Крылья пепла

Глава 5

Чтобы найти во Дворце кадушку, пришлось бы похозяйничать в царстве тетушки Фелье, а вот мраморная купальня в комнатах была, большая и овальная, стоящая в центре комнаты для омовений. Стены здесь были голубоватыми, выложены мозаикой облака и чайки над морем, а мозаичный мыс ужасно напоминал Ведере. Вейне поместился в купальне целиком, даже ноги сгибать не пришлось. И уснул. Он и так носом клевал, пока Стеша грела воду, мечтая «поплескать» на него из горсти, но Эйт заявил, что все красивое она и так уже видела, и занавесил вход в купальную комнату воздушным радужным пологом.

— Врун, — потыкав пальцем в преграду, обиделась Стеша и ушла. Совсем ненадолго, но когда вернулась, пузырь почти растаял, а Вейне спал, уронив голову на твердый гладкий бортик. Одна рука лежала на краю купальни, вторая, свесившись в воду, — поперек живота. Часть волос тоже была в воде. Пряди намокли, потемнели и выглядели, как водоросли, а сам Вейне — как одна из каменных статуй на Мраморном берегу в Ведере, вытаявшая из песка после отлива. Стеша подкралась ближе, присела, взяла его за руку, тут же расцветившуюся побегами лозы. Усики и листья пробирались выше по плечу, расползались по груди и ныряли в воду. Сделалось жарко, тонкая ткань кетлу теперь мешала, а взгляд сам собой скользил вслед за лозой.

Ресницы Вейне дрогнули, и губы, на щеке обозначилась ямочка.

— Пожалей меня, свет мой, очень горячо, обожгу самое красивое, нечем станет дразнить, — тихонько проговорил он не открывая глаз.

Стеша прижалась к его руке, лицом к плечу, к голой влажной коже с запахом моря и ветра, скользя ладошкой, вытянула свою руку поверх, кончиками пальцев ткнувшись в ладонь Вейне. Погладила впадинку под полусомкнутыми пальцами. Ощутила, как напряглись мышцы и чаще забился пульс. Потерлась, как кошка, носом о гладкое плечо и коснулась губами. Его кожа была такой сладкой на вкус, что она не удержалась, поцеловала снова. Пробежавшая по его телу дрожь отозвалась и в ней, словно она — струна, что сейчас зазвучит.

Вздох как стон:

— Ласточка, глупый птенец, что творишь?

— А ты? Отчего гонишь меня всякий раз и прячешься? Что со мной не так? — решилась спросить Стеша.

Плеснула вода и он придвинулся ближе, обнял, и кетлу мгновенно промокло там, где легла его рука. Коснулся губами виска. Погладил мокрыми пальцами по щеке.

— Все так, сердце мое. Все так. Но я столько правил и обетов нарушил… Позволь хоть это соблюсти. От меня прежнего и так осколок остался. И не осколок даже, отголосок. Ветром качнет и нет меня.

— Я не дитя, — проговорила Стеша, глядя в темнеющие от желания глаза Вейне, — не дитя.

— Давно? — спросил он.

— Давно, — ответила она и, дрожа и задыхаясь от боли и слез, впервые рассказала кому-то кроме своей совести, как Ллокайт горел в огне за ее беспечность.

— Тише, ласточка, тише, — шептал Вейне, и она слышала, как ее вина растворяется и тонет, теряясь в невообразимой глубине его души, словно брошенный в воду камень, — уже все. Я верю. Теперь — не дитя.

Вода остыла, да и были они уже не в купальной. Слезы высохли, а Вейне сменил простыню, которую набросил, когда нес Стешу на руках в спальню, на штаны и тунику. В свою спальню, так было ближе. Она сидела у него на коленях, свернувшись в комок и слушала как сердце стучит в груди. Вечность бы так сидеть. И она знала, стоит поднять взгляд — увидит лазурное небо Ведере, море, темнеющее, словно перед штормом, которое Вейне хранит в своих глазах. Над ними — стрелки ресниц и брови, как чаячьи крылья.

— Не ошибки делают нас взрослее, — говорил… не Эйт, Кайтвиен, — а умение их признавать и в них признаваться. Позволь оставить тебя сейчас, меня дела ждут и, кажется, после этих дел мне снова понадобится ванна. Согреешь для меня еще пару кадушек, огонек? Только не плачь, прошу, а если уж очень захочется, тогда лучше прямо в купальню, получится почти как в море, горькое, сладкое и теплое. А это, чтобы ждалось желаннее. — А это — уже Эйт.

Затем он поймал Стешин подбородок и поцеловал. Больше не было пепла. Только море. Горькое и теплое. И сладкое тоже.

— Скоро, свет мой.

— Но не сейчас.

— Не сейчас.

— Так мне готовить венчальное покрывало?

Уходящий Эйт замер в арке прохода, обернулся, посмотрел и строго сказал:

— Никаких. Покрывал. Хочу, чтобы все было, как в нашу первую встречу — я, ты и…

— Задница?

— Кошмар какой… — глаза сделались круглые, брови взлетели на лоб, а лицо — точь-в-точь у тетушки Фелье, когда она застала Хани, обнимающейся с одним из охотников, Этмером, в кладовке с полотенцами, даже ладони к щекам приложил. Затем прекратил паясничать и лукаво прищурился: — Я хотел сказать море, но твое предложение мне тоже нравится.