Твоё слово

Глава 2. Шут. Козочка

И вот я сидела у клумбы и думала. Теперь уже можно было, потому что никто не мешал и не отвлекал, а значит можно проанализировать ситуацию, в которую я попала.

Что мы имеем? Ну кроме Шурочкиной психики, которая к такой совсем не нежной любви была не готова?

Во-первых, я в незнакомом городе, абсолютно точно не в Москве. Во-вторых, люди здесь одеты как на каком-нибудь историческом фестивале и празднуют день рождения золотого дракона, наследника своего драконьего престола. В-третьих, выкинули меня ну абсолютно точно в реку, да еще и с приличной высоты, потому что правый бок я себе-таки отбила, а вынырнула я в фонтане посреди площади.

И, наконец, в-четвертых, дядя Вося, старый пьянчуга, говорил, что я стою на перепутье двух миров, и это была не метафора.

Что мне теперь делать?

Хорошо, что здесь, кажется, тоже весна, причем довольно теплая, можно, наверное, и на улице заночевать, если что?..

А вообще-то зачем ждать ночи? Сил что-то решать у меня все равно нет. Ночью в любом случае будет холоднее, чем днем.

Я обошла клумбу вокруг, присматриваясь. Порылась в мусорке. Нашла там какой-то старый, вонючий, ободранный плед со следом от пищевых отходов, слава богу, только с одной стороны, натаскала еще какого-то тряпья, тоже явно не свежего и свила себе за клумбой почти уютное гнездышко!

Может в другой день, я бы и побрезговала, но сегодня организм, измученный и ночной работой и покушением на свое существование, отказывался что-то делать и требовал сна, а я была с ним полностью солидарна. В общем, я моментально влилась в свою новую жизнь — жизнь человека без определенного места жительства! Уснула в мусоре на улице, подложив под голову сумку, ничем не терзаясь, кроме ноющего бока. Возможно, у меня просто шок, и когда я посплю и наберусь сил, обязательно устрою истерику. Надо будет только сначала кого-нибудь найти — не в воздух же мне реветь с криками: за что, боже, за что…

По ощущением, поспала я всего-ничего, пару часов от силы, но когда разлепила глаза, вокруг уже была темень. Разбудил меня какой-то мужик, тыкая в меня палкой.

— Эй! — оклинул меня громким шепотом чей-то силуэт, — эй, ты не спишь?

Очаровательно.

— Уже нет, — ответила я зло, кутаясь в вонючий, но уже полюбившийся, плед.

— Отлично! — вот уж не согласна! — у тебя есть дом?

— Нет, — рявкнула я.

— А деньги? — уже довольным голосом спросил мужик.

— И денег нет! — вот гад, сначала тыкал мне палкой в больной бок, а теперь словами — в болезненную жизненную ситуацию!

— Замечательно! — действительно.

— Зато у меня есть венерические заболевания! — на всякий случай предупредила я.

— Че? — как бы попонятнее объяснить?..

— Полезешь ко мне — нос сгниет и отвалится.

— А-а-а… А ты симпатичная? Ну хоть чуть-чуть? Петь умеешь?

— А вам зачем? — на всякий случай я все-таки отодвинулась.

— Ну смотри! — радостно начал он, усаживаясь прямо на мою новую кровать. Вот наглец! — Меня бросила моя певичка, нашла себе, значит, хахаля… А у нас выступление! Выступление, понимаешь?!

— Ага, — кажется я начала понимать, к чему он ведет, и готова была его выслушать.

— А она меня прям сегодня и кинула, стерва! — действительно стерва, — ну я и пошел новую певичку искать!

— По помойкам? — уточнила я.

— Ну, раз на помойке спишь, значит деньги не лишними будут!

— Резонно, — кивнула я.

— Ну так что, симпатичная? Поешь там, танцуешь может? — еще раз спросил мой новый коллега.

— Очень симпатичная! — не стала скромничать я, — пою как птичка, танцую как нимфа!

