Светлейший князь

Глава 12

— Я полагаю, Совет наш собрался для того, чтобы решить, что делать дальше?

— Поймите правильно, ваша светлость …, — я жестом прервал Петра Сергеевича. Он без всякой паузы продолжил. — Я Василия Ивановича и Лукерью Петровну с географией нашей и тем, что тут вами написано, — Петр Сергеевич показал на мои записи, — ознакомил. Тут всё понятно.

— Это хорошо, повторяться не буду. Давайте, я расскажу, что думаю дальше нам надо делать, а вы добавите, если что, — Я сделал паузу, все-таки мысли мои еще были в госпитале.

— Главная проблема крыша над головой. Но тут давайте подождем Фому Васильевича. Он, мне думается, со дня на день вернется и не с пустыми руками. У урянхайцев много нужного нам есть, не только юрты. Одежда, обувь, да и провиант. Поэтому нужен товар для обмена. У нас добрый десяток кузнецов и другие мастеровые есть. Петр Сергеевич, я прав?

Господин бывший бергмейстер молча кивнул и я продолжил:

— Ну так вот, завтра 17 июля, воскресение. Предлагаю устроить общий выходной. Народ наконец-то в храм Божий сходит, да просто люди увидят друг друга наконец-то.

Я говорил медленно, говорить быстрее не получалось.

— А вот послезавтра, вы Василий Иванович, рано утром берете весь мастеровой народ и мы направляемся вот сюда, — я показал на карте место. — Здесь кончается Усинская долина. Это река Терешкина. На её правом берегу, в четверти версты от Уса небольшая, но такая хорошая ровная терраса, тянется она примерно с полверсты вдоль Терешкиной речки. Вот на этой терраске я и предлагаю поставить кузню, а потом и весь завод, — я посмотрел на кузнеца, он кивнул, типа понятно. Теперь на очереди господин бывший бергмейстер, нет пусть он будет господин инженер или просто инженер.

— Пока Василий Иванович будет заниматься кузницей, мы с тобой Петр Сергеевич займемся водяным колесом. Ты в этом лучше меня разбираешься. Выше по течению речки поставим лесопилку. Петр Сергеевич, сколько у нас двуручных пил?

— Двенадцать, — быстро ответил господин инженер.

— Шесть пил пустим на распускание бревен, а две на обрезание. Доски и будут тем товаром, который мы попробуем менять с урянхайцами. Это будет первая очередь, а вторая очередь меха и прочее, особенно то, что будет в кузнице, — подходим к женскому вопросу, так я глядишь главным феминистом стану.

— Народу у нас мало, а задач много. Поэтому многое зависит от наших женщин, — а как лучше интересно говорить женщин или баб. — Лукерья Петровна должна у нас будет заняться всякими бытовыми вопросами и мобилизовать максимально женщин. Войлоки на юрты все натянуты?

— Да, почти все натянуты. Вот только не распределены, — ответила Лукерья Петровна.

— Это вы Лукерья Петровна, завтра сделаете. По моим расчетам получается сейчас под жильё сорок восемь юрт. Надо будет одну отдать нашей гвардии под верхний острог и две под швейку. Анна Петровна займется пошивом одежды. Наберет для этого два десятка женщин. И швейку надо будет разместить сразу за нашим поселком на берегу Уса, а в дальнейшем перенести к будущему заводу, когда начнем капитально строить. Но сейчас рядом с поселком. Также надо как-то тачать обувь и шить зимнюю одежду. Но это все предварительный расклад. У меня предчувствие, что дедушка Фома не сегодня-завтра появится, и известия у него будут хорошие. Я имею в виду юрты, — как-то сумбурно у меня получается. С одного на другое перескакиваю, надеюсь, на меня никто не серчает. И так продолжу.

