Тень

Пришли с Березкиным к Полякову, но его дома не застали — ушел к соседке бензопилой пилить дрова. Егоров возмутился: как после такой аварии (инспектор назвал ее преступлением), будто ничего не случилось, человек беззаботно и спокойно берется за другое дело, хотя товарищ его в больнице, а комбайн в овраге. Какая совесть у него?

— Похмельная совесть, — осудил Березкин, будто гвоздь забил. — Жатва сейчас. В такую горячую пору все на полях, никто похмелиться не поднесет, в магазине у нас с прежних лет в пору жатвы сухой закон... Но ушлый человек выход найдет. Он-де поможет с удовольствием с дровами, только голова вот трещит. Полечить ее нужно, и дело пойдет...

— А вчера где нашли? — Егоров огорчился, что только сейчас у него возник этот вопрос.

— В Копках, наверное. Там раздобывают, район-то другой.

— Ну, а соседка Полякова откуда возьмет, чтобы стакан поставить страждущему?

— Этого я вам точно сказать не могу, Павел Евдокимович. Может быть, из подпола, своего изготовления. Сами видите — у нас все на виду. Никто ничего не боится, закон будто не для них писан. Тут и спрашивать не нужно. Все и так видно.

Егоров понимает: причина аварии — пьянство, и придется разобраться, откуда берут колхозники хмельное. Этого же хочет и Березкин. Если Поляков и сейчас пьяный, то придется составить два протокола. Но и Березкину быть свидетелем не хочется. Говорит, что все и так на виду...

За синими воротами будто только их и ждали. Тут же с завыванием заработала бензопила. Но на шум открываемых ворот среагировали — пила смолкла, и показался комбайнер Валентин Поляков. Он был так высок ростом, что пригнулся, когда проходил калитку. Степенно подал руку Егорову и Березкину и сказал серьезно, даже строго:

— Ждал представителя власти, все оставил, как было, ничего не трогал. — Видно, читал книги про милицию и знает, как поступать.

Это во многом облегчило начало разговора. Поляков ничего не скрывал. Да, он в соревновании вышел победителем, дали премию — десять рублей, с этого и пьянка началась. Помощник предложил съездить, достать. На мотоцикл, и съездил. Куда, спрашиваете? В Копки, наверное, больше некуда. А тут и другие комбайнеры подоспели. Собрали деньги, еще раз поехали. Сабантуй получился. Ну, а потом решили в Кокор ехать прямо на комбайне. Там теща Зайцева живет. Поехали да с моста и гробанулись, неисправный он...

Поляков все это рассказал, пока шли к оврагу, где лежал его комбайн. Потом, заметив новый мост, возведенный за ночь, он в недоумении остановился и долго смотрел то на мост, то на комбайн, лежащий в овраге на боку. Затем растерянно пробормотал:

— Как же так? Мост-то был сломан, поэтому и упал комбайн. Ну, дела!

Березкин напомнил ему, что и как произошло. Видно было, что Поляков испугался, он не понимал, что может последовать дальше.

— Значит, того моста уже нет? А зачем понадобилась эта новая декорация? Какой вы спектакль придумали, товарищ лейтенант? Может, доказывать будете, что мост всегда таким стоял и мы нарочно комбайн свалили?

От такого наскока Егоров даже оторопел вначале. Но тут же нашелся:

— Ты давай не придумывай, чего не было. Лучше расскажи, как допустил такое. К ответственности тебя привлечь можно и без спектаклей. Сам во всем признался. Сейчас нужно решить, как комбайн быстрее в дело пустить.

Поляков сник и тут же побежал за инженером. Вскоре они вернулись к месту аварии. Инженер оглядел комбайн и сказал, что без ремонта не обойтись.

— Сам все сделаю за два дня, — пообещал Поляков виновато.

Рассматривая комбайн, не заметили, как подъехал мотоцикл. Вдруг с моста послышались голоса.

— Здравствуйте!.. У вас, говорят, ЧП?