— Вот и отлично! — тут же подскочил он, — пошли, я в свете фонаря на тебя гляну, а по пути я тебе слова песни расскажу — выучишь!

Я миленькая козочка,
Я маленькая козочка,
И резво я скачу
По кочечкам!
По кочечкам!
Скачу, скачу по кочечкам!

Что ж, я действительно скакала, причем действительно очень резво, по сценке какого-то грязного кабака и орала слова песни, надрывая глотку, потому что иначе никто бы меня не услышал в этом пьяном шуме.

Придерживала полы халата, почти как леди. Халат мы с Ереком, менестрелем с красным носом и заплывшим лицом, решили подвязать так, чтобы в полутьме казалось, что я в платье. Кстати, он сказал, что я действительно очень симпатичная, только совсем не фигуристая, а это не очень хорошо.

Я думала наоборот. Была бы я еще и фигуристой, я бы точно не рискнула выступать с дурацкой песенкой среди пьяных мужиков.

Тем более в компании мужчины, который клятвенно мне пообещал, что если ко мне будут приставать, он убежит, сверкая пятками, так быстро, что окружающие даже вспомнить не успеют, что со мной еще кто-то был. Я на это возмущаться не стала, потому что точно знала: если кто-то из местных забулдыг захочет с Ереком подраться, я убегу, сверкая пятками, так быстро, что окружающие и не вспомнят, что с ним еще кто-то был!

В общем, мы нашли общий язык!

Я миленькая кошечка,
Я маленькая кошечка,
И прыгаю я высоко
В окошечко!
В окошечко!
Твое, твое окошечко!

Я аж вспотела, пока прыгала, изображая кошечку! Вообще, надо сказать, публику я заводить умела. К концу вечера, когда пела я уже хрипловато и стоя на одном из тяжеленных, массивных и засаленных столов этого питейного заведения, повторяя в десятый раз наш скудный пока репертуар, подпевали мне если не все, то очень многие.

Прыгать я больше не могла, но компенсировала это более амплитудными и пафосными жестами и не менее пафосной мимикой, которая помогала моим слушателям понять, насколько резво скачет козочка и как высоко прыгает кошечка, и почему это очень важно.

Под конец мы ходили по рядам с тряпичным мешочком и собирали деньги — кто сколько даст. Местных расценок я не знала, но монеток нам не жалели, и это радовало! Кажется, жизнь потихоньку налаживалась — сложно думать иначе, когда пару часов назад спала на помойке, и вот уже слышишь звон монет, приличная часть которых отойдет тебе!

И, конечно же, именно в тот момент, когда я уже начала радоваться жизни, кому-то обязательно надо было все подпортить. Какой-то мужик схватил меня за руку и дернул на себя, усадив на колени. Монетки жалко звякнули в мешочке в моих руках, к горлу подступила тошнота от сладковатого запаха немытого тела в перемешку с перегаром, меня ощутимо передернуло от неприятного прикосновения.

— Ну что, козочка, попрыгаем вместе? — то ли спросил, то ли утвердил мужчина, хлопнув меня по бедру.

Я нашла глазами Ерека.

Он смотрел на меня с искренним сожалением — еще бы, ему же теперь опять в поисках певички по помойкам шастать, и совсем не факт, что найдет еще одну такую же заводную красотулю, как меня назвал хозяин сего заведения. Так что мой музыкант тихонечко двигался спиной в сторону выхода, догадываясь и о том, что сутенером моим ему не быть, и о том, как отреагирует пьяный мужик на отказ.

— Я бы с удовольствием, но у меня муж и трое детей дома некормлены!.. — пискнула я, непонятно на что надеясь.

— Ты мне не ври, девка, — не повелся мужик, — тебе сколько, лет шестнадцать? Какие дети?

— Четырнадцать! — не растерялась я, решив зайти с другой стороны, — вы правы, милостивый господин! Я еще слишком юна для взрослых отношений…

Я потупила глаза в пол и попыталась незаметно отодвинуться, но меня прижали только плотнее.

