Жена в лотерею

Глава 13

Это была кровать.

Вот честное слово, огромнейшая кровать с массивными дубовыми столбиками и тяжелым балдахином. Устеленная нежнейшим кремовым бельем и кружевами, постель была похожа на волшебное пенное облако.

Нечто подобное я наблюдала из иллюминатора самолета, когда мы с Гошкой летали в отпуск.

Большая такая кровать. Основательная.

Ой, мама…

— Мне надо в душ! — с угрозой сообщила я. — Срочно! Вы даже себе не представляете…

— А мне нравится.

Эсквайр поставил меня на шкуру, устилающую пол из больших резных плит. Прямо рядом с кроватью поставил, м-да…

Если честно, ноги меня не особо держали. У меня был сложный день. Очень-очень сложный день.

Хоть каблучок моих атласных башмачков и был совсем невысоким, я почувствовала, что несчастные ноги просто не могут больше терпеть его узкую колодку.

Обувку удалось стянуть друг о друга и оставить там, у подножья шкуры. Босыми ногами ступила в прохладную шелковистость шкуры и… Это было блаженство!

Вообще-то, я — ярая противница использования меха животных. Недавно вот приобрела экошубу, и довольна, как слон. Вот не люблю, не переношу…

Однако приятные ощущения все-таки завладели мной всего на несколько мгновений, а затем я резво спрыгнула с мягкой и теплой шкуры на ледяной каменный пол.

— Несчастное животное! — заявила с крайней степенью осуждения.

— Ваше сочувствие меня необыкновенно трогает, — Теодор оскалился и направился ко мне. — Но я надеюсь, прямо сейчас вы сделаете меня на малую толику счастливее.

— Я не о вас! — с досады я закусила губу и указала на шкуру. — А вот об этом!

— Вербэра пожалели? Который сожрал вас за три секунды и не подавился бы? — выгнул бровь Рутланд. — А я-то полагал, что ниже в моих глазах вы упасть уже не можете… Да что вы о них знаете?

Вот тут он попал в самую точку — я не знала об этих самых вербэрах абсолютно ничего. О чем с радостью ему и сообщила. Глядишь, начнет рассказывать, пока суд да дело, тут и ночь пройдет.

Вот только реакция мужа оказалась совсем не такой, как можно было ожидать. Резко помрачнел лицом — таких тяжелых, негативных эмоций я у него за весь этот суматошный день не видела.

— Воткнула нож, и повернула, — медленно проговорил он. — Не знаю, зачем вы хотите причинить мне боль — возможно, это неприязнь именно ко мне… А, может, вы просто глупы, как пробка. Вы на полном серьезе хотите сделать вид, что не знаете о истории, что случилась в Трентоне пять лет назад? Как будто, в числе прочих, не судачили о том, что…

— Что? — на одном дыхании выпалила я.

У Теодора было такое лицо, что все окружающее вдруг отдалилось от меня. Что-то случилось здесь пять лет назад и оставило в нем неизгладимый след. А, может быть, не только в нем…

Именно в этот момент я впервые увидела в нем живого человека, а не героя с постера фэнтези-фильма. Именно в этот момент в нем проглянули сильная и искренняя эмоция.

Это была боль. Боль… И что-то еще.

Что-то опасное.

Так что же все-таки произошло пять лет назад в этом замке? Это не моя жизнь и не мой мир. Но, кажется, я бы сейчас душу продала бы, чтобы узнать…

— Эта ночь явно не предназначена для того, чтобы я вспоминал то, что хочу забыть, — хрипло проговорил эсквайр и направился ко мне. — Вы не посмеете больше упоминать об этом. Никогда. А сейчас… Сейчас наконец-то вы со мной. Вы — моя. И ничто не сможет помешать.

Решительно так направился. Что мне сразу стало ясно — во-первых, задавать интересующие меня вопросы и правда нельзя. Себе дороже!

А во-вторых — вот она и наступила. Моя первая брачная ночь.

Ой, мама!

И не спрятаться, не скрыться. Не оттянуть…

Кстати… Зря я что ли всю дорогу сюда штудировала дневник заклинаний Нутеллы? Было там кое-что любопытное. Сейчас попробуем это применить!

Ох, магия! Первый раз колдовать ведь буду!

Один пламенный взгляд медово-карих глаз эсквайра — и отороченный мехом плащ упал к моим ногам. То же самое произошло и с платьем!

И вот я стою на ледяном каменном полу в одной полупрозрачной сорочке и отчаянно мерзну, поджимая пальцы босых ног. Одновременно пытаюсь скрыть руками свои округлости, которые так и просвечивают сквозь тонкий батист.

Это я зря.

