Твоё слово

Глава 19. Влюбленные. Поцелуй

Я стояла привычно на обрыве. Дядя Воська тренькал на своих то ли гуслях, то еще чем-то струнном.

— Дядь Вось, а что там в картах после Суда-то было? — спросила я, вглядываясь в даль.

— А я тебе говорил, что потом уж поздно будет! — захихикал старик, — А ты убежала, дурочка! Дядька тебе когда плохое советовал, что ты его не слушала, а?

— Ты мне, когда я впервые на студенческую вечеринку пошла, посоветовал понижать градус, потому если повышать — плохо станет, — напомнила я ему о том дне, когда зареклась пить и завязала с вечеринками, — Плохо стало. Потому что понижать, оказывается, нельзя. Только повышать.

— Кто старое помянет — тому глаз вон! — взвился старик, — И вообще, чего ты стоишь-то?

— Думаю, куда идти.

— Так со всех сторон обрыв, — напомнил дядя, — Какая тебе разница-то?

— Разница в том, что именно я буду созерцать в последнем полете, — честно ответила я, — Поэтому — большая! Думаю, пойду прямо, там часы такие красивенькие.

— Да-а, — потянул дядя Вося, сощурившись, — Тока времени осталось чуть.

— А потом что будет?

— А потом будет то, что будет после того, как будет сейчас, — он почесал подбородок, вглядываясь с часы, — Это глубокая мысль.

— Правда? Звучит, как бессмыслица, — я вскинула брови, — много у тебя еще глубоких мыслей?

— Целая коллекция, — старик кивнул, улыбнувшись небу, — Вот, например. Чтобы начать что-то делать, надо что-то начать делать.

— Чтобы стать богатым, надо разбогатеть, — продолжила я.

Дядя подхватил.

— Если хочешь нравиться людям, надо понравиться людям.

— Если хочешь сделать что-то хорошо, надо придумать что-то, и сделать его хорошо!

— Если хочешь понять смысл жизни, надо найти смысл жизни и понять его!

Мы продолжали перекидываться самыми глубокими мыслями из всех, которые я слышала в своей жизни, а потом я вдруг спросила.

— Зачем я здесь?

Дядя Вося дернул струну и перевел на меня взгляд.

— Чтобы понять зачем ты здесь, надо понять зачем здесь ты.

Я задумалась. Зачем могу быть нужна я?

— У меня есть какая-то суперсила?

— Дурить и рассказывать несмешные анекдоты? Если это считается за суперсилу, то — да. Поэтому. Такая не могла не привлечь его внимание.

Как и бывает во сне, я почти не держала нить разговора. Но почему-то он казался мне важным, и я сосредоточилась, чтобы не упустить ничего, не отвлечься.

— Чье? И зачем?

— Затем, что ты свободна от предрассудков этого мира.

— Я тебя не понимаю, — фыркнула я и отвернулась.

— А тебе и не надо. Почему ты до сих пор стоишь, раз решила, куда идти?

Когда я проснулась, было еще темно. Рассвет даже намеком еще не начал задаваться, и это радовало. Было время немного подумать. Я решила, что Раш должен быть моим мужчиной. Каким должен быть мой первый шаг? Как человек я ему уже нравлюсь. А как на женщину он на меня вряд ли когда-нибудь смотрел. Я и сама на себя так не смотрела. Не было на это никаких особо причин.

Значит, для начала надо напомнить ему, что я женщина, да так, чтобы он уже точно не смог забыть! А вот каким образом это сделать?

Я щелкнула по магнакопителю, разогревая плитку, и поставила на нее чайник.

Думаю, мне не стоит резко менять свой облик или поведение. Мне будет некомфортно, и я буду выглядеть не клево, а неловко. Может стоит его немного полапать? Это не будет выглядеть слишком странно, потому что я так уже делала! Но у меня будет, так сказать, простор для действий. Вот только я-то в нем мужчину, как оказалось, и так вижу, а мне нужно, чтобы он увидел во мне женщину. Так что в идеале, конечно, лучше бы он меня полапал!

На этой мысли я неожиданно зависла. По позвоночнику прошлась шеренга мурашек, а щеки и шея вспыхнули жаром. Наверное, с этим торопиться не стоит. Он же такой неловкий, и только вчера мне рассказывал, как не любит принимать решения! Испугается еще. Лучше я все возьму в свои руки, чтобы ему вообще ничего не надо было делать!

Чайник закипел, и я вынырнула из своих мыслей.

Я открыла дверь, с легким волнением опустила глаза на лесенку и выдохнула, когда уперлась взглядом в его спину.

— Доброе утро, Шура, — он, как всегда, говорил негромко, но с тем спокойствием, которое отчетливо слышно даже среди шума.

— Доброе! — я плюхнулась рядышком и привычно прижалась к его боку, отметив, что хоть он и не шелохнулся, мышцы рук напряглись. Сдула парок с кружки и вдохнула прохладный утренний воздух. Э-эх, хорошо! Птички поют в тишине утра, солнышко на горизонте наклевывается… Красота. Вот только что-то я, похоже, погорячилась насчет взять все в свои руки.

Потому что руки мелко, почти незаметно подрагивали. Кровь отлила от занемевших конечностей, а сердце так бухало о ребра, что слышно, наверное, было даже на соседней улице. А от мысли, что Раш-то точно слышит с этим своим супер-слухом не-человека, оно билось только еще сильнее, а от этого снова становилось еще более неловко, и сердце еще больше уходило вскачь! Красота. Я со спокойной улыбкой упорно смотрела только прямо перед собой, хотя не видела ровным счетом ничего. Щеки, по ощущениям, полыхали, да и вообще все лицо, а плечи слишком часто, до стыда часто, вздымались от учащенного дыхания. Кра-со-та.

