Безоружные

Глава 16

Он как-то слишком ответственно отнёсся к моему подарку. Скорее даже, эта консоль была важнее и требовала более деликатного обращения, чем бдсм штуковины, которые он таскал с собой повсюду.

Любую свободную минуту солдат тратил на приставку. Во время перекусов. На заправке. И даже ночью, когда я засыпала рядом, мечтая вытянуться вдоль его тела, прижаться, опробовать на ощупь эту силу и надёжность.

Так, как сейчас.

Сидя в номере отеля на одной с ним кровати, я думала о том, что ещё никогда задротство не выглядело настолько эротично. Имитируя интерес к новостям, которые шли по телевизору, я на самом деле прислушивалась к чужому дыханию. Иногда, делая вид, что у меня затекла шея или спина, я двигалась, чтобы коснуться его плеча своим.

Жалкое зрелище.

Что дальше? Я буду подглядывать за ним в душе? Или когда он переодевается?

Тот чёртов поцелуй всё испортил. Теперь я не могла смотреть, разговаривать, прикасаться к этому парню, как раньше. Пусть даже в тех словах и прикосновениях, в самом деле, не было романтики, потому что мы - не парочка сведённых судьбой девственников, а спаянные воедино самым худшим образом преступники.

И в этом-то заключается суть проблемы: каждое действие солдата - серьёзнее романтики, важнее и ценнее неё. Ни один мужчина не мог бы предложить женщине то, что он давал мне. Вместо ухаживаний - регулярное спасение, вместо высокопарных клятв – несомненная верность, вместо свиданий по выходным – вся его жизнь в моём распоряжении.

Это покорит кого угодно.

И он ведь понимает, как на меня действует? Мне довольно просто вести себя естественно, когда мы окружены толпой, но с каждой минутой всё труднее, если мы остаёмся наедине.

Что опаснее всего в этой ситуации? Его абсолютная доступность. Круглосуточно и ежедневно я могла удовлетворять с его помощью самые безумные желания, которые он бы воспринимал как собственную нужду. Я могла бы недели напролёт навёрстывать с ним упущенное, смеясь и ликуя. Я могла бы почувствовать себя по-настоящему живой, и я имела на это полное право.

Я могла бы отшвырнуть эту чертову консоль, оседлать его бёдра и предложить ему найти рукам лучшее применение.

Но тогда пути обратно не было бы. Наша история и так должна закончиться печально, не стоило превращать её ещё и в любовную трагедию.

Поёрзав, я закрыла глаза. Надо было что-то делать с этими мыслями. Никогда бы не подумала, что возбуждение может стать такой проблемой. Всё-таки я считала себя самым асексуальным человеком из всех. До тех пор, пока не встретилась с самым сексуальным.

- Он что, заводит тебя?

- Я знаю, что это неправильно, но ничего не могу с собой поделать. – Я не сразу сообразила, что этот короткий диалог проходил не в моём сознании.

Распахнув глаза, я уставилась в телевизор, по которому транслировали очередной экстренный репортаж.

О, знакомые лица.

Я слезла с кровати и подошла к экрану, прибавляя звук.

Стоит только взглянуть на Виктора Фарго, пусть даже опосредованно, чтобы обеспечить себе недельную импотенцию.

То, что надо, блин.

- Веронику Боил, одну из десяти сбежавших преступников, сегодня обнаружили в окрестностях города Х. Женщина, приговорённая к смертной казни за подделку стимуляторови их незаконное распространение, погибла при задержании.

Погибла при задержании?! Так и есть, если задержание теперь стало синонимом четвертования. Её как будто бешеными собаками рвали. Тело показали мельком, но даже от вида окровавленной тряпки, под которой её спрятали, самопроизвольно слезились глаза.

- Глянь на него, - пробормотала я, имея в виду главу Фарго, отвечающего журналистам с умным видом. Дьявол во плоти, собирающийся начать не просто очередную войну, а апокалипсис. – Раздаёт интервью на каждом шагу, для журналов позирует. Ради нас старается. Думает, со страха мы выкинем какую-нибудь глупость.