Егоров выпрямился — Дедюхин, рядом с ним — Лиза Милосердова. А та? Кто же та девушка? Кажется, знакомая, но вспомнить ее Паша сразу не мог. А девушка смотрела на него с улыбкой. Паша вгляделся и не поверил своим глазам — так это же Тюлькина... Валя Тюлькина... Паша даже задохнулся от неожиданности. Вот это номер! Что случилось? Откуда взялась здесь Валя? Почему она вместе с Дедюхиным, с Лизой? Рядом вот стоят... Э-э, нет, не рядом... Лиза уже уходит. Ничего и не сказала, не поздоровалась, даже не оглянулась, а Валя... Она легко побежала к мосту за Дедюхиным, а потом за ним же в овраг.

— Привет инспектору, — Дедюхин слегка тронул Пашу за плечо и протянул руку Березкину и Полякову. — Здравствуйте! Здравствуйте! Что хорошего скажете?

— Хорошего мало, сами видите, прокол получился, — Поляков высвободил свою руку из ладони Дедюхина и указал на комбайн.

— Вижу... А вы что и как, Павел Евдокимович? — Дедюхин повернулся к Егорову.

Паша не успел и рта раскрыть, как очутился в объятиях Вали:

— Ой, Пашенька, не ждал? Удивлен?

Паша незаметно высвободился, пожал ее руки и тут же обратился к Дедюхину:

— Разрешите доложить, товарищ капитан!

— Ладно, потом доложишь. Мы уж пока без тебя. Я и забыл про нашу попутчицу.

Дедюхин улыбнулся и разрешающе махнул рукой.

— Свободен пока, принимай вот гостью.

— Откуда гостья... Я не понимаю ничего. Решать надо, что с ними делать, — Егоров кивнул в сторону комбайна и Полякова.

Дедюхин весело ответил:

— Вот проблема так проблема. И гостью нужно принять, и о происшествии доложить. Как же быть тебе, с чего начинать-то?

— Пусть за дело берется вначале, я не буду мешать, — включилась в разговор Валя. — Я же вам, Михаил Серапионович, говорила, что еду без предупреждения и в претензии ни на что не буду. А ты, Паша, не удивляйся. К тебе я ехала.

— Ко мне? И правда, удивительно все это, неожиданно, как снег на голову. Я и не знал, что подумать, увидев тебя, решил, что просто вам по пути.

— По пути и есть: Валя к тебе и я — к тебе, на твое происшествие...

У Егорова на мгновение ноги одеревенели и горло вдруг пересохло от этих слов, стоял, словно больной в жару, плохо соображая, что происходит. Но от комбайна не ушел. Рассказал Дедюхину, что знал, и остался вроде как подручным у него. Дедюхин и протокол сам составил, который Павел подписал, почти не читая.

С одной стороны, Паша полностью доверился опыту районного начальника, с другой — мешала сосредоточиться Валя, которая тоже осталась у комбайна и стояла в стороне, скрестив руки на груди. Почему она здесь, вместе с Дедюхиным? Что их связывает? Может, снова подняли то старое дело и еще что-то по нему предприняли. А может, Вале опять что-то нужно, вот она и приехала. Неужели про Ижевск забыла? Он-то не забыл ничего. Как приходила, просила скромно, лгала и его солгать подбила. И снова тут обниматься начала. Хорошо еще, что Лиза ничего этого не видела, ушла. Но почему он так заволновался: ах, Валя приехала, ах, Лиза ушла. Кто они ему? Что у него, других забот нет? Да их вон сколько, забот этих. Уголовное дело, какие-то «бумажные» телята, теперь вот происшествие с комбайном. Не слишком ли для одного Орвая? Вот о чем нужно сейчас говорить с Дедюхиным, пока он приехал. Он работал здесь. Опытный, может, чего присоветует, особенно по поводу исчезновения Полины Зотовой. Он и сейчас это дело контролирует. И ОПОП не работает как надо, и план работы не составлен. Дедюхин обещал помочь в этом. Вот пусть и помогает. Так что не до Тюлькиной сейчас. Он однажды уже обжегся на молоке, теперь и на воду подуть не грех. Не забыл еще, как Валентина провела его в Ижевске. Теперь он будет держать ухо востро. Хотя Валя ведет себя так, будто они совсем недавно расстались и будто все у них давно решено и обдумано. Обнимать взялась, когда приехала, все время рядом стоит, улыбается, в глаза заглядывает. Но не на такого напала. Больше он маху не даст! Непонятно только, почему Дедюхин так старается: Валя, Валюта! Когда в село поехали, он ее в первую очередь в коляску посадил, а потом только кивнул Егорову, приглашая сесть за собой.

