Обычные командировки

— Это и есть Белый городок. Хороший поселок, и народ там приятный. Все больше строители...

Коробочкина первая заметила впереди лодку с одиноким пассажиром. Она двигалась медленно, словно человек, управлявший мотором, что-то рассматривал на берегу. Вскоре лодка свернула в протоку и скрылась за островом. Татьяна Александровна тронула за руку участкового инспектора и указала в ту сторону. Но вместо того чтобы идти следом за лодкой, участковый свернул к фарватеру.

— Ты куда? — Афанасьев даже приподнялся на сиденье. — Упустим!

— Я тут все протоки знаю. — И инспектор уверенно повел лодку вдоль острова.

Майор взглянул на ярко-оранжевый диск солнца, опускавшийся за лес. До наступления темноты оставался час, самое большее — полтора. Успеют ли они до темноты найти Яшку или им придется рыскать всю ночь?

Остров заканчивался тонким и узким клином. Инспектор, приглушив моторы, повел лодку в небольшой пролив. Протока была видна от начала до самого конца, она словно по нитке протянулась вдоль берега и походила на небольшую речку, разрезавшую лес. Нигде, ни в начале, ни в середине яшкиной «казанки» не было видно. Вместе с лодкой Яшка исчез, словно нырнул под воду.

— Наверное, домой вернулся, — решила Коробочкина.

— Не думаю, — не очень уверенно произнес инспектор. — Вот что. Вы, товарищ старший лейтенант, идите на заднее сиденье, а вы, товарищ майор, садитесь рядом со мной. Хорошо бы, если бы вы еще тентом прикрылись. На полном газу пройдем по протоке, может, он нас и не узнает. Ведь тут как: загони лодку в камыш, и ее не видно. Мимо проскочишь и не заметишь.

Участковый, докурив сигарету, вывел лодку на середину протоки. Они прошли ее быстро и вышли в Волгу. «Казанки» нигде не было.

— Куда же он делся? — чертыхнулся Афанасьев. — Может, успел уйти вниз?

Инспектор развернул «Прогресс» и снова прошел по протоке к проливу, из которого только что вышли. Теперь майор осматривал берег, а инспектор остров. На этот раз они заметили приткнувшуюся к маленькому заливу лодку, а возле нее, на берегу, троих мужчин.

Катер подошел к берегу, и участковый сразу же выключил оба мотора. Наступила неестественная тишина. Слышался лишь мелодичный плеск воды да легкое шуршание песка.

Первым выпрыгнул на берег участковый. Следом за ним вышел Афанасьев и помог Коробочкиной. Пока та выбиралась, инспектор здоровался с мужчинами.

— Мои дружки из Белого городка, — объяснил он Афанасьеву. — Правда, мы с ними не всегда дружим, случается, и до драки дело доходит, но это редко. Так они мужики хорошие, работящие. Вот, знакомьтесь: Каркунов — отличный котельщик, сына хорошего воспитал — Сашку.

Среднего роста загорелый мужчина поднялся и, улыбнувшись, проворчал, напирая на раскатистое «о»:

— Ты, Лексеич, поговорки-то не забывай... В огород ходи, да глупости не городи, что это ты меня как хулигана представляешь?

— Никакой ты не хулиган, а прошлый раз, когда я твои сети снимал, так ты вроде не прочь был поразмяться, а?

— Ты же сам, Лексеич, вырос на реке, все знаешь-понимаешь... Мой дед тут рыбачил, отец рыбу ловил, а мне и на уху поймать запрет?

— Лови удочкой.

— Удочкой я и за два дня на сковородку не надергаю, а мне ведь работать надо, я не турист какой-нибудь... Прошлый раз мы с Сергеевной — жена моя, — пояснил Каркунов, — поехали за ягодами, а на обратном пути решили порыбачить, так он пристал к нам, обругал браконьерами, хотел сетчонку отнять, а я ее ползимы плел. И поймали-то мы всего с десяток подъершиков, только на уху, на сковородку и то не хватило.

— Ладно хныкать, — усмехнулся инспектор, обошел куст, возле которого расположились рыбаки, и вернулся с большим целлофановым мешком, в котором угадывалось не менее шести-семи килограммов разной рыбы.

— Не трогай улов, Лексеич, — попросили мужчины. — Каждому рыбаку разрешено ловить по пять килограммов на человека, а тут и до половины мы не дотянули.