Я не могла пошевелиться. Меня выворачивало от мысли, что он прекрасно понимает, насколько мне неловко; понимает, почему мне неловко; понимает, как действует на меня его присутствие. Мне никогда в жизни не было так неловко. Мне вообще по жизни редко бывает неловко, даже самую малость. И я совершенно не знала, как бороться с этим состоянием, потому что я банально с ним никогда не сталкивалась. Красота…

Ну что, Шура, взяла все в свои руки? И как ощущения? Я сглотнула и быстро чиркнула взглядом по Рашу. Это чертяга выглядел как всегда, то есть спокойным, как мамонт! Я тут волнуюсь, а он преспокойно лыбится в небо! Красота!

— Вот тебе письмо, — Раш протянул мне конверт, за который я еле смогла ухватиться, — Тут адрес есть, надо по нему пойти, передать письмо секретарю, и барон Арино примет тебя. Подойти надо к обеду. Ты рада?

Горло перехватило и, хотя я постаралась незаметно его прочистить, ответила все равно сдавленно и как-то хрипло.

— Оч-чень рада, да, — я кивнула, спрятала конверт в карман и снова уставилась в небо. Постаралась считать облачка в надежде немного успокоить дыхание, и начала незаметно отодвигаться от мужчины. Но тут Раш приобнял меня, как он, в общем-то делал не редко, но именно сейчас это было лишним. Начал что-то рассказывать, но в ушах билось сердце, и я почти не слушала, что он там бормочет, только кивала невпопад. Как же я была взволнованна, словами не передать. Это просто безумно злило. Особенно потому, что он-то совсем не выглядел взволнованным. Я с тоской думала о том, что планы по соблазнению переносятся на неопределенный срок, потому что для начала мне надо научиться дыхательным упражнениям, которые бы помогали мне успокаиваться и не робеть от его прикосновений.

Раш уложил ладонь прямо на плечо, иногда невзначай его поглаживая кончиками пальцев, будто что-то нащупать там хотел, кроме костей и кожи. Он вдруг наклонился к моему лицу, скользнул ладонью на лоб, чуть поворачивая мою голову в его сторону и с искренним, таким выбешивающим сейчас, участием спросил:

— Шура, с тобой все в порядке? Выглядишь как-то нездорово… Ты не заболело ли, а то лицо горит? — я сейчас расцарапаю тебе лицо, шутник, и мне сразу станет легче! По глазам же видела, что он все прекрасно понимает. Я прищурила глаза. Хотелось выбить его из колеи, чтобы он не был таким раздражающе равнодушным.

— Да, все замечательно, — ответила я шепотом, а потом прошипела прямо в его губы, — просто я зла, и ты за это ответишь!

Я резко подалась вперед и прижалась своими губами к его. Чисто теоретически, я знала, что делать дальше, но практически воплотить это не могла, потому что меня опять, опять сковало от дикого стыда! Это было так до соплей обидно, что я, кажется, даже вхлипнула и от неловкости зажмурила глаза, еще плотнее бесполезно вжимая свои губы в его. Хотелось поцеловать его со страстным равнодушием, как настоящая роковая женщина, и гордо удалиться, но, видимо, навыки роковой женщины с неба не падают!

Я судорожно выдохнула, собираясь отстраниться, но тут его рука вплелась в мои волосы на затылке, резко прижимая меня обратно. Его губы уверенно раздвинули мои, тут же углубляя поцелуй. Из тела будто резко вынули весь костяк, и не падала я только потому, что одной рукой он прижимал меня к себе за затылок, а второй локтем за талию вжимал меня ближе к себе, и я как будто расплылась в его руках. Все мысли вымело из головы, а по животу будто кипятком плеснули… Он прикусил нижнюю губу и скользнул языком внутрь, а моя рука уже успела запутаться в его волосах, сжимая их в кулак на затылке, расплетая и путая косу.

Я простонала ему в губы, когда он прошелся ладонью по шее, продолжая целовать, и крепче в него вжалась, оплетая руками за плечи.

Отрезвило меня, наверное, только когда он забрался рукой под рубаху. Откуда-то резко вернулись в голову трезвые мысли, и я ужом выскользнула из его объятий и, неожиданно, с его колен. Морок как будто начал немного сползать с него, и я видела, как в меня впивается его взгляд. Он немного наклонил корпус, будто перед броском, все не сводя с меня затуманенного, но цепкого взгляда исподлобья. Это будоражило. Хотелось посмотреть, что он сделает, но вместо этого я выдала:

— Вот теперь я отомщена! — он вскинул брови, и его взгляд начал проясняться, — А теперь сиди тут, мучайся и думай над своим поведением! Нельзя дразнить людей, если не готов к ответу.

Я почти гордо удалилась, лишь слегка пошатываясь, и даже не хлопнула дверью! Я могла собой гордиться. Наверное. Хотя лобызание в публичном месте не большой повод для гордости, зато я точно могла сказать, что женщину он во мне все-таки видит.

Я упала на диван в гостиной лицом вниз и решила не шевелиться, пока меня не заставят. По телу до сих пор бежала дрожь, и лицо горело. Не знаю, почему я сбежала. Кажется, его напор меня слегка обескуражил. Что-то я немного не так себе это представляла. Ну да, я бы предпочла, чтобы инициатива была в моих руках. Но, наверное, мне не стоит забывать, что ему лет больше, чем моей прабабке, и он отнюдь не милый простачок. Нет, милый, конечно, но не простачок.