Рабыня Рива, или Жена генерала

Глава 6

Солдат невозмутимо выслушал речь офицера. Его не беспокоило, хотя говорили о его потенциальной смерти. Надеюсь, на нас не нападут.

Я умолкла, увлеченная видом из иллюминатора: прекрасная сияющая база из прозрачного полимера, металла и огней напоминала игрушку. В детстве у меня была такая: сфера из пластика, а внутри балерина. Она танцевала, если потрясти и на балетной пачке вспыхивали искры. Станция напомнила ту балерину.

— Как называется база? — спросила я.

— «Веста», — ответил офицер. — Международная станция во имя мира.

Зал прилета вскружил мне голову. Я посмотрела вверх и чуть не потерялась: потолок был прозрачным и по нему ходили люди, а выше был еще один уровень, и еще. Этажи с прозрачным полом убегали ввысь друг за дружкой.

У меня закружилась голова.

— Эми-Шад? — солдат предупредительно наклонился ко мне.

— Все хорошо, — я тихо рассмеялась от восторга и осторожно двинулась вперед, стараясь не смотреть ни вверх, ни вниз. В зале прилета пол тоже был прозрачным.

Ни дверей, ни переборок — только огромные ворота-выход, похожие на арку. Не знаю, как они предотвратят утечку атмосферы, случись разгерметизация. Совсем не боятся войны? Или за восемь лет технологии сделали скачок, который я пропустила, и у гражданских появились новые способы?

Сразу за воротами начиналось широкое фойе. Хорошо, здесь пол металлический. Не знаю, как бы ходила, будь он везде прозрачным.

— Одежда, — напомнил сопровождающий и мягко придержал за локоть, направляя в соседний коридор.

Я не стала спорить. Не уверена, что мне это дозволено, пусть я жена генерала Шада. Все знают, что генерал Шад взял в жены рабыню.

Оказалось, мы шли к лифтам. Поднялись на два уровня вверх, и я очутилась в царстве моды сразу, как вышла из кабины. Фойе отделано в строгих черно-белых тонах, а девушки перед витринами магазинов — зазывалы, одеты очень строго. Одинаковые серые платья, волосы намазаны гелем и убраны в строгие крендельки на затылке. Ни украшений, ни косметики. Здесь одеваются жены и наложницы высокопоставленных мужчин, обслуживающий персонал должен выглядеть как мышки.

Когда я подошла к ближайшему магазину, девушка с дверей низко мне поклонилась, улыбаясь. Вблизи я рассмотрела, что кожа равномерно покрыта сероватым гримом, уродующим лицо, а ресницы острижены. Ногти короткие, а под платьем оказалась изуродована и фигура — грудь утянута, на боках накладки, которые делали их шире.

— Рива Эми-Шад! — объявил меня офицер и я испугалась.

Меня впервые представили так громко, жестко и торжественно вне корабля Шада.

На мгновение показалось, что сейчас девушка рассмеется и прогонит меня — ненастоящую госпожу, рабыню. Но она еще ниже поклонилась и изящным жестом пригласила в салон.

Чего здесь только не было!

Наряды из разных уголков вселенной: была одежда и с Иларии. Наши традиционные платья до пола, прямые, с двумя разрезами по бокам и закрытым воротником. И цвета наши, национальные: небесно-голубой, маково-красный.

Я улыбнулась, радуясь, словно встретила гостя, дорогого и редкого. Но улыбка исчезла. Я скучала по дому, но понимала: прошлого не вернуть. Больше я никогда не полюблю дом так, как любила в детстве.

Я отвернулась и просмотрела следующий ряд. Девушка навязчиво улыбалась, изящными жестами рук предлагая то одно, то другое платье, словно немая. Я наугад выбрала несколько, а она, подобрав нужный размер, расстелила их на столе.

Пальцы девушки скользили по шелковым невесомым подолам, показывая красивые складки, сложнейшую вышивку, каждый камешек на отделке пояса. Я расправила платье, и сразу ощутила отвращение — слишком пышное, нарядное, оно напоминало платья офицерских жен со «Стремительного», когда они приезжали к мужьям и те устраивали бал в главной кают-компании.

— Нет, — сказала я.

Она безропотно убрала отвергнутый наряд.

