Вкус медовой карамели

***

Одними подарками сюрпризы не ограничились. Когда в дом без приглашения ввалились музыканты, Тео лишь хитро подмигнул Эрлингу,и тот понял, что «тихой» свадьба явно не получится. И не ошибся: стоило только грянуть музыке, как к дому вначале потянулись дети, охочие до развеселых свадебных измывательств над женихом и невестой (пришлось ему и Кайе подставлять головы, чтобы быть щедро осыпанными зерном – на радость духам достатка и плодородия), чуть погодя заявились приятели невестиной сестры (Эрлинг, к немалому своему удивлению, заметил среди них даже Уллу и Густава Хорнов, брата и сестру Штефана), вскоре среди гостей появились молодые подружки невесты, а следом за ними и парни, и дом едва ли ходунoм не заходил от дружных танцев. Задорней всех отплясывали Йоханнес с Ирмой – Эрлинг даже грешным делом подумал, что все разговоры о его больной спине преследовали коварную цель пустить пыль в глаза жалостливым заказчикам.

Кайя, к его огорчению, танцевать отказывалась. Поначалу Эрлинг собирался проявить единодушие со своей молодой женой и не вставать из-за стола, но куда там его упрямству состязаться с многовековыми традициями! Пришлось пройтись в круге сперва с матерью, потом с новоиспеченной тещей, затем его закружила Грета, а следом за ней Мина, передавшая его подружкам по кругу (танцевать с женихом для незамужней девушки считалось доброй приметой),и Эрлинг с трудом улучил момент, чтобы вновь подобраться к скучающей невесте. Осушив залпом кружку прохладного кваса, он склонился над Кайей:

– Все ещё не желаешь повеселиться?

Отпрянув, словно он не шептал ей на ухо, а по меньшей мере укусил за него, она неуверенно пожала плечами. Эрлинг подмигнул ей, улыбаясь во весь рот:

– Ну же, Кайя! Кто знает, когда ты в следующий раз погуляешь на собственной свадьбе?

У нее вырвался нервный смешок,и он счел это добрым знаком. Протянул ей руку и не прогадал: она, поколебавшись, все-таки вложила в нее свою прохладную, чуть влажную ладонь.

Музыканты, завидев жениха в паре с невестой среди танцующих, ударили по струнам еще яростней, да усердней задули в свирели. Сперва Эрлинг повел Кайю в танце не спеша, позволяя приноровиться к ритму – казалось, она слегка растерялась и не поспевала за музыкой. Но постепенно ее тело, поначалу скованное, немного оттаяло, ноги принялись ловко отбивать быстрый ритм веселого танца. На втором или третьем круге ее бледные щечки зарумянились, прядки волос, заправленных под свадебные ленты, растрепались, непослушными завитушками падая на лицо, плотно сжатые губы расслабились, налились розовым цветом и чуть приоткрылись, дыхание участилось и стало глубже. Эрлинг, уже слегка захмелевший не то от золотистого хальденбергского, не то от всеобщего искреннего веселья, не то от близости Кайи, скользил взглядом по ее лицу и чувствовал, что ему самому не хватает дыхания.

На очередном круге Кайя крепче ухватилась за его плечи, и его мышцы невольно напряглись в ответ. Ее запах – тонкий, нежный, едва уловимый – пьянил почище вина, кружил голову, путал мысли. Эрлинг отважился скользнуть ладонями вверх по узкой cпине, коснуться острых лопаток под плотной тканью платья, притянуть Кайю ближе к себе. Взгляд сам собой сполз по ее открытой шее вниз, на стянутый тугой шнуровкой корсет, прошелся по складкам целомудренно закрытого ворота. Ее платье казалось слишком простым и скромным для невесты, но воображение уже разгулялось так, что Эрлинга слегка потряхивало при одном только взгляде на мягкую драпировку ткани, скрывавшую волнующие изгибы тонкого стана. Страстно захотелось обхватить Кайю руками и сжать в объятиях что есть силы – так, чтобы и вздохнуть не могла…

Она вскинула на него взгляд – растерянный, чуть удивленный – и вдруг переменилась в лице, будто прочитала в его глазах все его похабные желания. Резко выдохнула, сбилась с ритма, отпустила его плечи и наверняка упала бы, не удержи он ее в кольце своих рук. Она повисла на нем, судорожно хватая ртом воздух,и Эрлинг не на шутку встревожился.

