Рабыня Рива, или Жена генерала

Глава 15

Я представила, что улетаю отсюда, при их поддержке, снабженная деньгами. Шад остается, строит карьеру, заводит семью. Все это время я буду жить далеко. Может, иногда буду следить за новостями о нем, но никогда больше его не побеспокою. Если обо мне хоть слух пойдет, его карьера тотчас же рухнет.

Они не понимают, что я стану миной замедленного действия?

Не знаешь, когда рванет и где. Всю жизнь — а у григорианцев она долгая — будут опасаться, что всплывет правда. А какие пути для шантажа мне откроются, окажись я аморальной.

Шантара и ее семья не могут это не понимать.

Они умные, образованные, стратеги — они просчитывают лучше, чем я. Намного. Чтобы защитить сына, отец вывезет меня далеко и вместо денег может снабдить кинжалом в сердце. Бесчестно? А что важнее: честь или сын?

— Я должна поговорить с ним, — пряча глаза, выдавила я.

— Нельзя, Рива!

Та клятва была для меня не пустыми словами. Не потому, что григорианский генерал многое для меня значил, нет. А потому что эта клятва много значила для него.

Шантара ждала ответа.

— Пока не обсужу с супругом, — я подняла твердый взгляд, — решений принимать не стану.

Круглые янтарные глаза сузились в щелки, сестра Шада оттянула губы, словно скалилась. В целом гримасу можно было описать как внезапное подозрение.

— Боишься? Говно древних, я клянусь, кого-то придушу за то, что такую жену привел… — с рычанием она вышла из кухни. — Отец! Отец, она упрямится!

В первое мгновение я пошла следом, а потом остановилась. Из недр дома доносились ее гневные крики.

— Она считает брак действительным! Все рухнет из-за этого чистоплюя!

До меня донесся голос отца, он спрашивал, точно ли я хочу переговорить с Шадом, или дочь недостаточно хорошо попыталась и предложила мало?

Он что-то гневно прорычал в ответ. Я не расслышала: в ушах шум стоял от страха.

У нас даже ни одной ночи не было. В некоторых народах это бы даже за брак не засчитали, и с их точки зрения такой брак мне не нужен. Ведь Шантара права — я его не люблю. Но я боялась рисковать: за пределами планеты Лиам мог объявить на меня охоту. Правда это не значит, что меня не пришьют здесь, пока Шада нет. У меня кружилась голова от ужаса и неотвратимого финала… Вот, отец окликнул кого-то, шаги… Сюда идут.

В кухню ворвался разъяренный отец, глаза горели янтарным огнем. За ним стояла дочь, стиснув рукоятку ритуального ножа — пока еще не оголив лезвия.

— Ложь или правда?! — прорычал он.

Я была на пороге обморока, комната медленно плыла. Задыхалась и не знала, чего больше хочу — чтобы сейчас пришел Шад или чтобы не приходил никогда. Вдруг он на их стороне? Иначе почему отец так нагло ведет себя?

— Отвечай, рабыня Рива. Ты отказалась от моего предложения? Или Шантара тебя оговорила?

— Нет… — не сводя желтых глаз, он ждал развернутого ответа. — Я не поеду, пока не поговорю с ним.

— Шад об этом знает! — бросил он, как бросают кость псу. Шишковатые пальцы легли на рукоять кинжала.

Чуть сверкнуло лезвие, притянув взгляд.

Мои губы задрожали.

Тело напряглось, как от разряда тока. Знает? Лицо григорианца — закрытое, пожилое, выражало не больше, чем камень. Молю, пусть это будет ложь… Иначе мне не выбраться. Если Шад займет их сторону, меня точно вывезут — и чем это закончится, неизвестно.

— Я хочу поговорить с ним лично…

— Ты будешь говорить со мной! — отрезал отец. — Собирайся! Тебе заплатят. Если немедленно не пойдешь с нами, моя дочь вызовет тебя на поединок за то, что подвергла сомнению наши слова.

— Отец, — начала Шантара.

— Молчи!

Та поджала губы. Кинжал не выдвинула, но и руку не убрала. Пальцы напряглись на рукоятке, словно Шантара готовилась к бою. Даже плащ сбросила и стояла в простом белом платье, настолько коротком, что оно обнажало ноги почти полностью. Руки тоже были оголены.

Я попятилась.

Григорианка легко победит меня в рукопашной. Никаких сомнений. И будет это «честно»: меня ведь другая женщина вызовет. Возможно, когда Шад вернется, их уже здесь не будет — и моего тела тоже. Есть много вариантов от меня избавиться — поединок, несчастный случай, разбой…

В конце концов, меня могут даже в рабство продать.

Лиаму не вернут — как себе в лицо плюнуть. А торговцам, которые определят меня на невольничий рынок — легко.

— Пусть скажет мне сам… — с трудом выдавила я, как вдруг отец обернулся в сторону входа.

Слух у них острее — он услышал что-то. Шаги. Теперь их слышала и я.

Шад!

— Проклятие! Следи за ней, — приказал он дочери. — Мало, что враг выжил, еще жена упрямится. Шад, ты мой позор!

Отец вышел из кухни.

Я неосознанно дернулась, и Шантара показала мне ладонь:

— Спокойно.

Он вышел, а я, дрожа, смотрела на разъяренную григорианку.

— В этом нет моей вины… — начала я.

— Твоей нет, — отрезала она. — Сейчас отец увидит Шада, с него и спросим. Ты же хотела его услышать.

Кто вы, чтобы спрашивать его?

Я хотела бросить это ей в лицо, но сдержалась. От рабыни они таких слов не потерпят, как раз повод для поединка найдется.

