

Но киваю.

И пялюсь на снимок. Орвуд мрачный на нем, злой. И главное, снимали недавно, по обгоревшей роже видать. Да и одежка на нем местная.

Нас искал, что ли?

Неудобно получилось, однако.

— Постарайся заговорить с ним. Увлечь. И выбери момент, дай ему зелье, которое ты получила от старшей сестры. Повтори.

Опять повторяю, вперившись взглядом в снимок. На него глядеть безопаснее, чем на Змееныша. Уж больно лощеная морда его раздражает.

— Замечательно.

Меня даже за щеку ущипнули.

Идиот.

— Он проникнется к тебе любовью.

Я думаю, после хорошей дозы приворотного любовью можно не то, что ко мне, к козе проникнуться. Сказывали, был у нас в городе один умелец, который то ли перепутал что, то ли решил на досуге сам помагичить. В общем, тоже.

Проникся.

Хотя и не к козе, а к кобыле, но та не оценила.

— Однако, Милисента, это еще не все. Ты ведь помнишь, что замужем.

Своевременно он спохватился. К замужней женщине проникаться любовью как-то неправильно, что ли?

— И нужно разрешить это затруднение.

Киваю.

— К сожалению, нам не удалось найти твоего мужа. Однако мы полагаем, что он сам появится.

Полагают они.

Я так почти уверена, что появится, если не муж, то Эдди, а скорее всего вдвоем. Вот весело-то будет…

— Поэтому ты должна быть очень и очень внимательна. Твой муж, вероятно, использует чары или маску, или и то, и другое.