Рассветы новой Земли: Синхронизация

Две недели спустя

— Я должен благодарить вас, майор, что вы не стали действовать импульсивно. КРИ пытались связаться с вами и этим активировали защитные протоколы, «Пегас» послал красный сигнал на базу. Чудо, что у вас получилось и всё обошлось, — Гидеон Донован улыбнулся и пожал руку Антону Чехову.

— В этом нет моей заслуги. В лаборатории мои действия были ограничены, я мог запросить помощь для носителей чипа, но не мог выйти на внешнюю связь. Пожалуй, в большей степени это заслуга Адмирала Картер. Это она связалась с вами.

— Правда? — Гидеон искренне удивился. — Тогда у нас ещё есть шанс на сотрудничество.

— Она весьма лояльна к Совету, пока Совет не вмешивается в дела КРИ. Я тоже был удивлён, что сообщение послали именно вам.

— Да, я… признаться, не думал, что оно лично от Адмирала, и действительно несколько смущен таким поступком, — Гидеон снова улыбнулся. — Полагаю, вы станете ждать судебных разбирательств? Или мне больше не стоит вас задерживать?

— Ждать не будем. Мы дали показания, но ваш приказ помогать Маргарите Лабуле ещё в силе. Мы планируем остаться на выпускной, а после, да, покинем «Аврору».

— Лабуле? Она же исчезла после известных событий и находится в розыске. Вы всё равно закончите то, что начала она?

— Закончим… — Антон поправил воротничок кителя. — Маргарита обладает ценной информацией. Надеюсь, вы понимаете, что её поиски должны быть более чем осторожными?

— Нет. Сведения, которые вы предоставили, при всём моём уважении к вам, Чехов, ничем и никем больше не подтверждены. Если Маргарита на вашей стороне и могла их подтвердить, почему исчезла?

— В том-то и дело, что Маргарита не на моей стороне, Советник.

Гидеон медленно опустил взгляд.

— Тогда объясните, почему слова Маргариты так важны? Зачем ей помогать вам и поддерживать обвинения против Елены Нейтан? Почему вы вообще настаиваете на её причастности? Елена много лет верна Совету. Думаете, она могла стрелять в полковника Фармера?

— Я больше чем уверен в этом, — Антон смотрел прямо на него, — но, вы совершенно правы, голословные заявления не являются доказательством. Я найду способ подтвердить свои слова.

— Поймите меня правильно, Чехов. Я сам недоволен политикой Блумфилда, и поскольку Елена Нейтан его наблюдатель, у меня есть основания вам верить, только и я не могу бездоказательно сеять раздор в Совете, особенно сейчас, когда над галактикой нависает внешняя угроза. Когда найдёте подтверждение, тогда мы и вернёмся к этому вопросу.

— Я ничего не требую, Советник. Только прошу перевести Ричарда Нейтана в отдельную больницу, вне космической станции, независимо от исхода расследования.

Гидеон недовольно повёл головой.

— Куда же? На Ригель? Врачи здесь гораздо опытнее тех, что работают в колонии, нет никакого смысла…

— Я не это имел в виду, — Антон со знанием дела раскрыл карту, приблизил несколько рядом стоящих планет в скоплении звёзд и сказал: — Да, Ричарда Нейтана должны осмотреть квалифицированные врачи, но не связанные с нами. Обратитесь к Лагости Аки или к Леди Варане, сделайте что угодно, только отправьте Ричарда к другим врачам и предоставьте ему соответствующую защиту.

Гидеон долго молчал, затем усмехнулся, поглаживая бороду.

— В разговоре с вами, Чехов, я начинаю забывать, кто из нас Первый Советник. Послушайте, вы просите меня отправить главного подозреваемого неизвестно куда, за пределы действия наших законов… Думаете, насколько это верное решение?

— Советник, я знаю, что сейчас вам сложно принять мои слова на веру, но если хотите понять, почему я обвиняю Елену, исполните мою просьбу.

