Миланский вокзал

«Господи, да он вооружен, – подумал Меццанотте, прислонившись к стене с колотящимся сердцем. – Еще несколько сантиметров, и он вышиб бы мне мозги».

Рикардо выдернул пистолет из кобуры – хотя, пока у Призрака был ребенок, он не мог открыть ответный огонь – и с предельной осторожностью продолжил спуск. Достиг лестничной площадки. Лестница продолжалась дальше, но небольшая дверь рядом с ней была приоткрыта. Меццанотте проскользнул внутрь, оказавшись в непроницаемой темноте. Он почувствовал странный запах – смесь пыли, нафталина и кто знает чего еще. Протянув руку перед собой, наткнулся на что-то. На ощупь это напоминало атласную ткань. Занавеска, штора, что-то в этом роде… Как только Рикардо отодвинул ее в сторону, чтобы пройти, он заметил краем глаза справа от себя человеческую фигуру, очень близкую и нависающую над ним; одна рука была занесена для удара. На чистом инстинкте инспектор крутанулся в ту сторону и выстрелил. Голова силуэта буквально разлетелась на тысячу кусков, а остальное тело осталось неподвижным, стоящим в той же позе. Меццанотте направил на него свой фонарик. Это был манекен, одетый в богатую красно-белую церковную мантию, с поднятой в благословляющем жесте правой рукой.

– Но… Но что… – пробормотал Рикардо.

И тут он все понял. Когда-то Колелла, вскоре после перевода Рикардо в «Полфер», указал ему на приспущенный портшез вдоль Главной галереи, сказав, что это вход в старый музей восковых фигур, который уже несколько лет как закрыт. Меццанотте даже побывал там однажды в детстве, хотя почти ничего не запомнил. Он шел туда неохотно, потому что его должен был сопровождать отец, но, получив срочный вызов в полицейский участок, тот отправил его туда с дежурной няней. В общем, Рикардо только что снес голову восковому Папе Римскому. Какому именно, сейчас сказать было невозможно.

Он исследовал это место, осветив фонариком сначала Гитлера в партийной форме, отдающего нацистское приветствие, а затем Сталина, Рузвельта и Черчилля, намеревающихся разделить планету, сидя вокруг глобуса. Два проема, обрамленные портьерами, вели в другие комнаты этого мрачного, заброшенного музея. Рикардо заглянул в один из них. Там он обнаружил Данте, собирающегося переступить порог Ада вместе с Вергилием, Дракулу, стоящего с усмешкой у окна покоев спящей девы, – но ни следа Призрака и его маленького заложника. «Эти проклятые манекены все усложняют», – подумал Меццанотте, двигаясь к проему на противоположной стороне комнаты. Каждый раз, когда кто-то выступал из тени, он вздрагивал, думая, что это его противник. Направил было луч света в соседнюю комнату, но два выстрела заставили его поспешно отступить. К списку его проблем добавилась еще одна: благодаря своему фонарику он был легкой мишенью, в то время как Призраку, похоже, свет был не нужен. Похоже, этот гад мог отлично видеть даже в темноте.

Однако по крайней мере Рикардо понял, где спрятался Призрак. Выстрелы раздавались из-за ванны с голым парнем внутри, которого только что зарезала женщина в старинном костюме. Кто знает, кто это был и почему она это сделала…

С предельной осторожностью, не слишком высовываясь, он попытался исследовать окружающую обстановку. Когда фонарик высветил электрический щиток на стене за колонной из папье-маше – части «древнеримских» декораций, – Рикардо понял, что это как раз то, что ему нужно. Если б он смог включить свет, то восстановил бы баланс сил. Однако чтобы добраться до щитка, ему пришлось бы пройти перед местом, где затаился Призрак, преодолев несколько метров по открытой местности. В общем, положение было серьезным.

Инспектор сделал несколько глубоких вдохов и наскоро помолился, а затем бросился вперед, стреляя в воздух, чтобы не задеть ребенка. Когда он бежал сломя голову в темноту, с «Береттой» в одной руке и фонариком в другой, Призрак открыл ответный огонь. Меццанотте совершил дикий прыжок, приземлившись возле электрического щитка и снова оказавшись вне зоны поражения.