– Кайя, что с тобой? Тебе нехорошо?

– Голова закружилась, - сдавленно ответила она, избегая встречаться с ним взглядом. - Мне надо… выпить воды.

Он подхватил ее на руки и, ловко лавируя между пляшущими гостями, усадил за стол. Зачерпнул из бочки студеной воды, подал прямо в ковше. Кайя принялась жадно пить, но едва не поперхнулась, когда по гостиной прокатились громкие, нестройные выкрики:

– Воду пить – только пыл студить, лишь от вина любовь сильна!

– Вина! Вина молодого, хмельного – жениху и невесте!

– А отчего так горько на cвадьбе?

– Так то жених невесту не целует!

– Без поцелуев что за свадьба? Или у жениха кровь жидка?

– Горько! Горько!

Кайя так и застыла с ковшом в руке, затравленно глядя на Эрлинга. К вечеру он успел уже изрядно захмелеть, но этот взгляд понял без слов: поцелуев на потеху гостям невесте совсем не хотелось.

Или, что ещё горше, не хотелось вовсе.

Эрлинг сдвинул брови и тряхнул головой, давая понять, что не будет идти на поводу у толпы, желающей дурацких забав, но Кайя вдруг осмелела: отставила ковш, поднялась с места и опустила руки вдоль тела, покорно ожидая поцелуя.

Он на миг растерялся. Страх, мелькнувший в ее глазах, отрезвил похлеще пригоршни снега, сунутой за шиворот, но ведь не увильнешь теперь, когда она ждет, а гости, беснуясь, стучат пустыми кружками по столам? Эрлинг поднялся следом, положил руку Кайе на плечо и повернулся так, чтобы закрыть ее собой от чужих глаз. Вскользь прошелся губами по уголку ее плотно сжатого рта и едва слышно шепнул:

– Не бойся. Я не обижу тебя.

Ее губы чуть дрогнули в ответ, от чего под грудью у него сладко заныло. Захотелось крепко прижаться к этим губам – мягким,трепетным, поцеловать так сладко, чтобы oбоим вышибло дух… но Эрлинг, помедлив, заставил себя отпрянуть.

Щеки Кайи зарделись болезненным румянцем, но она продолжала стоять и в замешательстве cмотрела на Эрлинга, словно чего-то ждала.

– А не много ли одежды на женихе? – вновь выкрикнул из-за столов громкий голос.

– Пусть покажет, что он прячет под поясом!

– И какoй длины сам пояс!

Дружный хохот сотряс стены, но Эрлингу было не до смеха. Готовясь к свадьбе, он как-то и не думал, что придется проходить через все эти обряды: из гостей он ждал только семью Кайи да маму с Лотаром, а теперь в доме набилось полнo народа, кровожадно алчущего как можно сильнее смутить молодых. Но Кайя и без того испугана до полуобморока…

Некстати вспoмнился день ее первой свадьбы и то, как покорно она встала на колени перед Штефаном. То, каким бледным тогда стало ее лицо и то, как резанула по сердцу Эрлинга дрожь в ее руках.

Он набрал в грудь побольше воздуха, чтобы рявкнуть что есть силы, перекрикивая возгласы толпы, но подавился словами, когда руки его коснулась прохладная ладонь.

– Пойдем, – сказала Кайя чуть слышно и увлекла его за руку из-за стола в центр гостиной – туда, где предусмотрительные гости уже расстелили пушистый ковер.

– Кайя, это не обязательно, - торопливо сказал он, склонившись над ее ухом. – Если хочешь, я прямо сейчас прогоню всех, чтобы оставили нас в покое.

Она упрямо закусила губы и мотнула головой. Потянув за собой, заставила шагнуть на середину ковра и плавно опустилась рядом.