— Не трепыхайся, — выдохнул он мне в лицо зловонные пары, от которых заслезились глаза, — я деньгами не обижу!

Какие деньги! Ну какие деньги! Я еще не дошла до края, чтобы на такое соглашаться, разве не видно?

— Я не хочу, отпустите, — промямлила я, проявляя чудеса гибкости, чтобы только отдалить хоть немного свое лицо от его, и вдохнуть пусть и не свежий, но все-таки воздух.

— А что, я тебе чем-то не нравлюсь? — сузил он глаза, — считаешь, что слишком хороша для меня?!

Именно так я считала, и уже готова была это высказать, себе на беду, но…

— Отпустите девушку, она же сказала, что не хочет, — спокойный голос каким-то образом не потонул в окружающем шуме, и был почему-то настолько значим, что все поумолкли и повернули головы в его сторону.

— Ты тут что, рыцарь, что ли, выискался?! — рявкнул мужик, опять прижимая меня к груди резким движением, вдавливая в могучую и вонючую грудь мой несчастный во всех смыслах нос.

— Ну что вы, господин, — все так же спокойно и доброжелательно продолжил человек с комплексом супермена, — просто я уверен, что вы сможете найти себе даму на вечер и без насилия, так зачем же зря тратить и время и нервы на ту, которой вы не по душе? Мы же не можем нравиться всем — это нормально. Давайте не будем портить этот чудесный вечер разборками, а лучше отпразднуем день рождение наследника!

Я ожидала, что этот благородный господин сейчас будет бит, потому что говорить пьяному грязному борову, что он может быть кому-то не по душе, значит — напрашиваться на кулак.

Но, на мое удивление, его не то что не попинали, но даже слова против не сказали! Наоборот, все как-то поуспокоились, повеселели, вспомнили, что сегодня действительно день рождения их будущего чешуйчатого и крылатого господина на золотом горшке. Мой неудавшийся ухажер скинул меня с своих колен почти ласково, я даже не протаранила лицом пол, и сплюнул в мою сторону.

— Милая леди, не составите мне компанию? — вежливо, но в достаточной мере нейтрально спросил этот господин.

Я подошла немного неуверенно, и присела на скамью за его столом. Вообще, настроение у меня начало ползти вверх, я вообще не умела долго грустить. А мысль о том, что я не только благополучно избежала вполне вероятного насилия, но мне еще и не придется делиться заработком, по-моему, вполне недурным, с Ереком, а только откинуть процент хозяину кабака, не могла не радовать.

Я завязала мешочек и спрятала его поближе к сердцу, которое он грел одним своим существованием, превращая-таки себя в фигуристую девушку.

Посмотрела наконец на своего спасителя. Внешность у него была, вроде, обычная, ничем не запоминающаяся — уже завтра я бы не смогла его описать. И это было странно. У меня была очень цепкая память — на имена, даты, события… И да, на лица. Я всегда — всегда! — находила во внешности человека что-то, за что цеплялся глаз, благодаря чему и запоминала легко. А у него глаз вообще ни за что не цеплялся…

— Леди, вам когда-нибудь говорили, что у вас очень острый взгляд, когда вы думаете? — поинтересовался странный человек.

— Может и говорили, но я такого не помню, — отмахнулась я от мужчины, продолжая вглядываться в его странно-обычное лицо. Да что с ним не так? Кажется, вопрос отразился у меня на лице.

— Это морок.

— Что? — встрепенулась я, наконец вынырнув из раздумий.

— Ну, морок, не слышали? Смазывает внешность так, что никто не может ее запомнить. Вы же поэтому так бестактно на меня пялились? Вы очень внимательны к деталям, но не очень — к чужим чувствам, я угадал?

— В общем-то, да, — он меня устыдить что ли пытался? — а зачем вы скрываете внешность?

— Ну разве мало на свете причин скрывать свою внешность? — улыбнулся мужчина, — но главная, полагаю, в том, чтобы быть неузнанным?