— Разрешено, — согласился участковый, — только вот как? Удочками. А я вашу удочку в клеточку знаю. Наверняка в лодке спрятана. Ну да ладно... Сейчас нам недосуг рыбой заниматься. Скажите-ка лучше, вы в этой протоке не видали «казанку» с парнишкой?

— Мы, Лексеич, снизу идем. Ни одного парня не встретили...

— За ним от самых Кимр шли, — объяснил лейтенант, — видели, как в протоку свернул. Шел на малых оборотах. Остров обошли, хотели ему путь обрезать, глянули в протоку, а его нет.

— Значит, пристал где-нибудь.

— Просьба у меня к вам. Переезжайте на остров и бережком пройдите, а? Если увидите, задержите. Рыжий такой...

— Только поаккуратнее, — попросила стоявшая в стороне Коробочкина.

— И самое главное, не упустите, — добавил Александр Филиппович, — а мы с Татьяной Александровной этим берегом пройдем.

— Ладно, — согласился рыбак. — Ты, Лексеич, на «Прогрессе» пойдешь? Тогда на песчаной косе в конце острова и встретимся.

Когда обе лодки ушли, Коробочкина сняла белые туфли и босиком медленно побрела по тропинке, начинавшейся на берегу.

— Ноги наколете, Татьяна Александровна, — предупредил Афанасьев, шедший следом, но женщина только отмахнулась. Тропинка вела сквозь ельник, ныряла с бугра вниз, забегала в мелкий, недавно высаженный сосняк. В лесу было тихо. Внизу в протоке всплескивала крупная рыба, где-то в стороне всхлипывала кукушка.

Афанасьев и Коробочкина поднялись на высокий бугор и сразу же заметили большое озеро, полукружьем растянувшееся вдоль берега. Сначала они хотели пройти к озеру прямо через чащу, потом решили не сворачивать с тропинки. И вскоре отчетливо почувствовали запах дыма. Неожиданно тропка круто пошла вниз, и в узком ручье за кустами они увидели исчезнувшую «казанку», а чуть в стороне под крутым берегом склонившегося над костром Яшку. Он пристраивал на рогульках закопченный чайник, деловито подкладывал сучья в костер, время от времени наведываясь к воткнутым в песок удочкам. На двух, поставленных на живца, клева не было, зато на третьей то и дело клевало. Яшка бросался, подсекал и снимал с крючка то подлещика, то окунька. Наконец звякнул колокольчик и на другой удочке. Мальчишка в ожидании протянул руку к леске, стараясь не упустить момента для подсечки. Наконец леска рванулась, затрещал тормоз катушки, укрепленный на удилище. Яшка быстро, коротким движением сделал подсечку. На этот раз, видно, клюнуло что-то покрупнее. Отбросив в сторону удочку, он стал выбирать лесу руками. Даже со стороны Афанасьев и Коробочкина видели, как тонкая леса врезается в Яшкины ладони, как, натянувшись в струну, уходит под воду. И вот из воды показалась большая щука. Яшка выбросил ее на песок, отволок подальше и глубоко, полной грудью вздохнул. Он глянул на костер и обомлел, увидев подходивших незнакомого мужчину, а рядом с ним Коробочкину. Их появление было настолько неожиданным, что Яшка чуть не упал на песок рядом с пойманной рыбиной.

— Ну, что ты, Яша, — подошла к нему женщина и ласково погладила его выгоревшие волосы. — Сбежал от меня, чуть под «Ракету» не угодил...

Мальчишка опустил голову, бормоча неразборчивые слова. Афанасьев решил, что ей лучше поговорить с ним с глазу на глаз, и пошел искать рыбаков. Через несколько минут к берегу приплыли обе лодки. Участковый, увидев одного Афанасьева, удивился:

— А где Татьяна?

— С Яшкой!

— Нашли, что ли?

Рыбаки тоже прислушались к разговору, и, когда узнали, что Яшка пробрался к озеру, один из них заметил:

— Не озеро это, а старица. Рыбы там невпроворот. Но нашей снастью ее не возьмешь. Кругом коряги да выворотни. Там на дне этих сеток с полсотни, поди, затонуло.

— А мальчишка при мне здоровенную щуку на живца вытащил, — уколол их самолюбие Афанасьев. — Ну, что, Лексеич, заберем этого злосчастного Якова да в Кимры?