- Пошли убьём его, - предложил бионик.

- Да, именно такую глупость.

- Разве ты не хочешь поиметь его ещё раз? Теперь уже буквально?

- Сексуальное насилие – твой конёк, не мой.

- Ничего сложного. – Он опять сосредоточился на игре. – Я подержу его для тебя.

- Это ты круто придумал.

Выключив телевизор, я упала на кровать. Теперь я не могла думать ни о чем, кроме той женщины. Несмотря на то, что она не нанесла никому из Фарго личной обиды, с ней обошлись так жестоко. Ничего общего со справедливостью. Просто кровавое послание для всех беглецов, и в особенности для меня.

Запах сырого мяса мерещился мне, когда я засыпала…

Я проснулась среди ночи от собственного крика. Моё разыгравшееся под действием репортажа воображение загнало меня в место более зловещее и пугающее, чем любая тюрьма. Меня предавало собственное сознание, истязая, унижая и причиняя такую боль, о которой не знал никто из Фарго.

Это был самый мучительный кошмар из всех - как воображаемых, так и реальных. Поэтому, распахнув глаза и распознав в темноте нависшую надо мной фигуру, я рванула с кровати. Упав на пол, я ползла, пока не наткнулась на преграду. Я скоблила её ногтями, прижималась к ней, пытаясь сдвинуть, била кулаками и молила о пощаде.

Свет больно резанул по глазам, и я вздрогнула, закрывая лицо руками. Я поняла, что это не новая пытка, только когда до меня донеслось едва слышно:

- Кэс.

Отстранив ладони, я взглянула на солдата. Он стоял передо мной на коленях, не смея дотронуться. Потому что в этот самый момент я была вся во власти человека, который поклялся добраться до меня, и у него это получилось так или иначе, поэтому любое прикосновение в тот момент воспринималось бы мной как продолжение истязаний.

- Он никогда не услышит от тебя этих слов, - произнёс солдат, выглядя при этом намного более угрожающе, чем глава Фарго, утверждающий по телевизору обратное.

- Ч-что?

Он предпочёл не объяснять. К чёрту слова. Время болтовни и пустых угроз закончилось для него в этот самый момент. Он ещё мог терпеть медийное вторжение Виктора в нашу жизнь, но только не в моё сознание. Пытать и убивать меня он не позволит ему даже во сне.

Поэтому отойдя от меня, солдат наскоро оделся и пошёл к двери.

- Куда… куда ты? Нет, не уходи… пожалуйста… стой! Ты мне даже в том лифте был не так нужен, как сейчас!

Что поделать, страх лишиться его был ничуть не меньшим, чем страх умереть от рук хозяина Дна.

- Я вернусь ещё до того, как тебе захочется снова заснуть.

- О моём сне заботишься, как мило.

- Принесу тебе снотворное, Кэс.

Я растерялась.

- П-правда?

- Вырванное сердце этого болтливого мудака.

Ну вот опять я думаю о том, что он лучший, потому что, чёрт возьми, кто сможет переплюнуть такую валентинку.

- Обойдусь.

- Что тогда? Отрезанная голова? Член? Весь ублюдок целиком? В каком виде? Что угодно, только не бездействие. Я не стану сидеть, пока он в эту самую секунду бухает, ширяется, трахается или чем там обычно занимаются поборники правосудия, я не знаю.

- Так вот почему ты туда так рвёшься? Заскучал тут совсем.

Он не оценил шутку.

- Назови хоть одну причину! - потребовал солдат, подходя к моим вещам и хватая шлем. – Что-то кроме вот этого!

Заикнись я про страх, он бы взбесился точно так же, как если бы я вдруг признала правдивыми слова, накаляканные Марти. Поэтому пришлось подключить фантазию.

- Ладно, просто… - Я запустила пальцы в волосы, судорожно соображая. – Думаешь, после того как он превратил охоту за нами в реалити-шоу, одной лишь его смерти будет достаточно?