— Почему Чеховы всегда только приносят проблемы, но никогда не помогают их решать? — Гидеон провёл ладонью по лицу и отошёл к иллюминатору, за которым у одного из шлюзов стоял «Пегас», сверкая габаритными огнями. — Ну, хорошо. Я заинтригован и исполню вашу просьбу, — он обернулся и снова посмотрел на Чехова. — Что вы молчите? Не верите?

— На моей памяти ещё не было случая, чтобы Советник Донаван нарушал какие-то обещания, — спокойно ответил Антон.

Гидеон кивнул и улыбнулся ему, возвращаясь мыслями к «Пегасу», а затем и к трагедии одного из его пилотов.

— Как себя чувствует Леоновенс? Вы упомянули выпускной, она сможет выступать?

— Это Нина так захотела, и я не стану ставить под сомнение её решения.

— Понимаю.

Пока Чехов обменивался любезностями с Советом, давал очередные и последние показания, Нина мялась у двери палаты в больничном крыле. Последние слова отца врезались ей в голову, словно кто-то выжег их там калёным железом. «Ричард не опасен, предатель то…». Кто такой этот «то»?.. Она думала обо всём на свете, только не о том, чтобы постучать и переступить порог. Её знобило. Но войти всё же пришлось… На больничной койке под капельницей лежал Ричард, а рядом в кресле, свернувшись калачиком, посапывала медсестра. Нина приложила палец к губам, когда та подорвалась с места.

— Что скажете? — тихо спросила Нина.

— Деинициация активировала какую-то старую болезнь… заражение, возможно, — прошептала медсестра, замирая в шаге от неё. — У меня нет точных данных, только краткая сводка, — она немного помолчала, — лекарство начало действовать… сейчас самый кризис, он бредит… — медсестра подбирала слова, словно боялась реакции на них, — и самое ясное, самое здравое из всего, что он говорит, это… имя женщины. Нина, кажется…

Нина вздрогнула.

— Это я…

— Да? — медсестра прикрыла рот рукой. — Он говорит, что любит вас.

— Он чуть не убил меня, — сказала Нина, — угрожал мне, использовал ради своих целей…

— Я слышала об этом и знаю, к кому приставлена сиделкой. Неужели найдут всех виновных? Это такая редкость…

Нина положила руку ей на плечо и похлопала.

— Виновных я знаю, вопрос лишь в том, как доказать их вину, — она грустно улыбнулась.

Медсестра долго и с интересом разглядывала её, затем кивнула.

— Надеюсь, у вас всё получится.

* * *

Выпускной прошёл тихо. Смерть Джона Фармера потрясла всех — на «Авроре» уже много лет не было покушений на вышестоящих офицеров — и хотя никто не хотел портить праздник, предчувствие грядущих изменений отражалось на лицах, в разговорах и в общей атмосфере. Нина грустила. Без Кристины выпускной не был выпускным, её присутствие теперь казалось таким необходимым, таким важным. Рядом с Ниной не было больше родителей, не было и подруги… единственным человеком, чьему отсутствию Нина обрадовалась в этот вечер, была Тиана Блумфилд, которую отец выслал на Ригель.

Отсидев торжественную часть и выступив на сцене, как и планировали, пилоты «Пегаса» покинули мероприятие и вернулись на свой корабль. Здесь, как часто бывает после многолюдного торжества, на обоих накатила тоска, и они уселись в кухонном блоке: пили вино, делились лучшими воспоминаниями о Джоне Фармере. Нина рассказала о своём полёте в Следственный Изолятор и о смерти Кристофера Нейтана, Антон добавил ещё пару слов о Лео и Элизабет Леоновенс. Разговор затянулся и отпустил их далеко за полночь.