— Лукерья Петровна, сделайте ревизию провианта, одежды и прочего. Надо четко представлять, с чем мы дошли. Особенно меня интересуют всякие тряпки. С них нужно будет попробовать сделать бумагу, — протеже Фомы Васильевича, Кондрат Тимофеев очень мне понравился, как говорится из молодых да ранних. Он у нас сейчас командует бригадой из тридцати мужиков. Они со дня на день начнут клети ставить. Нам надо только определиться, где начать село основательно закладывать.

— Вот смотрите, что получается, — я придвинул к себе свою карту-схему. — Это брод через Ус. Здесь мы со временем построим мост с Рукавного острова на левый берег Уса. Напротив Соборная площадь. От неё вдоль берега Уса две улицы. Это мое предложение вы уже слышали и все с ним согласны?

Присутствующие возражать не стали, поэтому продолжил.

— Что бы не было кто в лес, кто по дрова, давайте нарисуем план нашего села, — я перевернул лист со своей картой и стал рисовать. — Вот рукава Уса, а это Иджим. Их тут не поймешь с этими рукавами. Давайте решим, что Иджим в Ус впадает вот тут, возле брода с Рукавного острова на наш берег Уса. Прямо напротив Соборная площадь, ширина её сажень сто, — я медленно рисовал и рассуждал вслух. — Пойма рек, затапливаемая при паводке еще видна, я её вот тут обозначил. Вдоль этих пойм, вне зоны затопления, от площади две улицы, одна на юго-запад до реки Макаровка, другая на восток до еще одной речки, надо еще придумать её название. Усадьбы в одну линию через двадцать пять саженей. Получается семьдесят к Макаровке и тридцать к безвестной речке. Всего сто, если ставить по одну сторону улицы, — теперь у меня вопрос к товарищу капитану Пантелееву.

— Ерофей Кузьмич, скажи своё мнение, сколько тебе надо личного состава?

— Конечно пять десятков много. Три, — Ерофей начал рассказывать свои расклады. — Один десяток в Мирском остроге, для них станица в месте выхода тропы к Усу, где делали привал. Второй десяток в будущем Верхнем остроге. Там тоже станица. А вот в Нижнем остроге сменный состав, отсюда из села. В острогах на дежурствах самое большое по пять человек. Если остроги оборудуем правильно, этого будет достаточно.

— Отлично, ты, Ерофей Кузьмич, мои мысли прочитал. Дополню только маленький штрих. Вверх по Макаровке, сразу за улицей села, еще одна гвардейская станица, для третьего десятка, штаба и двух резервных десятков, пусть они будут. Гвардейцы только добровольцы. Всего сейчас нам надо по моим прикидкам усадьб двести. Вот тут мы наметили уже сто пятьдесят. Василий Иванович, ты как думаешь, около завода поселок нужен?

— А как же иначе, ваша светлость, до села будет добрых верст пятнадцать. Что же мы, каждый день мотаться будем туда-сюда? Да мало того, еще скажу, что в Мирской станице будут желающие просто жить. Да и на том берегу Уса, напротив, то же место неплохое.

— Получается, где селиться будем, решили, а кто где само по себе получиться, — Петр Сергеевич поставил точку в этом вопросе. — Давайте вернемся к вопросу хлеба насущного, Лукерья Петровна за день управишься с ревизией?

— Управлюсь, помощников достаточно. Сразу говорю зерна маловато.

— Ваша светлость, — Петр Сергеевич вопросительно посмотрел на меня, — чем тут разжиться сможем?

— Грибы, ягоды, осень подойдет — кедровые орехи. Сейчас срочно заготавливать сено. Благо покосы тут отличные. Петр Сергеевич, сколько у нас мастеровых всяких?

— Человек тридцать. Плохо только один мастер по кирпичам, Фома Васильевич. А вот стекольщиков ни одного.

— У меня по этому поводу есть кой-какие соображения. Мы потом их обсудим, — я когда-то со своими учениками в наших исторических реконструкциях пробовал стеклодувное дело. Почему бы не попробовать? — Давайте народ считать. У нас всего сто восемьдесят шесть мужиков. Тридцать два гвардейца, это те кто будет постоянно лямку тянуть. Тридцать пять мастеровых. Тридцать человек бригада Кондрата Тимофеева. Еже человек тридцать валят лес. И остается относительно свободных человек пятьдесят.

