Скандинавский король

Она забавно качает головой и смеётся. — Ты такой придурок; ты знал это о себе? Из короля мудаков в короля придурков.

Я хватаю её за руку. — Как насчёт "Король оттрахающий тебя по полной"?

Прежде чем она успевает запротестовать, я вытаскиваю её из гостиной и поднимаюсь по лестнице в мою — нашу — спальню.

Я закрываю за нами дверь, запираю её, а затем начинаю раздеваться.

— Вау, — говорит она, глядя, как я раздеваюсь, и её взгляд задерживается на моём члене, твёрдом и готовом к работе. — Ты действительно не теряешь времени.

— Довольно энергичный для старика, — говорю я, предлагая ей раздеться. Я бы и сам это сделал, но у меня есть дурная привычка рвать вещи, особенно эти её милые блузки.

— Мне кажется, ты только что придумал каламбур на тему песни Offspring и даже понятия не имеешь, — говорит она, давясь от смеха. (прим. пер. — в оригинале фраза Акселя звучит так: "pretty spry for an old guy", что напомнило Авроре строчку из песни Offspring «Pretty Fly» — "pretty fly for a white guy".)

— У меня есть идеи. Разденься, мать твою.

— Да, Ваше Величество.

Она выходит из брюк, в считанные секунды снимает рубашку, затем медленно расстёгивает кружевной лифчик и трусики, демонстративно отбрасывая их в сторону.

У меня есть долгая минута, чтобы насладиться ею.

У Авроры прекрасное тело. Изогнутые бедра, великолепные сиськи, кожа, как крем. Тело, которое я знаю лучше, чем своё собственное. Я трогал, облизывал и пробовал на вкус каждую её частичку, пока её кожа не отпечаталась в моём сердце. Я не могу перестать хотеть её. Я не могу поверить в свою удачу.

Она одаривает меня лукавой улыбкой, её глаза пляшут от нетерпения, а затем садится на кровать.

Я следую за ней, пробираясь по ней, пока не оказываюсь между её пышных ног, и она смотрит на меня большими карими глазами. Я протягиваю руку и смахиваю прядь шелковистых волос с её лица, обхватив её челюсть, глядя ей в глаза. Мне кажется, что я вижу в них её сердце.

— Не могу поверить, что ты станешь моей женой, моей королевой, — умудряюсь сказать я, чувствуя себя так, словно меня в любую минуту могут свалить набок сегодняшние эмоции.

Она смотрит на меня сквозь свои длинные тёмные ресницы, и я чувствую, как жар в моей груди усиливается. Её обычно дерзкое выражение лица смягчается, и её внезапная нежность совершенно обезоруживает.

Затем появляется её фирменная нахальная ухмылка, и она тянется вниз, её ладонь скользит по моему животу, пока не захватывает край моего члена, твёрдого и жёсткого, как цементный брусок.

— Не забывай о будущей матери твоих детей, — говорит она.

Боже, помоги мне. Желание войти в неё, посеять своё семя, подарить ей ребёнка, опьяняет меня. Когда её рука умело обхватывает мой член, мои глаза почти закатываются назад.

— Это невозможно забыть, — умудряюсь сказать я, необузданная похоть и потребность начинают нарастать во мне. Мои пальцы сильнее вдавливаются в её челюсть, я наклоняюсь и целую её, прижимая её рот к своему, мой язык танцует с её языком, разжигая огонь.

— Аксель, — говорит она мне в губы.

Моё имя звучит так хорошо, но всё же я должен её подразнить. — Разве так положено обращаться ко мне?

— Так вот на что будет похож брак?

— Только когда ты плохо себя ведёшь.

— Я сейчас не очень хорошо себя веду, — говорит она, сильнее сжимая мой член.

Блять.

Я набрасываюсь на её шею, облизывая и посасывая так, как ей нравится, пока из её рта не вырываются тихие стоны. Музыка для моих ушей.

Мои пальцы скользят между её ног, гладких и скользких.

