Свет – Тьма

Глава 2. Первая Битва

«Иди…»

«Иди к нам…»

«Здесь лучше…»

«Здесь хорошо…»

«Иди к нам…»

«У тебя будет всё…»

«Он использует…»

«Он обманет…»

«Он не поможет…»

«Здесь лучше…»

«Здесь ты нужна…»

«Здесь тебя ждут…»

«Иди…»

«Ты спасёшь его…»

«Ты поможешь ей…»

«Здесь хорошо…»

«Иди…»

«Иди…»

***

Я открыла глаза и тяжело вздохнула.

Но не увидела ничего — темнота, наполнявшая пространство вокруг, не позволяла разглядеть силуэты комнаты…

Нет, не комнаты.

Все комнаты остались в прежней жизни.

Возможно, навсегда…

Очень медленно и мучительно мозг вспомнил, а потом осознал, что я находилась в палатке, в другом мире и в другой реальности. И здесь влияние Тьмы становилось сильнее с каждой секундой. Голубое сияние пришло снова. Тьма звала и заманчиво обещала то, чего так жаждала моя душа. Желание согласиться превратилось в непреодолимую тягу, а противостоять ей оказалось даже сложнее, чем в ту злополучную ночь. Я знала, что Тьма могла обманывать, что она могла жестоко и беспощадно обходиться с ненужными ей людьми, и убедилась в этом лично. Как убедилась и в том, что Свет тоже мог проявлять жестокость.

Я запуталась. Границы между ними практически стёрлись, и я не знала, как отличить правду от лжи или отдать кому-то из них предпочтение. Пока я находилась на стороне Света, поскольку того хотела мама и поскольку таким являлся мой Выбор. Но останусь ли я здесь? Сомнения не позволяли дать точного ответа. Да и мозг в этот раз лихорадочно соображал, стоило ли пугаться. Страх перед Тьмой выработался на уровне рефлексов, но теперь они начинали барахлить, словно неисправный мотор. Я даже не знала, почему проснулась — я ведь совершенно её не боялась. Просто проснулась и всё, словно кто-то помог мне выбраться из затянувшегося сна. Который, кстати, мне даже немного нравился…

— Так будет постоянно.

— А? — я вздрогнула, а потом начала мысленно себя ругать.

Надо же, я вспомнила палатку, но совершенно забыла про двух женщин, спавших рядом со мной.

— Так будет постоянно, — чуть громче повторила Мелания.

Нас разделяло всего полметра каменного пола, но её голос звучал гулко и тихо, будто пробиваясь сквозь толщу воды. В непроницаемом мраке я не могла разглядеть лица девочки, но мне почему-то казалось, что она лежала на спине и задумчиво смотрела наверх, туда, где должен был заканчиваться навес.

— Тьма будет приходить каждую ночь, — снова зазвучало её тихое сопрано. — Она постарается переманить тебя и не упустит ни единой возможности…

— Откуда ты знаешь?

— Я тут уже несколько дней… Я видела, какими угнетёнными просыпаются люди… Тьма ко всем приходит и всех зовёт. Битвы ещё не начались, но некоторые уже ушли от… Вас к ней.

— Ты её боишься?

— Нет, — девочка вздохнула, а потом жарко зашептала: — Поддаться я не боюсь! Один раз я уже сделала это! Там, в нормальном мире, я выбрала тёмных… А оказалась среди светлых и до сих пор не понимаю, почему. Наверное, кто-то из Высших ошибся. Я не должна здесь находиться. Я чужая. Я ваш враг. И завтра я могла бы убивать вас…

— Ты говоришь ужасные вещи…

— Но это правда! Я сделала свой Выбор — я выбрала Тьму! Вот только она не захотела меня забрать…

— Чего же ты тогда боишься?

— Того… Что я ненужная! — выпалила Мелания, и я уловила горькие нотки в её тоненьком голосе. — Тьма приходит ко всем, но не ко мне. Она больше меня не зовёт. Я ей не нужна… А я и не хочу! Я передумала! Я пришла сюда тёмной, но никто из светлых не отвернулся и не выгнал… Меня всю жизнь отовсюду выгоняли, а здесь… Особенно Эмили. Она заботится обо мне как мать, которую я никогда не видела…

— Но это же здорово! Тебе не придётся каждую ночь испытывать страх, как другим…

— Пока да, — отозвалась Мелания. — Но вдруг она позовёт?.. Вдруг я снова поддамся?..