Так, втроем, они поехали сначала на опорный пункт. Там при Вале же занимались делами. Только письмо, которое нашел Егоров на окне, Дедюхин читал про себя.

— Это дополнит дело Зотовой... — сказал он тихо и спрятал письмо в свой планшет, потом с улыбкой посмотрел на Егорова. — Что же, показывай, как устроился, веди к себе...

Валя быстро освоилась, будто к себе домой приехала. Откуда-то метелку нашла, стала подметать перед печкой, тут же Паше ведро с водой подала, попросила свежей принести — гостю нашему, так и сказала «нашему», чайку вскипятить.

«Смотри-ка, как дела оборачиваются: Дедюхин — гость, а Валя, выходит, хозяйка... Ну и ну!» — Паша стиснул зубы, молча взял ведро и вышел.

Когда он вернулся, на столе уже стояли тарелка с нарезанным хлебом, сахар, чайник...

Ему бы радоваться таким хлопотам, а у него Валина суета и старания вызывали чувство протеста, недовольства. Даже смотреть на Валю неприятно. Но он крепился и старался вида не подавать.

После чая Дедюхин собрался уходить, Паша обрадовался. Наконец-то он останется один. Но Дедюхин вдруг стал прощаться и с Валей. У Паши сердце оборвалось. Что все это значит? Почему она остается? Почему они все решили без него? Или уже все произошло как в той поговорке: без меня меня женили?

Вышли провожать Дедюхина. Егоров, занятый своими невеселыми мыслями, молча стоял посреди улицы. Валя — рядом, да еще и прижалась. Давно уже скрылся из виду мотоцикл Дедюхина и осела пыль, поднятая его колесами, а они все стояли в каком-то оцепенении. Наконец Валя нарушила молчание:

— Пашенька, ты, я вижу, не рад нашей встрече. Я ведь ждала, искала тебя.

У Паши зазвенело в ушах. Для чего она все это говорит? Наверное, опять что-нибудь понадобилось? Паша отстранился и вопросительно посмотрел на Валю.

— Ты все не забываешь тот случай? Прости меня, Паша. У меня тогда другого выхода не было, меня обманули, напугали. Объяснить тебе что к чему не посмела, думала, не дашь бумагу...

— Не надо было ее давать, — Паша старался придать голосу суровые нотки, старался не видеть этих голубых глаз, незабытого родного лица. — Объясни, откуда ты появилась, что надумала.

— Появилась, потому что не могу по-другому. Сердце так приказало. А что надумала? Да ничего. Это нам с тобой вместе решать. Давай в дом зайдем, поговорим.

— Некогда мне сейчас говорить. У меня в Орвае столько дел, что и не знаю, когда все переделаю. Ехать мне нужно.

— А я куда? Что же мне, оставаться на улице? — жалобно спросила Валя.

Егоров поднял на нее взгляд. Вот-вот... Точно такой же была она, когда просила у него справку из милиции — на глазах слезы, съежилась вся, будто бить ее собираются. А приласкай ее, скажи, чтобы в дом шла — сразу же расцветет, заулыбается, словно солнце из-за тучки выглянуло. Как понять, как разобраться, где правда, а где обман. Прежде и думать не стал бы об этом. Пришла — и спасибо, уже радость. А сейчас сомнения. Конечно, сама приехала, нашла его, прощения попросила, говорить хочет о жизни. Решать что-то нужно. Паша судорожно вздохнул:

— Почему ты искала меня, Валя?

— А тебе непонятно? Думаешь, только ты ту встречу нашу помнишь? И я ее не забыла, просто не могла ничего сделать раньше. Казнилась, что подвела тебя, решила исправить то, что сделала, хотя не было у меня злого умысла. По дурости своей, по незнанию все затеяла, через обман...

— Понятно мне. Не нужно больше об этом говорить. Скажи лучше, откуда Дедюхина знаешь?