— Боже, ты такая мокрая для меня, — шепчу я ей, мой голос застревает в горле. — Могу ли я сделать тебя ещё мокрее?

— Да, — задыхаясь, простонала она, когда я провёл пальцем по её киске, и это ощущение заставило меня сходить с ума от вожделения. Она издаёт протяжный стон, её руки ложатся на мои плечи, затем на волосы и сжимаются в кулаки.

— Я хочу, чтобы мой член скользил в тебя, вот так. — Я добавляю ещё один палец и ввожу их вместе. — Ты хочешь сильнее, глубже? В этой постели я служу тебе.

Она стонет, выгибает спину, её сиськи поднимаются вверх, её сладкие, розовые соски напряжённые и твёрдые.

Она твоя, она твоя.

Эта королева.

— Ты хочешь сначала мой член? — мягко спрашиваю я. — Мой язык? Как бы ты хотела, чтобы я тебя трахнул?

— Дай мне всё, — говорит она сквозь очередной стон, когда я ввожу пальцы ещё глубже. — Вылижи меня.

Никаких гребаных колебаний с моей стороны.

Я отодвигаюсь назад и опускаю голову, прижимаясь лицом к её ногам, мой язык высовывается и лижет её клитор. — Ты такая вкусная, такая сладкая, — бормочу я в неё, и она вздрагивает от вибрации. — Я никогда не смогу насытиться этим.

— Тогда у нас будет хороший брак, — дразнит она, пока я не втягиваю её клитор в рот, влажный, тёплый, и она издаёт резкий крик, выкрикивая моё имя так, что я чуть не кончаю на кровать, прямо здесь и сейчас.

Я отстраняюсь, нуждаясь в передышке, нуждаясь в контроле над собой. Её глаза полузакрыты, ошеломлены, рот открыт, волосы падают на лицо.

Богиня.

— Я хочу трахнуть тебя сзади, моя королева, — говорю я ей, просовывая руку под её спину и переворачивая её на кровать так, что она оказывается на животе.

Я располагаюсь позади её задницы, её мягкие, стройные ноги между моих бёдер, мой член горячий и жёсткий в моих руках. Одной рукой я провожу пальцем по трещине её великолепной попки, такой идеально круглой, что я инстинктивно шлёпаю по ней ладонью.

Я не могу сдержаться.

— Сэр, да, сэр, — бормочет она.

Я шлёпаю её снова, сильно, с треском — звук наполняет комнату.

— Тебе нравится твоё наказание, — бормочу я, и в тот момент, когда она кивает, я шлёпаю её снова, на этот раз по обеим ягодицам, доводя их до красноты.

Она кивает, издаёт сладостный звук настоятельной необходимости, и от одного этого мне хочется взорваться.

Я пользуюсь моментом, чтобы действительно подразнить её, и провожу большим пальцем по её сердцевине, делая её влажной, затем провожу им по её заднице.

Я медленно ввожу его в её отверстие, тугое и запретное.

Мы никогда не делали этого раньше, но сейчас самое время испытать предел.

— Боже, мне нравится, какой ты грязный датчанин, — говорит она. Её голос напряжённый, дрожащий, но всё ещё сочащийся желанием.

Я усмехаюсь и ввожу большой палец ещё глубже, чувствуя, как её задница сжимается вокруг него.

— О, Боже, — стонет она.

— Ты хочешь всего меня?

Она издала хриплый смешок. — Так детей не делают, Аксель.

Она права.

Я хватаю свой член за основание и уверенно ввожу его между её ног, в её лоно, так глубоко, как только могу.

Я стону, когда она обхватывает меня, как плотный бархатный кулак. Тот факт, что её ноги сомкнуты вместе, означает, что у меня есть дополнительное трение от её бёдер.

Блять. Я долго не протяну.

