Жена в лотерею

Глава 22

ТЕОДОР

Я должен был найти ее. Любой ценой.

При мысли о том, что эта тварь где-то неподалеку, внутри закипала ярость, а кулаки сжимались сами собой.

Эта темная гадина смела являться к моей дочери и тревожить ее сон! Питаться ее жизненной энергией. А ведь, достаточно напитавшись, мара станет настолько сильна, что сможет навечно усыпить человека, ввергнув его в царство бесконечного кошмара.

Узнав об ухудшении ситуации, Тристан написал короткую записку, что уже доложил обо всем королю, а тот, в свою очередь, распорядился отправить в наш город вигиланта. И не слова о Цицинателле. Зная своего братца, я с уверенностью мог сказать, что это значило. Он решил, что я окончательно на ней помешался. И я даже не собирался его разубеждать.

А вообще, новость меня позабавила. Если королевский охотник на нечисть окажется толковым, то из нечисти он сможет обнаружить здесь не только мару.

Впрочем, такая вероятность была одна на миллион. Всех толковых магов Его Величество предпочитал держать при себе. А к нам, скорее всего, отправился какой-нибудь вчерашний выпускник столичной академии магии. Ну, если он там был отличником, то, может, какой-то толк от него будет.

Но, скорее всего, это вряд ли. Вряд ли он вобще в ближайшее время до нас доедет.

В Сокровенной роще было холодно, сумрачно и очень тихо. Не задувал ветер, не слышался скрип снега. Дубы здесь даже в зимнее время не сбрасывали свою резную листву, а маленькое озеро, точно наполненное парным молоком, не замерзало даже в самый лютый мороз. Что ночью, что днем — здесь всегда царил одинаковый неяркий, рассеянный свет. Это место, пропитанное магией и тайными древними знаниями, когда-то показал мне отец. Он сказал, что здесь можно услышать голоса наших богов.

Он специально заложил основание родового замка неподалеку от рощи. И назвал это имение Трентон, что в переводе с древнего языка значило «дубовый лист».

Под одним из таких кряжистых дубов я сидел на камне, почти у самой кромки молочной глади озерца.

Заклинание магического отлова требовало особой концентрации и силы мысли, которой можно было достичь только здесь.

Я закрыл глаза, выплетая пальцами Адвальд и Ригис — руны поиска и открытия, надеясь почувствовать мару, отследить, увидеть, что она делает сейчас. И, может быть, даже узреть ее истинный облик. Ее — или его.

Все привыкли думать, что порождение ночного кошмара имеет только женскую суть, но на самом деле марой мог оказаться и мужчина.

Очень долго ко мне не шли никакие образы.

По правде говоря, то, что со мной делала Цици и то, что я испытывал к ней, не давало никакой надежды, чтобы привести дух и тело в более-менее спокойное состояние.

Если бы не успокоительное зелье от личного королевского мага, я вообще не смог войти в это состояние ресурса.

Однако, в итоге все-таки вошел. С горем пополам. Поначалу вокруг лишь клубился молочный туман, напоминающий воды озера. Но постепенно он начал темнеть, по мере того, как я продвигался вперед. В итоге он сделался совсем черным — несколько сложных рун помогли чуть-чуть развеять тревожную враждебную тьму, которая, вроде бы, начала тихонечко так, но крайне неприятно для барабанных перепонок подвывать.

Вдруг впереди мелькнул неясный силуэт. Женская фигура в плаще. Она не пыталась спрятаться, наоборот, стояла неподвижно. Словно бы ждала, когда я подойду.

Ее бархатное платье было черным, как сама ночь, а на волосах лежало черное кружевное покрывало. Тонкие руки с бледными запястьями заканчивались длинными изогнутыми когтями. А когда я подошел еще ближе, то стало понятно, что я принял за плащ ее сложенные кожистые крылья. И это не оставило никаких сомнений, что передо мной — мара.

Было что-то знакомое, пугающе знакомое в этой изящной женской фигурке.