Солдат замер.

Сработало?

- Тем более такой смерти, которую ты хочешь ему щедро подарить? Убив его сейчас, на пике популярности, ты его лишь возвеличишь, а не уничтожишь, – продолжила я, замечая краем глаза, как он приближается и вновь опускается на колени, готовый внимать мудрости того, кто ничего не смыслит в убийствах. – Виктор не умрёт прежде, чем проиграет в своей же игре. Сначала он сдастся, смирится с тем, что никогда не достанет нас, потеряет доверие народа, а уже потом сдохнет…

- Тебе решать, как именно, Кэс.

- Это будет не тупая месть. Понимаешь? Это будет моё исцеление.

Кажется, он мысленно пометил, что как раз именно поэтому убийство Виктора должно быть ещё более извращённым и кровавым. Тупая месть – цветочки. То, что он сделал с Марти и его командой – тупая месть. Но вот моё исцеление… к этому стоит отнестись серьёзно.

- Я имею в виду, что если это сделаешь ты, то на этом всё не закончится. Станет только хуже, породит новые страхи, - добавила я, поднимаясь на ноги. – С такими вещами нужно справляться самому.

- Собираешься марать руки? Он достоин этого? - спросил солдат, опустив голову, но в то же время глядя на меня исподлобья.

- Фарго два года содержали меня. Оплачивали проживание, охрану, врачей. Спорю, ни на одну свою подружку Виктор столько не потратил, сколько на меня. Стоит отдать ему должное. – Не то чтобы я, правда, так думала. – Он сейчас в большем бешенстве, чем ты, просто поверь, и я не хочу, чтобы это заканчивалось так быстро. Мы его унижаем уже только тем, что просто продолжаем жить, а эти его интервью – жалкие попытки отыграться.

- Недостаточно.

- Что?

- Просто жить – недостаточно. – Его взгляд изменился, как если бы он думал теперь о другом способе моего исцеления. Более эффективном.

Намекал на то, что раз всё, что ему позволено в качестве мести – ждать, то он максимально скрасит ожидание, и сделает это так, что даже Виктор ему позавидует? Свобода, стимуляторы, женщины, слава – солдат собирался превзойти все доступные Фарго блага и смотрел на меня, как на самого лучшего сообщника, хотя вообще-то так было всегда, но раньше он на меня так не смотрел.

- А мне пока хватает, - ответила я, нервно усмехаясь. – После побега в день казни просто жить – самое оно.

- Ты заслуживаешь большего. Не только потому что этот мир будет принадлежать тебе, а потому что это справедливо.

- Значит, пару часов сна я могу себе позволить тем более?

- Не знаю. Можешь? Если нет, выбирай из-за кого тебе приятнее не спать.

А выбирать надо, я так понимаю, между кошмаром и эротической фантазией. И это сложнее чем кажется, ведь кошмары мне привычнее.

- Не понимаю, о чём ты.

- О том, что ты хочешь секса.

С чего я взяла, что в такой ситуации нужно оправдываться? Рефлекс какой-то, похоже, меня обвиняли слишком часто и слишком во многом.

- Я? С т-тобой? Нет, ха-ха… Ты отличный парень, но моё внимание к тебе ничего такого не значит. Просто важный этап взросления я провела в подземелье, так что я теперь с интересом смотрю даже на особо фигуристые овощи и фрукты.

- Ты хочешь, - возразил он тихо. – Хочешь, но не настолько, чтобы это признать. А значит, я сам плохо справляюсь со всеми своими обязанностями. – Обернувшись через плечо на сумку, в которой лежал его пыточный набор, солдат спросил: - Накажешь меня?

- Нет. Что? Ты отлично со всем справляешься! Я же всё ещё жива, так?

- Тогда поощри.

- Как… именно?

Указав себе за спину, он сказал:

- У меня там есть кнут.

У него поощрение не отличается от наказания!

- И зачем он тебе нужен? – прищурилась я.