Морально нечестивый

— Что я должна делать весь день? Я имею в виду... — запнувшись, мне приходится подобрать нужные слова. — У Венеции и Клаудии будут уроки, а что насчет меня? Есть ли что-нибудь, что я могу сделать по дому?

— Нет, — отвечает он.

— Почему?

— А что ты хочешь делать? — спрашивает он меня, и я замираю. Что я хочу делать? На ум ничего не приходит.

— Я не знаю, — честно отвечаю ему. — В монастыре я выполняла свою часть работы по дому, и все.

— Тогда позволь мне спросить тебя по-другому. Что тебе нравится? — Его глаза сверкают в тускло освещенной комнате, и я потеряла себя в них.

Ты.

Я быстро встряхиваюсь, когда понимаю, что задумалась. Конечно, нет... нет, конечно, нет. Это была просто шальная мысль.

— Я? — спрашивает он, его тон наполовину веселый, наполовину удивленный.

Проклятие!

Неужели я сказала это вслух?

Мои глаза расширились от осознания этого.

Внутренне съежившись, я притворно кашляю.

— Что тебе нравится, вот что я имела в виду.

— Это не то, о чем я спрашивал. — Он с вызовом поднимает бровь.

— Ну, я не знаю, что мне нравится. — Пожав плечами, пытаюсь погрузиться в эту тему и забыть о своей оплошности.

Боже, мои щеки, наверное, до сих пор пылают.

Сосредоточься!

— В Сакре-Кер я мало что могла делать. Уверена, ты это понимаешь.

— А раньше?

— Раньше? — Странная мысль... Удастся ли мне вообще вспомнить, какой я была раньше?

Я снова пожимаю плечами.

— Я иногда шила.

— И ты не могла продолжать в Сакре-Кер?

— Я пошила несколько вещей, ничего творческого. У меня не было материалов...

— Тогда это решает проблему, — сказал Марчелло, похоже, почти желая избавиться от меня. — Начни шить заново. — Он поднимает руку, чтобы проверить часы. — Тогда спокойной ночи.

На этот раз он действительно уходит.

Что?

Когда я дохожу до своей комнаты, то все еще ошеломлена внезапным уходом Марчелло. Не думаю, что ему нравится находиться рядом со мной. Это отрезвляющая мысль является правдой. Вздохнув, я снимаю платье и иду в ванную, чтобы принять душ. Я вижу, что там уже лежит несколько комплектов чистых полотенец, поэтому беру пару с собой. Мой взгляд сосредоточен на ванной и после долгих раздумий решаю принять ее. Возможно, это поможет мне расслабиться... проветрить голову.

Я бросаю полотенце и направляюсь к зеркалу во всю стену на другой стороне ванной. Мне хочется посмотреть на себя так, как это сделал бы кто-то другой. Как это сделал бы Марчелло. Что он видит такого, что вызывает у него отвращение? Я не уродлива, и мне это известно. И все же, каждый раз, когда я вижу, как Марчелло прилагает усилие, чтобы не смотреть на меня, то чувствую именно это. Думаю, на меня тоже не особо приятно смотреть. Моя бледная кожа усеяна мириадами веснушек. Единственная примечательная черта — это цвет глаз: ярко-зеленый, который унаследовала и Клаудия.

Но потом я слегка поворачиваюсь, и на меня смотрит самое большое несовершенство.

Когда я в последний раз смотрела на свое тело? Когда в последний раз мне приходилось столкнуться лицом к лицу с последствиями той ночи? Чем больше я поворачиваюсь, тем больше вижу бугристый белый шрам на спине. В последний раз, когда я осмелилась посмотреть, он был ярко-красным. Может, мои воспоминая о той ночи и стираются, но боль от того, как мне вспарывали спину... Нож вонзался в мою кожу все глубже и глубже. Агония была настолько невыносимой, что я потеряла сознание.

Мне приходится приложить много усилий, чтобы прогнать прочь нахлынувшие на меня воспоминания.

Что бы сказал Марчелло, если бы увидел мое тело?

Что бы он сказал, если бы узнал, что на моей спине отпечатались инициалы какого-то человека? Холодный воздух обжигает мою кожу, вызывая мурашки. Убедившись, что ванна наполовину заполнена, я погружаюсь в воду, закрываю глаза и наслаждаюсь ощущением теплой воды. Я поднимаю покрытую каплями руку и провожу ею по бедру.

Что бы это могло быть?

Быть тронутой им...

Быть любимой...

Желанной...

Я задерживаю дыхание и погружаюсь ниже.

И пытаюсь убедить себя, что со мной все будет хорошо.

Даже если этого никогда не произойдет.