На столе появилось следующее и руки девушки вновь порхали над ним. Светло-розовые юбки из миллиона слоев тончайшей ткани, кант на коротких рукавах, белые цветы на подоле.

— Беру, — сказала я.

Цветы очень понравились — нежные, а главное, не напоминают ни о чем.

Следующее платье. Тоже отвергла. Девушка повернулась и показала на брючный костюм за ней. Брюки напомнили рабскую форму Лиама.

— Нет. Скажите, у вас есть такие же, других цветов? — я расправила отобранное платье. — Почему вы постоянно молчите?

— Она немая, Эми-Шад, — ответил за нее мой солдат. — Это безгласая рабыня.

— Что? — я обернулась. — Безгласая?

— Эми-Шад много провела времени на корабле, — пробормотал офицер. — Рабов, которым не нужен голос, во время войны его лишили. Вы не знаете. Она вам не ответит.

Я потрясенно уставилась перед собой, затем собрала несколько платьев и попросила офицера заплатить. При себе денег у меня не было. Напоминание о войне вернуло меня в чувство.

Говорили при ней, но девушка вежливо улыбалась, словно не слышала, о чем мы говорим. Слуха ее не лишали, я сама убедилась. Я не смогла смотреть ей в глаза.

На «Стремительном» казалось, что я живу в аду.

Ад был заключен в его корпусе, а за ним — счастье и свобода. Оказалось, это не так. Война затронула всех и навсегда изменила всех. Теперь нас обслуживают безгласые рабыни. Где же свобода, равенство, обещанные нам?

Может, и ею заплатила страна, позволила сделать из юной девушки немую и бесправную? Восемь лет на «Стремительном» я провела в яйце. И теперь «скорлупа» треснула, только мир открылся плохой.

— И много таких рабынь?

— Хватает, Эми-Шад, — вздохнул офицер, двигаясь вровень со мной по рядам. — Кто бы захотел работать здесь… Это делают рабы.

— И всех лишают голоса?

— Зачем он им? Требовать свободы?

Слова прозвучали жестоко. Мне казалось, они должны жалеть рабов, ведь Шад освободил меня… И офицер говорит сейчас с бывшей рабыней. Но на Григе такие же нравы, как и везде — жестокие нравы победителя. Проигравшие пусть льют слезы сами.

— Я хочу купить ту рабыню, — неожиданно сказала я. — Купить девушку из магазина. Можно?

Мы остановились. Я сложила руки замком и уперла григорианцу в грудь, словно молила. Мне не по рангу умолять офицера, но и к рангу своему я не привыкла.

Он взглянул на руки, затем в глаза.

— Эми-Шад, ваш муж сказал купить лишь одежду.

Я вздохнула и опустила глаза. Забыла, кто настоящий хозяин.

— Эми-Шад, — примиряюще сказал офицер. — Эта рабыня оценила бы ваше рвение, но иногда лучше оставить все как есть, чем вмешиваться, если вы не собираетесь дело довести до конца. Чем вы ей поможете?

— Я ее освобожу.

— И куда она пойдет? Что будет есть? Ей придется продавать себя, чтобы выжить, а так у нее есть кусок хлеба. Ваше сострадание голос ей не вернет, и семью тоже.

Я не часто прежде видела григорианцев. Только сейчас поняла, что мой офицер — уже пожилой мужчина. Он догадался, почему я прошу о рабыне. Глаза были не добрыми, но в них появилась суровость, с какой смотрят на сыновей и дочерей.

— Пусть она сама распорядится своей свободой, — ответила я. — Не решайте за нее.

— Вы еще слишком молоды, чтобы покупать рабов, — ответил офицер, хотя я по лицу видела, сначала он хотел сказать что-то другое.

На корабле Лиама я каждую минуту мечтала о том, что освобожусь. Если бы мне кто-то предложил — я бы не стала ждать. Ни разу я не думала о том, что буду есть и как доберусь до дома, я бы просто бежала со «Стремительного» в никуда, как тогда, в поле маковника, и радовалась, что могу бежать.

Офицер по-отечески смотрел в глаза. Я не могла поспорить — рабыня в список покупок не входила. Рабыня не может иметь собственных рабов. Сделка недоступна. Простите, Эми-Шад.