Я просто смотрела ей в глаза, чуть не плача, и мысленно пыталась передать мое разочарование.

Шантара мне понравилась.

Я думала, она хорошо приняла меня, но родной брат всегда будет ближе и дороже рабыни, это я понимала.

В коридоре раздались голоса. Я разобрала голос мужа — Шад огрызался на отца, кажется, они оба идут сюда. Я глубоко вздохнула, не зная, к чему готовиться.

Скандала в любом случае не избежать.

После вчерашнего разговора, я надеялась, что он меня защитит. Но после откровений отца былой уверенности не было. Сердце едва не остановилось.

Если Шад знает, что происходит. Если принял их сторону…

Меня ничего не спасет.

Вместе они сделают что хотят.

Убьют, продадут, вышлют или запрут в тюрьме до конца жизни. Я рабыня, меня некому защитить, кроме мужа. И если он не меня выберет, все, конец.

Шантара полыхнула на меня взглядом и вышла, чтобы встретить брата.

— Шантара! — резко сказал он.

Шад не вошел на кухню — сестра его не пустила. Вдвоем с отцом они заговорили с генералом.

Стараясь остаться незамеченной, я подошла к неплотно закрытой двери.

Шантара спиной стояла ко мне, не пропуская брата, рядом отец — они задержали его, чтобы поговорить. Неразборчивые слова лились на Шада, что-то ему внушая.

— Нет! — внезапно огрызнулся он и отпрянул, собираясь обойти родню.

— Она даже постоять за себя не может! — зарычал отец. — Рабыня! Ее спина привыкла к плетке… Зачем ты на ней женился, только пожертвовал собой и будущим!

— Придержи язык! — огрызнулся он.

— Он прав! Избавимся, пока не поздно! — Шантара горячо схватила брата за руки. — Подумай, сколько дорог для тебя откроется! Скажи ему, отец!

Я отпрянула, расширенными глазами глядя на дверь.

Меня охватил ужас.

Если бы после этих слов Шад сразу вошел… Но генерал задержался.

Я слушала их тихий разговор.

Снова взрыв ругательств. Но генерал все еще там, с ними. Дает себя уговорить. Утрясают детали, как лучше избавиться от бесполезной рабыни, что всем испортила жизнь?

Возможно, сначала он был настроен иначе. Когда брал меня в жены, привез к родным. До того, как Лиам выжил и выяснилось, что Шад только напрасно всем рискнул. До того, как нас приветствовали на приеме официальные лица, и Шад узнал, где он теперь служить будет.

Вся жизнь под откос.

Как у меня когда-то. Только он генерал, а не юная девчонка, угнанная в рабство. Ему тяжелей смириться.

Это такой соблазн — поддаться их уговорам.

Я пятилась, пока спиной не уткнулась в стену.

Они спокойно могут обсуждать, что со мной делать. Я никуда не денусь. Единственный выход заблокирован. Я оглянулась: прямо за мной было окно, нужно только распахнуть ставни.

Не знаю точно, что они обсуждают. Но если мою смерть, то мои шансы растают, стоит лишь войти сюда одному из них. Тогда мне не выбраться.

Я открыла ставни, и воздушная ткань занавески всколыхнулась на жаре.

Быстрее, чем поняла, что я делаю, выбралась в окно, и, обогнув клумбу со смертоносными белыми цветами, вышла со двора. У меня всего несколько секунд, прежде чем хватятся. И тогда я никогда отсюда не выберусь.

Что дальше?

Меня сразу найдут! На улице солнечно, а на мне нет плаща, я бросаюсь в глаза. Все знают, как я выгляжу! В этом районе на улицах лишь одни григорианцы. Любого стоит только спросить про жену Шада и тут же укажут, куда она пошла и как выглядела.

Я поспешила по улице мимо таких же домов. Это квартал высокопоставленных чиновников и военных, а мне нужно в трущобы, окружающие космопорт. Там любые нации и немало таких, как я. Я не буду выглядеть бельмом на глазу.

В любой момент ожидая, что меня настигнут, я долго плутала по узким улицам. Постепенно шикарные дома стали проще, затем превратились в многоэтажные и плавно перешли в «муравейники». Огромные, но дешевые, они были единственным выбором бедняков. Через загаженные извилистые улочки пошла к порту.

И снова я выглядела неуместно. Одежда, ухоженный вид — я напоминала состоятельную иларианку, оказавшуюся в плохом районе случайно. И чем глубже в квартал, тем больше внимания привлекала. Смотрела под ноги, стараясь не ловить взгляды бедняков. Казалось, меня вот-вот поволокут грабить.

Внезапно дома-муравейники расступились, и я вышла на площадь.

Огромное пространство, огромные толпы.

В дымке терялись вышки стартовых площадок за высоченным металлическим забором порта. Шум, гам, пассажиры, работяги, воры, полиция — кого тут только нет.

Зато я перестала бросаться в глаза.

Разнообразие рас в трущобах потрясало. Григ — победитель, его не так потрепало войной, многие решили поискать новый дом здесь. Но, как всегда бывает, эмиграция — дело нелегкое. Много бедности, нищеты, грязи… Здесь хватались за любую работу.

Я заметила группу иларианок.

Красивые девушки, которых можно отличить от остальных по татуировкам вокруг прекрасных глаз и пышным волосам. Стояли они на оживленном перекрестке. Чем здесь только не занимались: искали работу, продавали, покупали.

Я решила подойти. Во-первых, среди иларианок скорее затеряюсь, во-вторых, хотелось увидеть знакомые лица. У одной из них оказались волосы цвета незрелого маковника — светло-желтые. Большая редкость в нашем мире. Она была прекрасна.

— Работу ищешь? — спросила она.