Она обхватывает меня изнутри, и я проталкиваюсь дальше, моё дыхание сбивается. Я прижимаю руку к её плечу для опоры, медленно вытаскивая себя, затем снова вхожу, пытаясь найти ритм и не раздавить её. Мои бедра делают большую часть работы, слегка дрожат, мышцы вздрагивают, когда я двигаюсь всё быстрее и быстрее, мой член полностью исчезает внутри неё, основание блестит от её желания.

Мои бедра вращаются, и я сокращаю толчки, чтобы не выскользнуть. Она мокрая до середины бёдер, и я хочу остаться в ней глубоко, вот так, плотно упакованный. Это такое гребаное сжатие, что у меня на висках выступает пот, мышцы напряжены слишком сильно.

Аврора стонет что-то глубоко, отчаянно и громко.

Хоть раз мы можем быть охуенно громкими.

Не надо прятаться.

— Ты хочешь кончить, моя королева? — хрипло шепчу я. — Ты кончишь на моём члене?

Она стонет, хнычет, требуя освобождения. — Да, да.

Мне нравится вести с ней грязные разговоры.

Мне нравится, что я могу выпустить себя из клетки, как зверь на волю.

— Я заставлю тебя кончить, — говорю я грубо. — Я заставлю тебя кончить так охуенно сильно. Оттрахаю тебя так хорошо.

Я опускаю одну руку к её талии и обхватываю её, а другую сжимаю между её бёдрами и матрасом, пока не добираюсь до её клитора. Он мокрый, и мой палец легко скользит по нему.

Это всё, что требуется.

Её тело напрягается, а затем начинает дрожать подо мной. Она пульсирует вокруг моего члена, её клитор пульсирует под моим пальцем. Резкий крик срывается с её губ, а затем переходит в задыхающиеся стоны.

Я кончаю сразу после этого. По позвоночнику пробегает волна, пока что-то в самом основании меня не взрывается. Я хриплю как животное, всаживаясь всё глубже и глубже, кровать сотрясается, а сперма выстреливает в неё.

Я громко выдыхаю, моё дыхание где-то в другом месте, моё сердце стучит в такт маршу в моей голове. Я откидываюсь на бёдра, рассеянно провожу руками по её попке, пока вспоминаю, как дышать. Затем, когда мне уже не кажется, что у меня сердечный приступ, когда пот перестаёт скатываться с моих бровей, я осторожно отстраняюсь.

Наклонившись вперёд, я прижимаюсь губами к её уху. — Тебе понравилось, Богиня?

Она поворачивает голову, закрывает глаза и хнычет. — Да. Да, да.

Я убираю волосы с её лица и целую её щеку. Затем я целую её шею, плечо, позвоночник, пока, наконец, не слезаю с неё.

— Ваше Величество, — добавляю я.

— Ваше Величество, — говорит она.

Несколько мгновений мы лежим рядом друг с другом, пытаясь вернуть дыхание в наши тела и успокоить колотящиеся сердца.

Я протягиваю руку и касаюсь её влажного лба, отодвигая волосы.

— Сегодня я ещё никогда так не гордился тобой, — говорю я ей, мой голос хриплый. — Надеюсь, ты гордишься собой.

Она сглатывает, кивает. — Думаю, да. Я думаю… это наконец-то начинает доходить. Что всё открыто. Что больше не нужно прятаться.

— Больше не нужно прятаться. — Я наклоняюсь и целую её лоб, ощущая соль её пота. — Больше не нужно прятаться.

— И тебе, — говорит она. — Тебе больше не нужно прятаться.

Я вздыхаю. — Нет. То есть… я должен продолжать лгать миру о том, что случилось с Хеленой и Никласом.

— Но это мир, а мир не имеет значения. Люди, которые имеют значение для тебя, люди, которых ты любишь, они знают правду. И это всё, что имеет значение. Они знают её и всё ещё любят тебя. Ты свободен, Аксель. Мы оба свободны.

Я позволил её словам проникнуть в моё сердце, успокаивая его. Я притягиваю её к себе, крепко обнимая.

Мы оба свободны.