Твоё слово

Надо будет как-нибудь свети его с главредом, вот интересно посмотреть, кто кого переплюнет в размазывании двухминутной истории на два часа? Барон Арино не упускал ни единой детали из своего рассказа о детстве, постоянно отвлекался на сторонние темы, не менее богатые на ненужные подробности — ведь это очень важно понять, насколько его троюродный дядя был пропащим, а сверчок, которого съел от голода барон — маленьким и страшным. Пока что могла сделать вывод, что барон лучше растягивает даже небольшую историю на целое эссе, а у главреда сам запас историй побольше. Даже не могу пока сказать, что хуже.

Через час мы не дошли еще даже до подросткового возраста, зато у мужчины, вроде, поднялось настроение от созерцания наших кислых мин, поэтому я обнаглела достаточно, чтобы в первый же удачный момент не слишком очевидно его перебить, и перефразировала вопрос на более конкретный, о его обучении и общении со сверстниками.

Чувствую я, что если потом писать все, что он скажет, то места в выпуске ни на что, кроме его интервью не хватит. И то, оно влезет, только если шрифт еще мельче сделать… Прям мемуары.

— Было для вас важным доказать тем, кто в вас не верил, что вы заслуживаете большего, чем предлагалось вам, как человеку? Задевало ли вас, что у других рас больше возможностей?

Барон улыбнулся сладко, сузив глаза.

— Я бы солгал, если бы сказал, что меня совсем это не задевало, но и говорить, что это имело для меня первостепенное значение, не буду — так как это не правда.

— А вы никогда не врете?

— Конечно же, никогда! Врать — это же нехорошо.

— Вы думали когда-нибудь о том, сколько светлых умов среди младшей расы пропало из-за предрассудков, хотя они могли бы принести пользу обществу, как это делаете вы?

— Я предпочитаю думать, что тот, кто хочет принести пользу обществу — это и делает, как может. А не оправдывается тем, что перед ним открыты не все двери. Все двери открытыми не будут никогда. Что же теперь, вообще ничем не заниматься?

У меня не получалось пока его поймать, но я не сдавалась! Некоторые закрытые двери можно попробовать и отмычкой открыть.

— Расскажите немного о том времени, когда вас назначили членом Городского Совета. Какими были ваши ожидания? Ваши планы? Первые шаги на такой высокой должности?

Кажется, банальность этого вопроса его слегка расслабила, так что он начал преспокойно отвечать о том, какая это честь и ответственность с тем вежливо-скучающим видом, с которым говорят заученные фразы для зрителей.

— …понимаете, планы, они появляются только когда ты уже попривык, почву прощупал, отчеты посмотрел и обстановку в целом разведал. Тогда и планы могут появляться! Так что я не торопился влезать в устоявшийся процесс, я для начала старался в него максимально вписаться!..

Да, видела я, как он вписался. Прямо вместе с секретарем и с порога так вписался, что всем бы так вписаться! Основательный человек — никаких полумер.

— Понятно, — я покивала с улыбкой, — А вот скажите, а с чем связано то, что довольно стабильный по составу городской совет обновился почти вполовину за первый же год вашего назначения? Сто лет никто никуда не двигался, а тут вдруг аж шесть штук за шесть месяцев с мест своих полетели!

Барон широко улыбнулся, чуть наклонив лицо и, наконец, снова начал смотреть прямо на меня, а не куда-то сквозь.

— Это был просто какой-то кошмар, вы не представляете! Целая серия скандалов с участием таких уважаемых мужей — мы все за головы хватались, можете мне поверить! Над восстановлением репутации в глазах общественности мы работали потом не мало…

— Да уж, представляю, сколько работы поприбавилось… Репутация — это же так важно! А они не только свою запятнали, но и всему совету досталось! — барон покивал с самым наигранно-грустным видом.

— Но все хорошо, что хорошо кончается! Они все же были известны своими довольно нетерпимыми консервативными взглядами. Кажется, даже выступали против вашего назначения?

— Да, но я вполне могу их понять! На самом деле, Совет потерял довольно много — ведь так важно, чтобы в нем были представлены разумные разных взглядов. В том числе и те, кто защищает традиции. Традиции — святое!

— Это правда, — согласилась я, — Кстати, заметила забавную закономерность! Вы знали, что вылетали бывшие члена совета, если смотреть по фамилиям, в алфавитном порядке? Будто кто-то, решая кого убрать первым, кого вторым, решил не заморачиваться и оставить решение этого вопроса букварю?

— Да вы что! — всплеснул пухлыми руками мужчина, рассыпая вокруг себя облако своих вычурных кружев, — Верно, сам Отец-Дракон и решал, кому же еще в этом мире судить позволено? Только Отцу-Дракону да Его Императорскому Величеству!

— Долгих лет Величеству, да хранит его Отец-Дракон, — я патриотично приложила руку к сердцу.

— Долгих лет, да, — согласился барон Арино, снова вцепляясь в меня глазами, — Вы хотели спросить что-то еще?

— Скажите, вот сейчас намечается кампания, целью которой является дать возможность младшей расе учиться в Высокой Императорской Академии Магии. Официально вы придерживаетесь нейтральной позиции на этот счет, но у меня есть основания думать, что…

— Минуточку, — перебил меня он, — Господин Дор, господин Бор, не будете ли вы так любезны ненадолго оставить нас с госпожой Солнцевой наедине?

Дор и Бор были конечно вовсе не за, но барон смог их умаслить, пообещав, что ничего со мной за пару минут не случится. Они вышли, нервно оглядываясь.