Он не успел поздравить себя с проявленной им акробатической ловкостью, как почувствовал резкое жжение в боку. Нащупал это место рукой, а когда поднес ее к глазам, с нее капала кровь. На лбу у него выступили бисеринки ледяного пота, а боль стремительно нарастала, обжигая его плоть. Это было первое пулевое ранение в его жизни. Но сейчас не время паниковать. Стиснув зубы, Рикардо задрал рубашку и осмотрел рану. Пуля вошла и вышла из его правого бока; попадание пришлось в целом по касательной и не причинило серьезного вреда, но кровь текла сильно. Еще немного, и он потеряет сознание; Рикардо уже чувствовал легкое головокружение. Нужно что-то быстро предпринять. И тут он понял, что у него больше нет пистолета. Возможно, тот вылетел у него из руки во время прыжка. «Как будто не хватало всего остального дерьма, – подумалось ему, – так еще и это…» Меццанотте поводил лучом фонарика по полу, но ничего не обнаружил. Возможно, при включенном свете он смог бы отыскать его…

Рикардо быстро поднял все рычаги на щитке, молясь, чтобы это сработало. Потоки яркого света один за другим залили залы музея.

То, что произошло дальше, стало для него неожиданностью. Долговязый и смертельно бледный, в потрепанном черном плаще, Призрак вышел из-за ванны, в которой отмокал агонизирующий мужчина. И тут же прикрыл глаза рукой, застонав: свет ослеплял его.

Каким бы сильным парнем ни был Меццанотте, он не знал, хватит ли его оставшихся сил на то, чтобы выдержать рукопашную схватку. Но не мог не воспользоваться этой долгожданной возможностью.

Инспектор набросился на Призрака, и оба они упали на землю. Прижав руку противника коленом и сжав его горло одной рукой, другой он с бешеной жестокостью наносил преступнику удары. Нужно было вырубить его как можно скорее, не давая ни секунды передышки, потому что долго Рикардо не продержаться – боль в боку становилась невыносимой.

Когда лицо Призрака уже превратилось в кровавую маску, он с трудом оттолкнул инспектора свободной рукой; его большие выпуклые глаза были наполнены дикой ненавистью. Затем, с ревом, в котором было мало человеческого, в последнем усилии спихнул с себя полицейского и потащился куда-то в сторону. Меццанотте, наконец-то заметив под стулом свою «Беретту», с трудом пополз по полу, чтобы достать ее. Но когда он повернулся, держа ее в руках, Призрак уже исчез. О продолжении погони не могло быть и речи. Даже просто встать на ноги было бы подвигом.

– Маттео! Маттео, где ты? – позвал Рикардо. – Я полицейский. Плохого человека здесь больше нет.

– Я… я здесь, – ответил ему дрожащий тоненький голосок. Меццанотте с трудом поднялся на ноги и, зажимая бок в попытках остановить кровь, подошел к ванне.

– Все кончено. Выходи, я отведу тебя к маме.

Из-за юбки женщины, вооруженной кинжалом, показалось испуганное личико. Рикардо погладил паренька по волосам.

– Всё в порядке? Он ведь не причинил тебе вреда, да?

Маттео покачал головой.

– Давай, пойдем отсюда, – сказал инспектор, взяв его за руку.

Еле держась на ногах и с затуманенным зрением, он вместе с ребенком направился к выходу. Они прошли мимо билетной кассы музея; здесь Рикардо сел на первую ступеньку лестницы, достал из футляра рацию и вызвал отдел. Ответил старый Фумагалли.

– Инспектор, куда вы пропали? Тут такое творится! Этот человек и его заложник пропали, комиссар совсем сбрендил…

– Я в музее восковых фигур. Ребенок со мной, в целости и сохранности. Немедленно пришлите кого-нибудь. И вызовите «скорую», я ранен.

Рация выскользнула из его руки. Тело онемело, стало очень холодно.

– Не волнуйся, сейчас за нами придут, – ровным голосом сказал Рикардо маленькому Маттео, прижавшемуся к нему.

После чего потерял сознание.