Место в будущем

— Я открываю дверь. Ты готов? — мою голову вновь просверлила фраза извне вовнутрь.

— К чему? — вопрошал я, уже вспоминая про данный мне приказ.

— Нужно найти Китакадзе-младшую, обезвредить ее, и я отправлю вас отсюда как можно быстрее. Ты этого и хотел..? — словно чуть растерянно раздалось внутри меня, так, будто мой собственный характер скорректировал эту фразу.

— Я… я просто не знаю, — уныло прошептал я, привстав.

— Ты согласился на уговор. Мне необходимо выпустить тебя, дать тебе путь отхода, а тебе необходимо остановить Китакадзе-младшую.

— Но… черт, что она такого натворила? — у меня в голове пронеслась картинка прикрытого ящичка Китакадзе, но я тут же отбросил это, помотав головой. Очевидно, «собеседник» понял это и резко выдал:

— Нет, пока что она не сделала непоправимого. Но, сама того не понимая, она может помочь Фолксу это сделать.

— Так… что вообще происходит?! Я ничего не понимаю! — я шарахался по комнате, пока, наконец, не подошел к двери, облокотившись на нее плечом. В этот же момент она отворилась, а я, едва удержавшись на ногах, вывалился наружу.

— Я отвечу на любые твои вопросы, Рома, но только по ходу пьесы. — ответы упростились, как и мои собственные слова. Очевидно, я не знал, что сказать, и поэтому разговаривал штампами, а сущность «на проводе» сменила тон, желая разбавить атмосферу: то ли шутками, то ли такими подставами с дверьми. Сказать, что я находил это неуместным — ничего не сказать. Действительно, чувство юмора в тяжелой ситуации — показатель сильного духа, но разве мог я хоть на секунду развеяться, когда окончательно потерял себя и свою личность, свои цели в этом круговороте событий?

«А был ли я вообще до всей этой истории..?» — пришло мне на ум.

Бывает, что герои романов раскрыты так плохо, что нельзя представить их до происходящего; их просто не было до описываемых в романе событий, а их характер специально подстроен под канву повествования, дабы пройти по сюжетным рельсам без лишних поворотов и выходов. Почему-то такие персонажи считаются плохими, глупыми, но разве не это же происходит в нашей жизни? Сколько волевых людей вокруг я встречал в своей жизни? А сколько людей считали меня волевым? Пока что — никто, я почти уверен. Эта мысль куда более сложна, но как мне думать о ней, если я сам будто бы оказался в этой ситуации?

— Как уже было сказано, прежде, чем пойти к Каори, тебе надо решить пару проблем на месте. — со мной вновь заговорил этот голос, будто бы поднимая меня.

— Что мне нужно сделать? — на выдохе спросил я, уже смирившись с ролью мальчика на побегушках.

— Во-первых, нужно проверить питание некоторых аппаратов — смотри за кабелями, ищи обрывы. Найдешь, я выключу их, и ты хотя бы смотаешь несущий материал. Во-вторых, есть ряд комнат, где тебе тоже придется осуществить ремонт после того, что натворила Каори.

— Натворила Каори? Так она что-то все же сделала?

— Ничего значительного. Ищи кабели с маркировкой 43В-YCH и 19B-YCH — оба перерублены в одном месте. У меня такое чувство, что они были потеряны одновременно… — будто бы задумчиво произнес голос в моей голове.

— «Такое чувство»? — недоуменно повторил я, начав перебирать кабели, закрепленные в шину на стене.

— Что не так? — как ни в чем не бывало «собеседник» произнес.

— Кто ты? — я поставил вопрос ребром, остановившись.

— Не Морган. И не его «агент». Не Китакадзе. И не его сообщник тоже. Я здесь для того, чтобы осуществлять работу станции Кардашёва.

— Так кто ты? — переспросил я.

— Не Морган. И не его «агент». Не Китакадзе. И не его сообщник тоже. Я здесь для того, чтобы осуществлять работу станции Кардашёва. — «переответили» мне. Именно переответили, ибо я не заметил смещения интонации в голосе, хотя некие колебания, возможно, легкая дрожь в голосе слегка сместилась — перестроилась согласно случайному закону.

— Похоже, ты не в себе… — сказал я, медленно мотая головой из стороны в сторону.

— А ты? — с той стороны был сделан выпад, — нет времени ругаться, я все объясню, только, пожалуйста, продолжи работу. — тон сменился на наигранно мягкий, услужливый — такой, какой воспроизводят для детей.

Я начал медленно проверять провода, смотря по шине в стене. Их маркировка не всегда была хорошо видна, особенно в том скудно освещенном помещении, что было здесь, а потому я затрачивал немало времени. В конце концов оказалось, что в шине их попросту не было, и мне пришлось снова припасть к земле, перебирая толстенные кабели.

— Пора начать рассказывать, — тихо, но в то же время решительно, произнес я.

— Меня адаптировали к тому, чтобы быть хранителем этой станции. Хранителем людей этой станции. — последовал очень пространный ответ, выводивший меня в легкое возмущение.

— Хватит нести чушь. Я хочу получить ответ по существу. — ответил я, наконец найдя один из нужных кабелей и привстав. Я пошел по нему в «главный зал» — купол реакторной.

— Нельзя так легко ответить на твой вопрос…

— Мне важно знать ответ. — перебил я.

— А кем бы ты хотел видеть меня? — вдруг раздался довольно заискивающий вопрос, из-за которого меня аж пошатнуло — головная боль и истощение давали о себе знать.

— Ты слышишь голос из скрытого канала. Голос… Какой тебе больше нравится: мужской или женский? Как мне говорить? — вдруг послышалось мне, после чего я окончательно потерял ориентацию. На миг мне показалось, что мой внутренний голос отделился от моего сознания и начал говорить со мной.