— А ты не думай об этом. Думай о том, что здесь лучше…

— Ты сама-то в это веришь?

— Да… — ответила я, но осеклась, вспоминая чувства, которые вызвал сегодняшний сон. — То есть… Я не знаю.

— Вот и я не знаю… Я совершенно запуталась… Наверное, как и все мы…

— А Эмили Тьма тоже искушает?

— Да, — отозвалась Мелания, и мне показалось, что её голос стал мягче. — Но Эмили другая — ей никакая Тьма не страшна! В земной жизни она была монахиней.

— А кем была ты?

— Никем, — выплюнула девочка. — Родители бросили меня. Я была обузой. Жила на улице, а у нас если ты родился на улице, никому не нужный, то там и умрёшь…

В воздухе повисла гнетущая тишина. Мелания замолчала, наверное, снова переживая боль и одиночество, глубоко укоренившиеся в душе. А я боялась ей помешать. Чем я могла её утешить? Наше положение не допускало никаких утешений, поскольку ничего хорошего с нами случиться не могло. Прошлая жизнь девочки была ужасной, а теперь станет ещё хуже. Если Мелания сможет выжить — она вернётся туда, откуда пришла, и эта мысль отнюдь не вызывала радости.

Однако меня поразило, насколько трезво Мелания рассуждала для своих лет. Хотя трудные дети с незавидным прошлым всегда взрослели быстрее, нежели холёные и изнеженные родителями любимчики. А ещё они гораздо сильнее злились на мир и на людей и потому являлись для Тьмы идеальным материалом. Таким как Мелания. Я не верила, что девочка ей не нужна. Испытания, разочарования и несправедливость жизни должны были сделать из тринадцатилетней девчушки сильного и свирепого Воина. А её местонахождение среди нас означало лишь, что у Тьмы имелись причины пока Меланию не трогать.

— Знаешь, это очень взрослые рассуждения, — наконец, нарушила я тишину.

— А я рано повзрослела! — огрызнулась Мелания. — Мне пришлось! Пришлось научиться обманывать, воровать и попрошайничать! Я не хотела всего этого, но по-другому я бы не выжила!

— Иногда нам всем приходится делать ужасные вещи…

— Разве? А ты в восемь лет голодала неделями, потому что старшие ребята отбирали у тебя еду? Спала на улице, накрывшись картонной коробкой? Твои пятки когда-нибудь грызли крысы? Или, может, тебя избивали за то, что посмела оставить себе конфету?

— Нет… — я осеклась, осознав, насколько моя жизнь была проще.

Меня до её возраста хотя бы окружала забота родителей, а Мелания никогда не знала подобного и никогда уже не узнает. Мне стало по-матерински жаль несчастную девочку. Захотелось помочь ей, защитить, поддержать. Но разве я могла?..

— Сожалею… — вырвался у меня вздох досады.

— Почему? — с вызовом спросила Мелания.

— Просто… Ты столько натерпелась в свои годы, а теперь должна сражаться за людей, которые тебя бросили…

— А мне здесь хорошо! — неожиданно заявила она. — Здесь тепло, есть одежда, еда и свой угол! И я готова убивать кого угодно, лишь бы всё это не потерять!

Я снова замолчала, не зная, что ответить, чтобы не распалять Меланию ещё сильнее. Мне стало жутко от её слов, но я понимала, что в них скрывалась доля правды. И доля справедливости. Девочка искренне верила, что, наконец, нашла своё место в жизни. И возможно, здесь действительно было её место, поскольку многие из нас вернулись в данном перерождении с единственной целью — принять участие в Битвах.

В том числе и я…

— А что произошло у тебя? — на этот раз Мелания нарушила затянувшуюся паузу.

— Тьма убила мою маму, — тихо произнесла я, не раскрыв до конца всей правды.