— Не больше, а то и сорока не будет.

— Кто будет старшим по сену?

— Лукерья пусть и будет, — Петр Сергеевич как бы в удивление развел руками, типа чего тут обсуждать. — Её недаром в Совет выбрали. Пусть она всем этим хозяйством и занимается: сено, скотина, еда, одежда и все такое. Все свободные мужики к ней. Все бабы и детвора, кто работать могут.

— Вам виднее Петр Сергеевич, вы народ лучше знаете. Попрошу только из госпиталя ни кого не забирать и внучка дедушки Фомы в постоянные помощники определить.

Совет наш в итоге заседал почти до полуночи, обсуждали какие-то мелкие детали, Петр Сергеевич тщательно записал все наши решения. Юрту, в которой шло заседание, решили на постоянной основе сделать конторой и посадить в неё двух-трех грамотных подростков, обязательно шустрых на ногу. Петр Сергеевич сразу же распорядился и в конторе появился еще один стол и шкаф, причем шкаф был с закрытыми полками и одна из них закрывалась на замок. Уходя, Петр Сергеевич на эту полку положил все наши документы. Оказалось, что он оформил протоколы выборов Совета, первого заседания перед походом и вел дневник похода. К этому добавился сегодняшний протокол и моя карта. Полка с бумагами была закрыта на ключ.

Свободную рядом юрту решили отдать временно для постоя мне и Ерофею. Мои попытки протестовать Лукерья Петровна пресекла на корню, решительно заявив, что нам по статусу полагаются отдельные апартаменты и ВИП-обслуживание. Конечно, слова она употребляла другие, но смысл был именно такой. В итоге Лукерье было поручено за воскресение подобрать в нашу юрту домработницу, Ерофею назначить денщика, а мне камердинера.

Перед сном я еще раз зашел в госпиталь. Раненный спал. Санитар дремал рядом. Евдокия после осмотра вышла следом за мной.

— Ваша светлость, возьмите к себе моего брата. Пусть он вам служит.

— Хорошо, Евдокия.

Ночью мне совершенно не спалось. Промаявшись пару часов, я вышел на свежий воздух. Почему-то мне опять захотелось покопаться в самом себе. Сколько мне лет? Вроде как больше восьмидесяти. Но это там, в 21 веке. А здесь? Моему нынешнему физическому телу скорее всего около двадцати пяти, я физически себя именно так и ощущаю. С мозгами то же все в порядке, нет ни каких возрастных когнитивных нарушений, отличная память в частности. Но мироощущение у меня не двадцатипятилетнего человека, а именно восьмидесятилетнего. Я например всегда считал любовную страсть а-ля Ромео и Джульета психическим нарушением. Любовь к женщине другое. Вот свою жену я любил и когда её не стало, у меня совершенно не было потребности заводить новые отношения. И обретение нового физического тела ничего не изменило. Некоторые люди мечтают, стать бы снова молодым. И что? Я снова стал молодым, но мироощущение, слава Богу, осталось прежним. Да, я отлично понимал Ерофея, который ни как не мог дождаться своей свадьбы, но мне ни какие безумства молодости совершать не хотелось. Дважды в одну воду войти нельзя. Хотя конечно спутницу жизни завести придется, но из других соображений.

На этом месте я захотел спать и незамедлительно отправился в постель.

Дедушка Фома вернулся в воскресение, ближе к вечеру. После обеда мы с Петром Сергеевичем расположились в юрте-конторе, решив обсудить некоторые наши проблемы.

— Петр Сергеевич, вы знаете, что такое паровая машина?

— Знаю и даже видел машину Ползунова. Она правда, к сожалению в аварийном состояние и не работает, но принцип её действия мне понятен.

— Водяное колесо это временная мера, нам нужна паровая машина.

— И вы знаете, как это сделать? — господин инженер внимательно посмотрел на меня.