— Что..?

— Ладно, пусть останется так, как было. Да, я могу менять голос, но предпочитаю этого не делать, иначе… теряется «действительность».

— О чем ты вообще говоришь? Ты… черт, да ты же просто голос в моей голове! — я сделал глупейшую догадку, в этот момент уже скатываясь по стене от непонимания.

— Ты не сошел с ума. Все хорошо. Мне видится, что ты даже менее сумасшедший, чем многие на этой станции. Я все объясню, но, пожалуйста, выполняй свою работу дальше. Времени мало. — голос выдал эту фразу и тут же умолк, не отвечая на мои бессмысленные крики и ругательства.

Через какое-то время мне не оставалось ничего, кроме как успокоиться, и я снова, как покорный раб, продолжал выполнять свою работу. Я шел по проводу 43B-YCH, иногда переплетающемуся с другими, сплетающемуся в узлы, вьющемуся вокруг металлической чуть поржавевшей дорожки над этой пропастью с пульсирующим откуда-то снизу цветом. Это не то же, что «главный мост» — на этом уровне было больше разветвлений, хотя нельзя было сказать, что комнат больше. Самое главное, что, помимо этих магических ужей, ведущих меня куда-то, здесь были лишь отверстия в покрытии, не способные пробудить меня от коматоза даже при помощи страха высоты.

Кабель в конце концов привел меня в другое помещение, название которого я даже не смотрел — это было не важно, я бы все равно не запомнил, я бы все равно не вернулся сюда; дверь автоматически открылась, будто дополненная реальность работала — ясно, что мой «собеседник» все еще здесь, и его молчание — это не признак его отсутствия. Тем не менее, то, что он содействовал мне, доказывало, что это не развивающаяся шизофрения, а что-то иное. Другим удивительным фактом для меня стало то, что… ведь действительно, автоматическая дверь в зоне повышенного фона помех. А я без костюма? Как в одну секунду изменились правила игры? Почему так резко ускорилось повествование?

— О чем ты думаешь? — голос одернул меня, будто знал, будто видел все это.

— Почему помехи не влияют на меня? Почему ты можешь открыть дверь через эти помехи? — словно охапку дров, я вывалил все сразу же.

— Потому что человеческое тело — неплохой экран от помех, и я могу кое-как поддерживать работоспособность твоего чипа. Считай, я накрываю твою голову платком. К слову, температура 39.6, и тебе действительно лучше не находиться здесь долго.

— Я… я не чувствую.

— Тоже моя работа. — спокойно отвечала сущность.

— Как это все вообще работает?

— Этот вопрос проще, чем предыдущие несколько, но зачем тебе это знать? С другой стороны, это отвлечет тебя. Во всем этом помещении наведено очень много переменных электромагнитных полей, и, что самое страшное, они создают помехи для стоящей здесь же аппаратуры. Это был «просчет» — это слово было произнесено так, будто после него должен быть смешок, но его так и не последовало, — и теперь все эти приборы работают в таком фоне с огромным случайным воздействием помех. Ты подвергаешься воздействиям этих же полей, и… — голос продолжил, — это вроде как вредно, особенно для ультранизковольтной аппаратуры в твоей голове — чипу, но и не фатально. Тем не менее, длительное пребывание в таких условиях может вызвать проблемы. Самое главное… Погоди, ты же воспринимаешь эту речь как родную?

— Что..?

— Стиль вроде бы тот же.

— Какого..? — я оторопел, раскрыв рот. И ведь действительно, я будто бы слушал свой внутренний голос, разве что сейчас я точно знал, что это не он.

— Так вот, для того, чтобы скомпенсировать воздействие этих помех, мне даны источники направленных электромагнитных полей. Если говорить простым языком, все пространство здесь — это магнитное поле, из-за которого и происходят помехи — я могу вносить свои векторы в это магнитное поле как нужно мне для того, чтобы подавить искажения при необходимости. У меня словно есть скальпель, которым я в конкретной точке могу компенсировать влияние магнитного поля, повлияв на помехи.

— Почему нельзя было просто все зашить в экраны?

— Это секретная информация, и я — ее часть. Так что… можно сказать, что это было сделано ради меня.

Я глубоко вздохнул и неодобрительно покачал головой, продолжая двигаться по проводу. Конечно, я понял не все, что было сказано, но даже так было ясно, что либо мне нагло врут, либо — это место изначально хранит в себе слишком много темных тайн…

Мне только что в голову пришло, насколько странно вообще устроена эта «реакторная» — целый огромный саркофаг, отделенный и от жилых зон, и от научной (судя по тому, что Морган все же не решился сюда пройти), и от вод и льдов Антарктиды, при том, что по технологическому процессу, он взаимодействовал с ними.

Конечно, любая революционная технология, а особенно та, которая так и осталась революционной для своего времени, не превратившись в обыденную после, выглядит странно, необязательно на первый взгляд логично. Экранопланы тоже нашли свое применение не сразу, да и не назвать это традиционной вещью. Впрочем, это сглаживается тем, как же о них писали в рекламных буклетах… Да что там, даже здесь они выглядят странно, ибо гладкость льдов даже спустя много лет оставляет желать лучшего.

Суть не в том, чтобы построить максимально конформистскую конструкцию, суть в том, чтобы решать задачи даже в том случае, если будешь себе на уме — если задача будет решена удачно, за тобой потянутся.

По крайней мере, кто сталкивается с ней же, становясь конформистами. В действительности, в эпоху, когда многие похожие объекты существуют автономно, а речь идет уже о самоподдержании, мы с Китакадзе были вынуждены выполнять архаичный труд как XX веке: вручную ходить по цеху и осуществлять наиглупейшие ремонтные работы (будто этого не может сделать робот).