— Сочувствую… Но ты хотя бы её помнишь. Она целовала тебя перед сном, заклеивала болячки, утешала…

— Не так уж и часто, — поспешила я остановить её разыгравшуюся фантазию. — Пол жизни мама пролежала в психушке — Тьма свела её с ума, прежде чем убить…

— Девочки, спите! — сквозь сон проворчала Эмили, потревоженная нашим разговором. — Болтовня может стоить вам жизни…

Последние слова она произнесла уже невнятно, почти неразборчиво и снова провалилась в свой светлый сон.

Наверное, мы обе почувствовали себя неловко и потому послушно замолчали, зарывшись в одеяла почти до глаз. Во всяком случае, я слышала, как заёрзала в постели Мелания, и мне показалось, что она повторяла мои действия.

— Ты боишься завтрашнего дня? — шёпотом спросила я, чтобы снова не разбудить женщину.

Очередной нелепый вопрос.

Все люди в лагере боялись или волновались перед предстоящей Битвой. Даже мирно спавшая Эмили, которая казалась такой спокойной и беззаботной, всё равно боялась. Она просто не могла не бояться.

— Конечно, — так же тихо ответила Мелания. — Но я не боюсь умереть, если ты об этом. Гораздо больше я боюсь предать вас… Я знаю, что способна на предательство.

— Я постараюсь тебя отговорить… — произнесла я, хотя прекрасно понимала, что мои уговоры вряд ли сравнятся с обещаниями Тьмы.

— Ну, постарайся… — усмехнулась Мелания.

— Девочки!

Оклик Эмили остудил нас, и мы снова замолчали.

Я натянула одеяло на голову, чувствуя себя, словно школьница, которую отчитывали за проказы, но совсем не обиделась. Сейчас Эмили являлась единственной здравомыслящей среди нас, поскольку осознавала, что невыспавшийся Воин — плохой Воин. И нам следовало к ней прислушаться.

Некоторое время я ещё лежала, разглядывая мрак перед собой, пока сквозь него не стали проглядывать смутные очертания провисших стен и блеск доспехов, стоявших в углу. Возможно, так шутило моё воображение. Или золотое свечение постепенно набирало силу, что означало скорое наступление утра, а также дня первой Битвы, которую я могла встретить совершенно разбитой. Внутреннее чутьё подсказывало, что у меня ещё оставалась пара часов на сон, вот только закрывать глаза оказалось страшно. Я боялась снова увидеть голубое сияние Тьмы, боялась испытать сомнения или поддаться искушению, поэтому просто лежала, уставившись в невысокий потолок. Мелания тоже не спала, но разговоров мы больше не заводили. Каждый погрузился в свои мрачные мысли, и лишь изредка я слышала учащенное сопение или тяжёлые вздохи девочки.

Ночь, а вернее её остаток выдался неспокойным, совершенно не способствуя приятному отдыху. Где-то вдали всё отчётливее звучали раскаты грома, а через некоторое время, полчаса или час, сквозь тонкую ткань стал пробиваться тусклый свет молний. Сначала вспышки были едва различимы — я даже не поняла, почему вдруг смогла разглядеть внутренности крошечной палатки. А затем всполохи стали повторяться всё чаще, предвещая жуткий рассвет. Периодически над лагерем проносился душераздирающий вой и непонятный скрежет, словно кто-то выворачивал скалы наизнанку. Никогда в жизни я не слышала подобных звуков, от них по коже проносились испуганные мурашки, однако вскоре страх вступил в борьбу с любопытством — мне безумно захотелось посмотреть, что же происходило снаружи. И всё же, повинуясь предупреждению, я осталась в своей постели.

Ровно на двадцать минут.

Невыносимо было просто лежать и ждать наступления рассвета, а потому вскоре я не выдержала и встала. Очень тихо, чтобы снова не разбудить Эмили и уснувшую Меланию, быстро натянула одежду и сапоги, подошла к выходу и с замиранием сердца откинула полог.

Снаружи ничего не изменилось: нас окружала всё та же темнота, те же редкие всполохи освещали гладкое поле, а низкие чёрные тучи затягивали пространство над головой. Ни ужасных Демонов, ни Духов, ни тем более людей, которые, все как один, боялись покидать свои хрупкие убежища по ночам. Лагерь вымер, а жуткие звуки приближавшейся грозы и те почему-то стихли.