Не может быть.

Я схватил женщину за плечо, намереваясь заглянуть ей в лицо и развеять свои сомнения.

— Господин! Мой господин! Миледи Рутланд похищена!

В ту же секунду исчезло все — и клубящаяся тьма в моих глазах, и девушка с черными крыльями, стоявшая ко мне спиной.

Это был один из моих слуг, которого я отправил управлять каретой Цицинателлы.

— Похищена или сбежала? — медленно спросил, поднимаясь.

Демоны! Я-то думал, она уже давно вернулась домой и сладко почивает в своей постельке.

Я не смогу простить ей еще одного побега, клянусь. Особенно сейчас, после того, как я увидел свет в глазах Брианны, когда Цици находится рядом с ней.

Неужели она все-таки посмела воспользоваться моей дочерью и втереться к ней в доверие, чтобы усыпить мою бдительность?

— Похищена! — запыхавшись, сообщил слуга. — Алтанский лес! На карету напали! Их было девять человек! Я хотел защищать, но господин Джьюд велел бежать… Велел найти вас, рассказать вам…

Венто смирно стоял около двух огромных валунов, обозначающих вход в рощу. Я сходу закинул ногу в стремя и опустился в седло, и в следующее мгновение мой верный конь, как ветер, мчался вперед.

Такое имя ему дали не зря. Значительное расстояние до Алтана мы покрыли в максимально короткий срок. В предрассветных сумерках я въехал на опушку леса.

Завалившаяся на бок карета стояла прямо посреди дороги, утопая колесами в сугробах колеи. Большая береза, криво срубленная топором, валялась на дороге поперек, преграждая дорогу.

Мгновением позже я увидел Джьюда… Преданный слуга с закрытыми глазами ничком лежал на вытоптанном снегу.

Жив.

Зимар — руна здоровья вспыхнула в воздухе и помогла парню прийти в себя, а я помог ему подняться. Вид мой дворецкий имел неважный — лицо в ссадинах и огромный фингал под глазом.

— Наемники похитили миледи, мой господин! Их было слишком много! Они хвастались, что вы не сможете их найти. Но они полные идиоты — сами же себя и выдали… Я слышал, куда они повезли ее! Касториум. Леди Рутланд там!

И если до того у меня были сомнения в том, что Цици действительно похитили, а не она сама таким образом подстроила побег, теперь они исчезли.

Касториум — родовое гнездо жирного идиота, лорда всех болванов блистательного Пегерина Макинтоша.

Хотя, пожалуй, в этот раз болваном оказался я. Совершенно позабыл, как вышвырнул Макинтоша со свадьбы и не учел, что он может затаить обиду. Вернее, этого-то я как раз и ожидал, но Макинтош был труслив и предпочитал написывать кляузы его величеству, не вступая в открытый конфликт. Но тут, похоже, в толстяке взыграла гордость.

А еще Цицинателла. Она была слишком красива — ее ничего не могло испортить, даже те тряпки, в которые я вырядил ее на свадьбе.

При мысли о том, что грязный, мерзкий ублюдок, возможно, именно сейчас касается моей ненаглядной жены, к которой даже не прикасался я, кровь вскипела в жилах.

Я резко взмахнул рукой, и поваленная береза разлетелась в щепки в оглушительном взрыве под действием Адельре — руны огня.

Подонок возжелал ее… Ее — ту, что отныне принадлежала лишь мне.

Макинтош посмел очернить святое. И жестоко поплатится за это.

— Господин, неразумно идти на Касториум в одиночку! — с волнением сказал дворецкий. — Вам нужно созвать отряд…

— Сейчас на счету каждая секунда, а на то, чтобы возвращаться в Трентон нет времени, — ответил я, быстро садясь на Венто. — Касториум — жалкая хибара. Но даже будь он трижды укрепленным и нерушимым замком, я сравняю его с землей!

