Про две жизни и одну смерть

— Ты тоже, — сказала Агния. — Раздевайся.

Редьярда не надо было уговаривать. Из своей одежды тот будто выскользнул — так быстро все снова оказалось на полу — а потом прижался крепким телом к обнаженной коже Агнии. Хоть она и не врала, когда говорила, что не в состоянии возбудиться, но в объятиях Редьярда ей было так горячо, что кожу покалывало в тех местах, в которых он её касался.

— Я сниму остальное? — прошептал Редьярд, и Агния едва не укусила его от злости.

— Обязательно все время спрашивать?

В итоге Агния всё-таки сжала зубы на его нижней губе, показывая, что она в постель легла не для того, чтобы разговаривать.

— Я понял, — со смешком сказал Редьярд и схватился за пояс её брюк.

Она-то решила, что просьба касалась его собственного нижнего белья, хотя тонкая ткань и так мало что скрывала. И открывшееся зрелище даже заставило Агнию на минуту усомниться в том, что её бессмертное тело выдержит такое.

— Не смотри так, ты определенно справишься.

Редьярд, оказывается, её взгляд заметил, но не посмеялся, а сказал это невероятно серьезно, а потом снова поцеловал, ловко при этом стянув с бедер штаны.

Это было мучительно и унизительно — лежать рядом с горячим возбужденным мужчиной при том, что сама Агния внизу оставалась совершенно сухой и холодной. Она зажмурилась, чтобы не видеть разочарования Редьярда, но тот её жалеть не стал. Нет, Редьярд напоследок провел языком по её губам, а потом дернул Агнию выше, на подушки, а сам спустился ниже, прямо к причине её стыда.

Редьярд снял с неё остатки одежды, а потом принялся целовать, будто решил проверить лично, что Агния может… Не может! Он ласкал снова и снова, целовал, гладил, но Агния в конце концов пнула его легонько, заставив оторваться от совершенно безучастного к его стараниям места.

— Прекрати. Просто сам… Делай то, что тебе приятно.

— А тебе разве не приятно? — спросил Редьярд, и Агния уставилась на его влажные губы, безнадежно мечтая почувствовать, как это — когда близость вызывает прилив возбуждения, настоящего, такого, которое показало бы Редьярду, как ей нравятся его прикосновения. Если бы она могла хотя бы словами сказать… Но язык отнимался, стоило только подумать о том, чтобы признаться: да, ласки вызывали волны мурашек и жар сразу во всем теле. Да, ей приятно.

— Это ничем не закончится, — сказала она вместо правды.

— Но разве плохо, что я могу ласкать тебя сколько угодно? Хоть целую ночь!

— Бесполезно, не видишь? И сейчас утро, а впереди собрание, — с намеком сказала Агния.

В конце концов, все эти постельные игры предназначены для того, чтобы Редьярд получил от её бесполезного тела хоть каплю удовольствия, вот и все. Зачем он тратит время и пытается поджечь отсыревшие дрова?

— Я заметил кое-что другое, — сказал Редьярд с незаконно самодовольным видом.

Агния возмущенно уставилась на него и попыталась сжаться, но её бедра попали в жесткую хватку, а искры в глазах Редьярда разгорелись темным пламенем.

— Я буду ласкать тебя до тех пор, пока ты сама не захочешь продолжения. И перестанешь считать секс чем-то, что нужно только мне. Спасибо, конечно, но у нас тут не благотворительный вечер.

Агния вспыхнула. Редьярд так легко её читал, что она испытывала недостойное желание сказать колкость вроде «не дождешься». Она по-прежнему боялась, что Редьярду с ней совсем не понравится, пусть скорее сделает всё и развеет опасения.

Агния снова с легкой тревогой глянула вниз, хоть за себя она и не боялась. С такой мощной регенерацией она могла бы принять Редьярда и в его демоническом виде, если бы тот хорошенько попросил. Но Редьярд, странный какой, не спешил приступать. Вместо этого он слез с постели и, пошуршав одеждой на полу, снова забрался на кровать и принялся смазывать пальцы густой жидкостью из прозрачного тюбика.

— Готовился, значит.

— Ну, я по жизни оптимист, — рассмеялся он, поймав взгляд Агнии.

Не успела она фыркнуть, как Редьярд склонился над ней, а его рука скользнула вниз. Прижав влажные пальцы к коже Агнии, он мазнул ими от по скользкой от слюны коже и втолкнул один внутрь.

— Скажи, если будет слишком, — прошептал Редьярд, а потом поцеловал её так, что Агния теперь чувствовала жар сразу в двух местах. Проникновение отличалось от поцелуя, пальцы — а Редьярд времени не терял и следом за первым протолкнул второй — то входили глубже, то почти полностью выходили, но даже тогда внутри Агнии оставался огненный след.

Редьярд не отрывался от неё, ласкал губы, гладил шею, проводил широкой ладонью от самой груди и вниз, по бедрам. Прижимался всем телом и целовал, целовал, толкаясь языком в такт пальцам.

В какой-то момент жар разлился по всему телу Агнии, а не только там, где прямо сейчас её трогал Редьярд. Губы жгло, словно она наелась острого перца, горела кожа, внутри все полыхало, и, чувствуя этот благословенный огонь, она и сама начала двигаться. Толкалась в ответ своим языком, не желая ни на секунду расставаться с жгучим чувством наполненности. В какой-то момент ощущений стало слишком много, а снизу её прошило мучительной вспышкой боли, такой, что Агния от неожиданности вскрикнула и попыталась сняться с пальцев. Черт, да сколько их уже было внутри?

— Что? Что такое? — спросил встревоженный Редьярд, остановившись.

— Больно, — сказала Агния.

Она была так ошарашена, что не подумала соврать.