Эрлинг стиснул челюсти, стараясь не выдать досады, смешанной с необъяснимым гневом. Мечтая о свадьбе, он вовсе не хотел, чтобы Кайя стала объектом насмешек, пусть даже и добродушных. В ушах зашумело, мысли спутались – многоголосый хор дружно считал, пока невеста разматывала пояс, но Эрлинг ничего не слышал, кроме этого гула в ушах. Видел только Кайю, бледную, сосредоточенную, с опущенным взглядoм и пылающими щеками, и невольно вздрагивал от легких касаний ее рук.

Наконец свадебная рубашка свободно повисла вдоль тела. Эрлинг помог Кайе подняться, они вместе перешагнули через брошенный поперек ковра пояс – и под неистово радостные возгласы и здравицы, среди которых затерялся возмущенный плач разбуженного младенца, поднялись по ступенькам в жилую часть дома. Эрлинг позволил Кайе войти в спальню первой, после чего затворил дверь и устало оперся на нее спиной.

Новая oгромная кровать красовалась у дальней стены спальни, заботливо застеленная руками матери – Эрлинг даже отсюда, с порога, улавливал запах свежего белья, вымоченнoго перед сушкой в цветочном отваре. Поверх соломенного тюфяка необъятных размеров водрузили новую перину и теплые одеяла, а сверху, к удивлению Эрлинга, кто-то – должно быть, Тесса с Γретой – успел приладить роскошный полог из тонкого, воздушного батиста. Печка внизу жарко пылала, согревая сразу две стены верхней спальни, но, как будто этого было мало, рядом с кроватью поставили жаровню, щедро накидав в нее тлеющих углей.

Сбоку от кровати кто-то кинул медвежью шкуру. Всего за один день стараниями четырех женщин суровая холостяцкая спальня превратилась в уютное, теплое семейное гнездышко.

Вот только Кайя, кажется, не замечала всей этой красоты. Стояла посреди спальни – невысокая, бледная,исхудавшая наcтолько, что плечи казались острыми даже под складками пышных рукавов, смотрела в пол и нервно теребила концы шнуровки на расшитом шелком голубом корсете.

Эрлинг не знал, что сказать. Мысли, отравленные хмелем, головокружительными танцами и близостью женщины, в которую он давно и безнадежно влюблен, метались в голове беспорядочным роем. Он желал ее, чего уж греха таить. Так сильно, что от неукротимого желания темнело в глазах и сохло в горле. Ее откровенное девичье смущение в сочетании с робкой покорностью и – он еще сам в это не верил! – совершенно законной доступностью, поднимало в груди сладкую, обжигающую волну, которая расплавленным огнем растекалась по жилам и собиралась внизу живoта в тугой, горячий узел.

Она сама согласилась стать его женой! Сама пришла к нему среди ночи, сама просила устроить свадьбу побыстрее, сама поднялась к нему для поцелуя, сама повела раcпоясывать…

«Я не хочу никого другого», - говорила она отцу. Как сильно хотелoсь верить в то, что слова эти были правдой!

Но посреди всего этого оглушающего вихря темных желаний, одолевавших тело и разум, отрезвляющими ледяными иглами прорывалось осознание: с ней по-прежнему что-то не так.

Кайя, словно нарочно пробуждая в нем недостойные мысли, потянула концы завязок на платье. Тонкие пальцы дрожали, когда она распускала шнуровку корсета, и Эрлинг невольно застыл, не в силах оторвать взгляд от этого действа. Она повела худенькими плечами,избавляясь от корсета, аккуратно повесила его на завитушку кованого изножья кровати. Медленно, словно ей с трудом давалось каждое движение, распустила пояс – широкая юбка голубым облаком упала к ее ногам.

Эрлинг шумно выдохнул,только сейчас сообразив, что все это время боялся дышать. Кайя дрожала, словно ей было холодно в жарко натопленной спальне, а у него, казалось, кровь вот-вот вскипит в жилах и пойдет паром из ушей. Она осталась в одной нижней рубашке – с пышными рукавами, длинной оборкой по подолу и стянутым лентой воротом. В ленте запутались прядки волос, выбившиеся из косы во время танца, и Кайя, дергая ее у горла, никак не могла развязать узелок.