Теодор буквально раздевает меня взглядом. Никогда не ощущала ничего подобного. Никогда в жизни на меня так не смотрели мужчины!

Мне холодно — чувствую, как леденеют кончики пальцев. Хочется укутаться. Хочется согреться.

Но одновременно мне горячо. Что-то дрожит внизу живота и под взглядом мужа оттуда начинает подниматься обжигающая волна.

Боже мой, как незнакомо и страшно, но в то же время… Незнакомые ощущения завораживают и пленят. Сильнее прижимаю правой рукой грудь, стараясь скрыть ее, в то время, как левой ладошкой пытаюсь спрятать то самое, сокровенное место…

Вот только нижняя сорочка и собственные руки — слишком слабая защита перед пожирающим взглядом Теодора Рутланда.

Всего лишь пара мгновений отделяет его от того, чтобы наброситься на Цицинателлу… То есть на меня.

Это я. Я стою перед ним, почти голая. Снаружи ежусь от холода и страха, а внутри ощущаю горячий неизведанный прилив… Чего?

Сама не могу дать определения этому чувству.

Знаю лишь, что оно меня погубит!

— В вас что-то изменилось, миледи, но я не могу понять, что. Что-то новое в глазах… Что-то трогательное, человеческое, теплое… Вы, конечно же, снова играете. И, как всегда, талантливо. Но сегодня вы как никогда сводите меня с ума. Даже будь я богом, я бы не вытерпел, — прорычал Теодор, сбрасывая с себя плащ и камзол.

Вроде бы никакого позерства, как у Миши со Светкиного утренника. А как эротично. Но это были еще цветочки!

Оставшись в бриджах и одной белоснежной рубахе с кружевом у ворота, Теодор небрежно расстегнул манжеты и отбросил ее от себя…

М-м-м…

А может, я зря боюсь этого… Ну, этого самого!

Его торс был великолепен. Вот честно, как с картины какого-нибудь художника эпохи Возрождения. Или скульптура самого Микеланджело, не менее. Идеально. Никакой стриптизер Миша там и рядом не стоял! Известные актеры, модели, культуристы и танцоры из моего мира — тоже.

Безукоризненные графические линии мышц, загорелая кожа с дорожкой жестких волос, уходящих вниз, симметричные кубики пресса и такой выдающийся рельеф… Вот прямо иди и в рекламу тренажерного зала его — от клиентов отбоя не будет!

— В вашем взгляде столько, что это становится даже интересно, — усмехнулся муж и прижал меня к кровати своим горячим телом. — Так я ли один пылаю от этой страсти? Сейчас у вас не будет от меня секретов, миледи Цицинателла.

Горячие руки Теодора оказались на моем теле, а губы — на моих губах, а в следующее мгновение…

Я просто провалилась! Провалилась на кровать, только не в этой спальне. Судя по всему, в соседней, потому что дверь открылась и я снова увидела его…

Бриджи, обтягивающие накачанные ноги, великолепный торс и медово-карие глаза, которые пылали…

В буквальном смысле пылали, пока Теодор шел ко мне, чтобы набросится и прижать уже к этой кровати, а я…

Я оказалась на каком-то диване. Ну, как на каком-то? На диване в его гостиной, на первом этаже — я узнала по лестнице. Именно по ней он нес меня на руках.

Смотри-ка, а сработало заклинание Нутеллы, что я пробормотала себе под нос, пока Теодор поднимал меня на верхние этажи Трентона, будучи убежденным, что его ждет первая брачная ночь.

Простейшая дверная магия, как мелким почерком было указано в пометочке к заклинанию. Бесполезная и, по своей сути, глупая. Но оттого убойная. Поэтому нейтрализовать ее и перекрыть другой магией невозможно.

Бинго!

Хотя, может, и нет…

— ЦИЦИНАТЕЛЛА!

Рев Теодора Рутланда потряс весь замок до основания. Я буквально слышала, как сотрясаются под его тяжелыми шагами ступени и заранее сжалась на своем диване. Я ведь снова перемещусь куда-нибудь, если он до меня дотронется? Это заклинание действует так, правда?

В смысле, муж не сможет меня убить прямо сейчас, да? И любить тоже не сможет?

Как там говорилось в любимой Светкиной присказке… Наш девиз непобедим — возбудим и не дадим!

Мне она никогда не нравилась, и, наверное, не зря. Наверное, надо все-таки прятаться, пока не поздно!

Правда, было поздно, потому что странное затишье, что вдруг опустилось за замок, было страшней гневного окрика Теодора.

Я сжалась на диванчике, стараясь слиться с обивкой, а затем эту звенящую пугающую тишину нарушил грозный рев…