В Касторовой долине, через которую я мчался во весь отпор, некогда были богатые и плодородные земли. Предки Макинтоша успешно торговали зерном, и даже вели дела с Роборгом, что находится к северу от Равенны. Роборг — горная страна и климат там гораздо суровее, потому сельское хозяйство там не развито. Зато у них есть шахты, и они щедро платили Макинтошам за хлеб золотом и драгоценными камнями.

Но из-за дурного управления землями и бездумного стремления извлечь из них одну лишь выгоду, дела древнего рода со временем пришли в упадок. Некогда плодородные земли стали пустошами, а те жалкие остатки былых богатств, что удалось сохранить, шли последнему Макинтошу на стол. Общеизвестно, что аппетит этот светлый лорд имел зверский. Так же, как и его жена, которая тоже происходила из какого-то знатного обедневшего рода, но наследников ему не подарила.

Я видел ее лишь раз, когда присутствовал на их свадьбе. А больше она никуда не выезжала, будучи тяжелой на подъем. Собственно, потому и пришлось пригласить жирдяя на мою свадьбу.

Традиция ответного приглашения, мать ее растак!

Вспоминая, как на своем свадебном пиру Вильгельмина Макинтош в одиночку уплетала огромного кабана, запеченного в меду и вине, я очень хорошо понимал, почему Пегерин положил глаз на мою нежную Цици.

Понимал, боялся, что именно в этот момент Макинтош уже мог сделать с моей женой что-то плохое, и от этого бесился еще сильнее, загоняя Венто до изнеможения.

Я добрался до замка, когда лучи восходящего солнца золотили его шпили. Некогда величественный, сейчас он здорово обветшал — в некоторых местах крыши зияли дыры, из которых торчала солома, а ворота держались на честном слове. Родовое гнездо Макинтошей выглядело откровенно жалко.

Я даже на некоторое время засомневался, что человек, именующий себя лордом из знатнейшего семейства, жил в такой халупе. И посмел подослать наемников, которые украли мою жену.

Люди Макинтоша не захотели открывать засовы, а я заметил, что меня жуть, как раздражают закрытые двери.

Руна открытия Эльмуци, которую я быстро начертил пальцами, оставила на металлической обшивке двери огненный след. Этого было вполне достаточно, чтобы войти. Но я целенаправленно ее усилил, прожигая этой руной дверь насквозь.

Внутри был грязный дворик с разгуливающими по нему свиньями. И семеро худых и неряшливых слуг Макинтоша, больше похожих не на слуг сиятельного лорда, а на уличных бродяг. Это явно были не те наемники, что напали на карету. Но их я еще найду и разберусь с ними позже.

Слуги лорда мне даже какое-то сопротивление оказали. Похвально.

Но как мне не хотелось сорвать на них злость, убивать попусту я не стал. Когда часть слуг была повержена, а часть обратилась в бегство, я пригрозил мечом одному из них.

— Привозили ли в замок девушку с зелеными глазами? Говори!

— Ее п-привезли ночью, господин! Связанную, — дрожа, прошептал слуга. — Только не убивайте, прошу!

После этого останавливать меня уже никто не рискнул. Да и не было кому особо это делать — похоже, больше у Макинтоша слуг и не было. На пути попадались только служанки, которые при виде меня пучили глаза и вжимались в стены.

А вот на Вильгельмину Макинтош мое появление в главном зале замка, кажется, вообще не произвело никакого впечатления.

С того, как я в первый и последний раз видел ее на их с Макинтошем свадьбе, его жена стала больше раза в три, а то и в четыре раза.

Перед леди лежала огромная кость обглоданного начисто окорока, сама же она приканчивала десерт — огромную стопку блинчиков. Похоже, блинчики ей были намного интереснее, чем чужой человек с обнаженным мечом, ворвавшийся в замок.

— Где моя жена? — рявкнул я так, что давно не мытые и мутные от грязи стекла задрожали в окнах.

Блинчик выпал из полных рук Вильгельмины и она уставилась на меня с такой обидой, словно я нанес ей величайшее оскорбление.