— Теперь до утра ждать, — сказал участковый. — Без света рискованно. Можно на какую-нибудь пакость напороться.

— Да, вам лучше свету дождаться, — подтвердил Каркунов. Он пошарил в лодке, достал сверток и передал его участковому. — Возьми, Лексеич, там хлеб и огурцы с помидорами. Может, рыбкой поделиться? Ушицу сварите. Ночь хоть и летняя, но на голодный желудок и она долга.

— Ну что ж. Дай парочку, — согласился лейтенант.

Обогнув выступ крутого берега, Афанасьев увидел мирную картину. Возле костра сидели Татьяна Александровна и мальчишка. Они не спеша потягивали чай из алюминиевых кружек.

— Это вы, Александр Филиппович? Идите чай пить! — приподнялась Коробочкина. В ее голосе не было тревоги. — Яша, принеси из лодки еще кружку. Все равно хозяева предъявят нам иск и за хлеб, и за чай, и за сахар.

— Ну, этот-то ущерб мы и сами возместим, — пошутил Афанасьев, радуясь настроению своей спутницы. Он понимал, что успокоение к ней пришло после разговора со своим подопечным.

К костру подошел и Лексеич. Он принес целую охапку какой-то одежды и большое закопченное ведро. Одежду он сложил ворохом поблизости от костра.

— У наших рыбаков всегда найдется, что надеть и чем накрыться.

Выбрав свернутый брезент, разостлал его и широким жестом пригласил Коробочкину, положив возле нее телогрейку. Такую же телогрейку передал Афанасьеву, отыскал пиджачишко и набросил его на плечи Яшке. Тот смутился, что-то буркнул в благодарность. Участковый снова ушел в темноту и вскоре вернулся с рыбой, нанизанной на прут.

— Где у тебя улов-то? — подошел он к Яшке. — Говорят, ты рыбак удачливый.

Мальчишка вытащил из воды садок. Участковый опустил в плетеную сетку принесенную рыбу и, прикинув на руке, определил, что уха будет добрая.

Со стороны казалось, что у костра расположилась тихая, мирная семья. Лицо мальчишки, обращенное к огню, было серьезным, сосредоточенным. Говорил он медленно, поглядывая на женщину, словно искал в ней поддержку.

— Ромку Климова и Вальку Цыплакова я давно знаю. К ним пристал еще зимой Женька Лидов. Он вместе с Цыплаковым в техникуме учится. И постарше их обоих. У него мать шишка какая-то, по заграницам мотается. У Лидовых много книг... Ну, Жека, когда денег нет, потихоньку их продает. Один раз поймали его, и мать устроила бучу... Тогда они с Валькой попросили меня продать какую-то книгу. Я подался в букинистический, а там берут только у взрослых... Ну, потолкался немного, ко мне подошел один мужик и сразу пристал: продай да продай. Только, говорит, денег с собой нету, поедем домой. Мне Женька Лидов велел просить за книгу пятьдесят рублей, а парень сам предложил семьдесят пять... Поехали к нему. Квартира огромная, а их всего двое — он да жена... Да, когда Лидов с Цыплаковым посылали меня ту книгу продавать, ну, по географии, то велели свою фамилию не называть, скажи, говорят, Тюрин Пашка. Ну, еще велели наврать, что с бабушкой за городом живу... Чтоб кто-нибудь из книжных спекулянтов не навязался библиотеку смотреть... А во второй раз я этому мужику восемь книг понес. Со мной поехали Лидов и Цыплаков. Они остались ждать на бульваре. Я как вышел от студента — мужик тот еще учится, — отдал им деньги. Женька разорался: «Почему мало, почему дешево продал!» Потом говорит, что я часть денег себе заначил. И тут же стали меня обыскивать.

Перед тем как идти вчера, мы тому мужику позвонили. Я сказал, что продаются книги про царей. Тот попросил прийти с книгами часам к одиннадцати, потому что с утра его дома не будет. А Женька заставил меня идти пораньше, сказал, что не может ждать до одиннадцати... Ну, что, сели мы с Ромкой Климовым на двадцатый троллейбус и поехали. На остановке возле площади Маяковского нас встретил Женька, отдал мне две книги. Если, говорит, студента дома нет, то сразу же уходи, а жене передай, что остальные книги потом занесешь.