— Под дверью подслушивать будут, — предупредила я.

— Даже не сомневаюсь. И даже не сомневаюсь, что их немаленького магического потенциала и обширных теоретических знаний вполне хватит, чтобы расплести с дверей заглушку.

Я не очень поняла, зачем тогда вообще было их выгонять, но не стала спрашивать. Может ему так спокойнее?

— Шура… я же могу вас так называть? — я кивнула, — Так вот, Шура, мне не нравится направление, которое вы выбрали. Я не приму такое интервью. Я не могу на вас надавить, к сожалению, потому что ваш покровитель — не моего полета птица, поэтому предлагаю поговорить.

Он смотрел на меня без улыбки. Она вообще стекла с его лица как-то очень стремительно, стоило Борику с Дориком закрыть за собой дверь. Это очень меняло весь его облик. Если до этого его нелепый наряд и мягкое колыхание пухлых белых щечек делало его похожим на зефирку с мышьяком, то теперь он был больше похож на гильотину, на которой какой-то шутник нарисовал цветочек.

Я скривилась от обиды. Я очень внимательно на самом деле выбирала направление вопросов. Я помнила, о чем мне говорила Ева — про более вдумчивую работу, про то, как мои статьи впишутся в общую картину. Я почти со стопроцентной уверенностью могла сказать, что хоть барон Арино добрым лапушкой вот вообще не был, он явно продвигал права младшей расы. Делал он это не сказать чтобы громко, ни разу не на показ, но я видела. Например, по его инициативе закон об обязательной ответственности отцов за незаконнорожденных детей расширили и на полукровок, и хотя о людях там не было ни слова, но именно человеческим женщинам это было на пользу в первую очередь.

Довольно многие представители условно старших рас, по старой привычке еще со времен рабства, заводили ни к чему не обязывающие связи именно с человеческими женщинами, в том числе и потому, что по закону никакой ответственности за это не несли. То есть, если забеременеет оборотница, например, то мужчина обязан жениться. На небольшое количество человеческих аристократок это тоже распространялось в некотором роде, но обычных женщин, коих было большинство, можно было пользовать без всяких переживаний о возможной ответственности. Даже если доказано, что человеческая женщина родила от вот этого конкретного нечеловеческого мужчины, он не обязан был ребенка признавать или даже содержать. Это было удобно. Для мужчин, конечно.

На самом деле, примеров было не так чтобы много, но я видела. Я точно видела их направление. И мне казалось, что это то, о чем стоит написать.

— Что конкретно вас не устраивает? Я всего лишь хочу обратить внимание читателей на то, что идет работа в сторону расширения прав людей, и вы в этой работе принимаете активное участие. Что не так? Я старалась выбрать хорошую идею для работы! Я думала о том, как это воспримут читатели, будет ли это полезно знать обществу в целом, как это повлияет на отношение к вашей работе… Ну и все такое. Я не наобум выбрала направление, как это делаю обычно. Так объясните мне, что вам не нравится, что вы выкинули мой записывающий кристалл?

Барон посмотрел на меня снисходительно. Он, кстати, действительно его расколол надвое какой-то печаткой со стола и выкинул. А это казеное имущество, мне за него отчитываться еще!

— Шура, то о чем вы говорите — «кампания по расширению прав людей» — действительно идет, и да — я активно ее продвигаю. Ну просто потому что в какой-то момент работать исключительно ради власти и материальных благ стало безумно скучно, и я решил найти себе благородную цель. Как и вы, полагаю? — это было не совсем правдой, меня не только благородные цели, но и материальные блага не сильно интересовали, но я кивнула, чтобы он подумал, что мы похожи, — Но я человек — заинтересованное лицо. Меня не особо захотят слушать. Даже сами люди больше верят тому, что говорят нелюди, так мы привыкли считать их лучше и умнее нас. Слова и действия нелюдя прозвучат в обществе серьезнее, громче, значительнее. Раньше свидетельство одного оборотня или сида равнялось пяти человеческим. Сейчас по законы наши голоса вроде равны, но закон — это просто бумажка, гораздо важнее то, что твориться в головах у разумных, — он постучал пальцем у виска, — А там голоса даже двух людей до сих пор не равны голосу одного нелюдя.

— Но если даже наши права будут защищать нелюди, то это и не изменится, — ответила я.

— Да, но у каждого из нас в этом спектакле своя роль. Моя в том, чтобы не потерять свое место и возможность продавливать нужные нам законы сверху; докрикиваться снизу — чья-то другая. Может ваша? Но точно не моя. Поэтому я прошу вас вообще больше не затрагивать тему прав людей в связке с моим именем. Удивительно, как вы вообще дошли до мысли, что я этим занимаюсь?

— Даже и не знаю, — честно ответила я, — я очень удачливая. Интересная информация буквально сама падает мне в руки!

— Охотно верю! — он снова улыбнулся, — Тем более что раз я не могу на вас надавить, то предлагаю обмен. Вы пишете статью, которая отмоет мое имя от любой связи с вопросом прав людей, а я расскажу вам кое-какую интересную информацию, касающуюся вас лично.

Я выходила из здания городского совета не самым радостным человеком на свете. Дорик и Борик обеспокоено мельтешили, пытаясь вызнать, чего мне там такого интересного сообщил барон, потому что сообщил он мне выкладкой документов с комментариями, а не словами, которые мои дурные братишки подслушивали через дверь.

После мы еще пару минут поговорили наедине, обсуждая новый план действий. Обдумывание полученной информации в тот момент я отложила на потом и сосредоточилась на работе. Если говорить о работе, то все сложилось замечательно.