Нина уснула не сразу, она ещё долго лежала, прислушиваясь к работающим системам корабля, думала о том, что на «Авроре» её уже ничего не держит, и о том, что будет завтра, когда «Пегас» вылетит в открытый космос. Она выпила достаточно, даже более чем, но сон не шёл… не шёл…

Мир застыл в кристально прозрачной чёткости и вдруг распался на осколки, измельчился в песок, а затем и вовсе стал туманом. Нина обнаружила себя в нём, полностью изолированной от внешних признаков жизни. Единственное, что она чувствовала — твёрдую почву под ногами. Туман клубился и медленно густел, пока не стал настолько плотным, что скрыл ноги Нины до колен. Она не знала, куда идти, но чувствовала непреодолимое желание сделать шаг вперёд и достичь цели. Туман сгущался только плотнее, где-то вдали бродили неясные тени, но они не пугали и не пытались приблизиться… Нине казалось, что это души ушедших, что здесь она может встретить приёмного отца, Кристофера или своих родителей. Только никто из них так и не появился. Время тянулось бесконечно медленно. И вот, наконец, после долгого однообразного путешествия, перед Ниной открылась совершенно ясная поляна, окружённая высокими деревьями, верхушки которых уходили в небо, в сияние ярких скоплений звёзд. Она видела такое на старых снимках, и так же, как на одном из снимков, в центре поляны горел костёр, а вокруг него сидели люди… То есть они только с первого взгляда показались людьми, на деле же человек среди них был только один — уже знакомая женщина с длинной косой цвета молодой пшеницы. Теперь Алекс выглядела гораздо старше, в её глазах таилась глубокая боль, а бледное, потускневшие от слёз лицо, показывало, сколько всего ей пришлось пережить к этому моменту. Напротив неё сидели трое существ, закутанных в серую ткань. Похожие на чёрные тени, бесформенные и неуловимые, они носили одежды, формирующие их гуманоидный облик. В теории Нина знала, что это Флёрсарин, но никогда не представляла их такими, какими увидела теперь, в этом месте, — её догадки подтвердились, когда один из них обратился к Алекс очень мелодичным голосом.

— Мы все существуем в мире, и раз мы появились, нам следует принимать друг друга, сохранять каждый вид. Мы понимаем твою обеспокоенность, посланница юного народа.

Алекс склонила голову.

— Я благодарю ваши светлости, что разрешили мне поделиться своей историей. Могу ли я услышать ответ его высочества?

— Решение принято, — сказал другой, тот, что сидел справа, — мы поможем тебе, ты готова?

Нина завороженно наблюдала, не в силах пошевелиться, её будто что-то держало на месте, заставляя продолжать смотреть и слушать.

— Мне уже нечего терять, — произнесла Алекс.

Её собеседники переглянулись.

— Ты не должна так говорить, у тебя есть нечто большее… твои дети.

— Я уже не смогу их видеть, никогда не смогу. Ни сына, ни внука…

— О да, но это не значит, что они исчезли из твоей жизни.

Она вскинула голову, и Нина увидела слёзы, скользнувшие по её щекам… Один из существ, тот, что до этого покорно молчал, обошёл костёр и опустился на землю, будто преклонил перед Алекс колено. В следующий миг из ткани сформировалась, похожая на человеческую, рука, а на ладони возник рассечённый кулон с длинной цепочкой… тот самый кулон, который Нина носила, не снимая. Кулон замерцал призрачными бликами в отблесках огня.

— Возьми наш дар, Александра, это ключ к тому, что так стремишься уничтожить и одновременно к тому, что желаешь сберечь. Здесь твоя информация и путь твоего народа к спасению.

— Что мне нужно делать? — спросила она.

— Храни этот дар, пока не встретишь ребёнка, что принесёт тебе земной цветок, похожий на вершину снегов в ярко-алом рассвете… прими цветок и вручи взамен наш дар, а после оберегай этого ребёнка, стань ему другом, и пусть передаёт он дар своим потомкам, а ты передай цветок своим. Однажды сойдутся звёзды, и то, что должно произойти, произойдёт непременно.

— Как же потомки поймут, что это такое, если некому будет рассказать им?

— Об этом позаботимся мы… и о тебе… — он вдруг оборвал свою речь и повернулся к Нине.