Крылья пепла

Глава 10

Кажется, Кхетаан его ударил. Но Эйт понял это только по движению и что голову мотнуло в сторону. Боли от удара он не почувствовал. Что какая-то оплеуха, когда он весь был боль — боль его света. Элтаре снова ударил.

— Очнись! Где она? Где Саэ?

— Кто?

— Кайтмарен! Ты видел ее? Ищи и уходим

Единственная, кто сейчас интересовал Вейне была вовсе не Кайти, но бросать сестру по оружию в этом хаосе было нельзя. Их теснили к Морнфейрин, или они сами отступали, задавленные численным превосходством, было уже не так важно. Все, чего они добились своим уходим в брошеный древний город — год относительно спокойной жизни, который Эйт потратил совсем не на то, на что следовало. Тессхален — вот что было важно. Нужно было быть рядом и не выпускать из рук ни на миг.

Кхетаан куда-то делся. Кто-то налетел, пришлось дать мечам еще немного попеть. На них было столько крови, что только по голосам и различать: более высокий — скааш, более низкий — скаир. Слышал ли их песню кто-то кроме него самого? Но крылья! Это было невероятно! Эйт чувствовал себя пустым, как яичная скорлупа, но ощущение…

Он споткнулся и почти упал на нее. Если бы не это — просто не заметил бы. Да и так не заметил бы, не поймав в месиве из травы, земли и крови рукоять с цаплей. Она так и не выпустила ее из руки. И дышала едва-едва.

Эйт отпихнул двоих мертвецов, закрывающих ее, приподнял, она вскрикнула чайкой и приоткрыла мутные от боли глаза. Но тут снова кто-то бросился.

— Уноссси! — захрипел Кхетаан отталкивая Эйта в сторону и коротко взмахивая мечом.

— Ты как… моровое поветрие, Тан, вечно являешься, когда не ждут

— Уноси ее! И сам уходи. Не твоя битва. И тебе есть, кого беречь.

— Как скажешь, ты же старше… Но… Почему?

— Я много чего сделал и ещё больше не сделал, но я не мой отец, тен'Шайти. И что бы ты не думал обо мне, и как бы я себя при этом не вел, я верю в хаэл'ин'тэс.

Эйт запихнул рукоять с цаплей в петлю на поясе девушки, с помощью Кхетаана, как мог осторожнее, приподнял Кайтмарен и, пошатываясь, побежал к стене. Даже линзу удалось слепить. А внутри бился страх и боль.

До ворот было недалеко, но он выдохся. Поэтому попавшиеся на глаза лысоватые заросли и канава, оказались кстати. Уложил Кайти и сам рядом упал. Птичка там, но другом конце дрожащей струны, затихла. Он пытался разглядеть что-нибудь на стене, откуда летели огненные птицы, звал, но понимал только, что жива, как когда она лежала в лихорадке.

Потерпи, свет мой, я сейчас. Я — сейчас. Эйт…

Смех душил. Смеяться было больно. Из него почти не текло, но мелких ран было много. Кайти открыла глаза. Она хрипела и мелко дрожала, когда он нес ее, а теперь — затихла. Обойдется? Он так и не понял, куда ее ранили. Она вся была липкая, будто ее в чане с кровью выкупали. И сколько из всего было ее собственной — не ясно. Впрочем, тут почти все так выглядели.

Хватит… Нужно было скорее попасть в город.

Он приподнялся, сел на колени, просунул руку под плечи Кайти. Она застонала и мотнула головой. Закашлялась и подбородок окрасился глянцево алым. Это было так… нелепо, что Вейне потянулся и стер ладонью и краем разодранного в хлам рукава. И снова попытался ее поднять.

— Кай… прошу, хватит, остановись, — листья и то громче шелестят, как она сейчас говорила, и ему пришлось склониться над ней очень низко, чтобы слышать, словно он собирался поцеловать ее, а она — улыбалась.

— Теперь я уж точно верю. Верю, что не все сказки мертвы. Я видела твои крылья, Кайтвиен тен’Шайти и твой свет. И он прекрасен. Но для той, на кого ты смотришь, он — как тепло Ана, а для меня — пламя Янэ. Оно выжгло мне душу, а это страшно, поэтому брось меня сейчас и уходи. Мне все равно не жить без души, а сердца у меня и так не было.

Она снова улыбнулась и застыла. Вейне однажды видел во дворце, в одном из гостевых покоев вазу из молочного фарфора. Тогда рисунок на ее донце, похожий на потеки крови показался уродливым, а сейчас он смотрел на лицо Кайтмарен, которое из смуглого сделалось таким же как та ваза и понимал, как она красива. Была. И свет у нее тоже был. Ведь любить можно и так, без всяких пророчеств и предназначений, главное, чтобы сердце…

— Было, принцесса Сумерек. Оно у всех нас было, — Эйт опустил ладонь на лицо и закрыл глаза принцессе сумерек. — Просто мы слишком легко поверили, что его у нас нет.

— Все…

Кхетаан стоял позади. Когда подошел? Вот уж точно — морок. Страшный, с меча медленно стекает, поперек бедра длинный порез, кое как перемотанный куском лазурного шелка в бурых пятнах. Туника из белой превратилась в красную. Впрочем, Эйт и сам был тот еще красавец сейчас.

— А мы просто хотели мира.

— Не получится у нас мира.

Элтаре стряхнул меч, усеяв траву брызгами, вытер о штанину и сунул в удивительно целые ножны. Ножны самого Эйта болтались на одном целом ремне, второй он стянул узлом и мечи перекашивало.

— Ни с кем, — продолжил он присаживаясь по другую сторону от вытянувшегося тела подруги. — Пока в нас самих его нет. Гиблое дело.

Он провел подушечкой пальца по бледным губам Кайтмарен.

— Я ненавижу тебя за то, что эти последние минуты были твои, Эйт. Но она, наверное, была счастлива. Я ухожу обратно в Райвеллин. Если получится. Ее нет и мне здесь быть больше незачем.

Элтаре потянулся было к безвольной руке, пальцы которой касались запястья Эйта, где болтался серебряный четырехлистный клевер, и передумал. Выпутал дубинку из петли.

— Это чтобы было что передать Сумраку для скорби. И ты уходи. Забирай… Таэсше Хаален и уходите прочь. Даже если Поборники оставят Морнфейрин на какое-то время, вам здесь не жить. Не дадут. Или купят свои жизни вашими.

Ушел так же, как появился. Бесшумно.

Кай поднялся. Оставлять тело Кайти лежать вот так было дико. Он потянуся к дару, коснулся дрожащей струны, обнял светом и скользнул дальше, сквозь теплые перышки, к пламени. Его едва не опрокинуло от мощи, что таилась в хрупком теле хаэл’ти, Он вспомнил, как пел костер, протянул ладонь и позвал:

— Элле’наар…

Взял вздрагивающий сполох, укрыл обеими ладонями, как птенца, и плеснул теплом и светом на тело Кайтмарен. Воздух вспыхнул рыжим, и укутал таэро’ири покрывалом. А Эйт стоял и смотрел. Слушал, как поет огонь, и в его песне ему слышался голос Кайти.