Крылья пепла

Глава 4

Стеша вскочила, опрометью бросилась вниз, едва глядя под ноги, а затем через парадную площадь к Первым воротам, к надвратной башне, лишенной крыши, у бойниц которой уже ощетинились луками защитники.

Все вокруг подернулось алой дымкой. Горячий воздух дрожал, тек, сворачиваясь вокруг спиралями, убегающими за спину диковинным плащом, и Стеша видела происходящее, будто все еще стояла наверху: пустошь за воротами, месиво кривых деревьев и кустов над развалинами первой стены, видела, как рассыпаются, ныряя в бурелом, преследователи, обнажая мечи и ловушки из нитей мертвого света, и себя, задыхающуюся, бегущую к воротам, с которых снимают засов, а приготовившийся отряд, все верхом, ждет. И огонь. Огонь пылающий в них там, где сердце, вместо сердца, и чем больше гнева, ненависти и ярости было, тем сильнее сияло. Ярче всего — не краю пустоши, там, где был сейчас Вейне.

— Пылаешь так ярко, свет тен’Шайти, — ледяной змеей зашипело рядом, взметнулись и опали края светлого кетлу, — не торопись, все идет так, как задумано.

Стеша вздрогнула. Кхетаан не только ходил бесшумно, но и появлялся словно ниоткуда. Перегородил путь, останавливая, вовсе обхватил и силой увлек в сторону, а затем и вовсе обратно во Дворец, как нянька упирающееся дитя в дом. В глазах продолжало плавать алое марево, окрашивая все в цвета пламени. Время размазалось и непонятно было, застыло на месте или, наоборот, мчится так, что не уследишь. Сердце билось и плененный дар бился вместе с ним, гоня по венам злой огонь. Кхетаан прикрыл глаза, вслушивался. Продолжал держать. Одна рука элтаре обхватывала поперек каменным колодезным обручем, вторая накрыла живое серебро поверх рукава, словно удерживала дергающийся засов на двери, в которую ломятся с другой стороны. И наверное поэтому, борясь с ним, с собой и даром, Стеша не сразу поняла, что Эйт вот-вот…

Тяжелые створки в общий зал распахнулись рывком. Вместо лазури теплых глаз — два ледяных клинка и рокот близкой бури. Вот-вот грянет.

Кхетаан отпустил в тот же миг, поднял вверх раскрытые ладони, отступил назад, чуть склонив голову, не то винясь, не то признавая главенство, но злорадная улыбка все же скользнула по красивым темным губам.

— Не рычи, Эйт. Я всего лишь пытался предостеречь твою хаэл’ти от опрометчивого шага. В ней столько огня, а снаружи слишком много глаз. Боюсь, я слегка опоздал, и кто-то мог заметить ее… порыв. Слишком много чувств, слишком много волнений, слишком много о… ошибок.

— Я почти поверил, почти, — голос как клинок.

Рука Эйта, заведенная за спину, словно нехотя отпустила рукоять. Элфие гасил свою ярость волей. Стешино пламя тоже утихало — здесь, невредим. Ей хотелось броситься его обнимать, но присутствие Кхетаана мешало, а сумеречный уходить не собирался.

— Получилось? — спросил элтаре.

— Я еще в прошлый раз говорил, что нужна более заметная приманка.

— Вроде тебя.

— Вроде меня, — оскалился Эйт, умудряясь и на Стешу жадно смотреть, и Кхетаана из поля зрения не выпускать. А затем сделал несколько шагов вперед, отгораживая ее собой, еще и рукой придержал, задвигая дальше за спину. Стеша счастливо прильнула к нему. Волосы и одежда хранили запах боя и разгоряченной лошади и его собственный запах — травы, горячего песка, моря, ветра.

— Что кейтару не взял, было бы еще заметнее?

— Чтоб ты не скучал.

— А я и не скучал.

Хоть Стеша и стояла так, что видеть лица элтаре не могла, ей казалось, что он мерзко улыбается, и взгляд липкий. Закрывающей ее спины Эйта показалось мало, захотелось коснуться ладони, переплетая пальцы и сжать, что есть сил. Вейне, отзываясь, уже и руку протянул, подставляя ладонь, но тут двери вновь распахнулись и в зал вошли двое эльфов в дорожной одежде и такие же растрепанные и взбудораженные, как Эйт. С ними был пленник с повязкой на глазах и в темно-синем балахоне, расшитом белой, золотой и черной нитью. Знак Единого — замыкающие круг две петли и золотая звезда в центре — был замаран кровью, текущей с разбитого лица. Обильнее всего сочилось из-под повязки.

— Один? — уточнил элтаре.

— Остальные любопытные поплатились за свое любопытство. Мы и так их долго забавляли, выгуливая по округе. Последняя забава удалась лучше всего.

— Отправь прибраться, чтоб падалью не несло.

— О, не беспокойся, там так же чисто, как в месте, где у тебя должно было быть милосердие.

— Милосердие предполагает наличие сердца, а у нас его нет.

— Изящно… И жаль, что ты не скучал, Кхетаан. Я думал, привезу тебе развлечение, а выходит, что привез работу. По специальности.

— Мы действительно станем делать это, тиэн тен’Шайти, только что упрекавший меня в отсутствии милосердия?

— Мы станем делать все, таэр тен’Нихио. По необходимости.

— Как хочешь, — палач элтаре пожал плечами и велел вести пленника за ним, в подвал.

— Вейне! — воскликнула ошеломленная Стеша, вынырнув из-за элфие. — Что Кхетаан с ним будет?..

— Ничего такого, что наш невольный гость и ему подобные не сделали бы с одним из нас: со мной, с тобой, с ними вот, — Эйт кивнул на появившихся в зале обитателей Дворца, будто они сигнала ждали, когда можно будет. Вошли сразу из двух внутренних коридоров и через парадный вход. Женщины, дети, больше мешающие, чем помогающие им нести корзинки, мужчины, что дежурили на стене. С их появлением в зале как-то сразу стало уютнее, и лицо Вейне разгладилось, только морщинке между бровей пришлось помочь. Эльф поймал Стешину руку и прижался губами к ладони.

— Вейне… Смотрят! И… у меня руки грязные, я в Саду была и на башне… И щекотно!

— У моей птички не бывает грязных рук, только теплые перышки, а вот мне ванная не помешает. Согласен на кадушку или ведро воды. Ковшик? Стакан? Или из горсти на меня поплескай! Из горсти лучше всего! — дурачился Вейне, а в глазах, на самом донце, так и осталось по ножу.