Жена в лотерею

Глава 26

ТЕОДОР

Мое поражение было полным и безоговорочным. Я умею признавать такие вещи.

Я думал, что она окажется в моей полной власти, станет моей игрушкой, удовлетворением моей страсти… Но мне и в страшном сне не могло присниться, что я все-таки ее полюблю. Полюблю даже больше, чем свою бывшую жену, мать своей дочери.

Если Цици и играла, то ее игра была великолепной. Вот только в последнее время ко мне все чаще приходили мысли о том, что ни черта это не было игрой.

И что никто из живущих в нашем городе не знал, какая на самом деле Цицинателла де ла Мередит. Я, как и все, считал ее циничной, расчетливой, лживой, бездушной… Но она оказалась другой.

Умной, отважной, доброй, великодушной, целеустремленной и нежной. Бесконечно нежной…

Слуги Трентона были просто без ума от новой госпожи. Ее называли «НАША миледи». Случайно услышав это в разговоре горничных, я подумал, что ослышался. Но на следующий же день, зайдя в плотницкую, смог убедиться — со слухом у меня все в порядке.

— Смотрите, что миледи придумала, господин! — гордо объявил плотник. — Это она рассказала, как сделать, НАША миледи

И с удовольствием продемонстрировал мне раскладывающуюся чудо-лестницу, которая могла стоять без опоры к стене.

Да что там плотник, теперь весь город только и говорил о Цици и ее волшебных медвежатах! О том, что благодаря ей теперь дети могут спать спокойно. О том, что лишь ее магия способна развеять ночные кошмары. О том, что сама мара ее боится.

Моей женой восхищались. Ее считали спасительницей.

И это долго не могло уложиться у меня в голове. Впрочем, мне всегда было наплевать, что говорят другие… Но мнением Брианны я не мог пренебречь.

Моя дочь смотрела на Цици с таким обожанием, что поначалу я просто не мог поверить своим глазам. Глядя, как они вместе занимаются со своими медведями, тихонько смеются и переговариваются, можно было бы подумать, что это мама и дочка. В Цици оказалось столько тепла и ласки, и Бри тянулась к ней, как росток к солнцу.

Я-то думал, что Цицинателла будет смотреть на мою дочь, как на досадную помеху. Да и вовсе не будет смотреть… Будет равнодушна. Я в принципе не предполагал их общение.

И вот сейчас, смешно сказать, даже испытывал к Цици нечто вроде ревности.

Где-то в глубине души я понимал, что девочке нужна мама, нужна именно женская забота и тепло, которое едва ли могла дать ей бонна Зелиг. Кто бы мог подумать, что все это и даже больше ей даст Цицинателла де ла Мередит! Что Бри будет проводить с ней даже больше времени, чем со мной.

Тропы, по которым боги направляют людей, неисповедимы.

Цици действительно заменила Брианне мать.

Если раньше я не собирался особо с ней церемониться, то теперь все изменилось. Пожар страсти, который полыхал внутри меня, превратился в огромное ровное и теплое пламя.

В последнее время я даже не притрагивался к зелью Тристана. Теперь я мог контролировать себя, и объяснение этому могло быть только одно.

Ее приворот пал, уступив место настоящему чувству. Я был готов простить ей все — приворот, увлечение темной магией, заговор против короны…

Все, что угодно, кроме измены.

Испытывала ли она ответное чувство ко мне?

Иногда мне казалось, что да. Но порой я думал, что пытаюсь убедить себя в этом.

Мне до чертиков хотелось просто обнять ее, прижать к себе, ощутить тепло ее тела и жасминовый запах волос… Почувствовать ответное объятие, увидеть свое отражение в ее бездонных зеленых глазах. Чтобы оно не исчезло, не сгинуло в этих чарующих омутах…

Но каждый раз, когда я порывался, мне казалось, что вместо этого увижу в ее глазах ужас и отвращение. Ведь она так сильно не хотела нашей брачной ночи…

Раньше мне было наплевать на ее чувства. Мне хотелось сделать ей больно. Принудить. Показать свою власть, силу, право хозяина. Показать, что она — лишь моя собственность.

Но теперь… Я не мог так поступить со своей женой.

Но была ли она моей? Мог ли я доверять до конца?

Что ж, проверить будет не так сложно.

Несмотря на то, что моя жена запугала мару своими медведями, ее в любом случае следует найти. Найти и обезвредить.

И, вполне вероятно, Цици сможет мне в этом помочь.

ЦИЦИНАТЕЛЛА

— Сегодня выручки даже больше, чем вчера, госпожа! — радостно отрапортовала Колла, расфасовывая золотые монетки по специальным мешочкам. — Лорд Фулдрим приобрел того черного медведя с серебристым бантом, а баронесса Уилбрук купила сразу трех одинаковых мишек для своих тройняшек. Тех самых, из дорогого фасонного плюша с драгоценными камнями.

— Отлично, — я кивнула, потирая переносицу. — А из детского приюта утром приезжали?

— Да, сама директриса, леди Бирм, — закивала моя камеристка. — Как вы и велели, целую повозку мишками загрузили. Она очень благодарила вас и говорила, что детишки будут счастливы таким подаркам! А да, почти сразу после нее еще приходила бедная женщина с пятью детьми, я напоила их чаем с пирожками, а потом отдала ребятишкам мишек бесплатно. Все, как вы и велели. Они тоже сильно вас благодарили. Вы пользуетесь популярностью среди жителей города. Еще немного, и вам можно будет баллотироваться на пост мэра!

Последнее было сказано явно, чтобы меня развеселить, но я не нашла в себе силы улыбнуться. До обеда я была с Теодором на мануфактуре — выбирала ткани, а после приехала в магазин. С этого-то момента у меня и разболелась голова. Сначала это было вроде бы терпимо, но чем ближе к вечеру, и чем темнее становилось на улице, тем она болела сильнее. На мой лоб словно надели железный обруч, и стали стискивать его все сильнее и сильнее.

Вся соль была в том, что я четко знала, после чего она заболела. После визита в мой «мишечный» магазинчик леди Талулы Пайк. Хозяйка кукольной лавки выглядела рассерженной. И даже не пыталась это скрывать.

— Я закрываюсь! — бросила она прямо с порога. — Ну что, ты довольна?

Широким шагом она зашла в мой магазин и окинула меня презрительным взглядом.

— Я… Мне очень жаль… — растерялась я.

— Жаль? — Талула ринулась вперед. — Не лги! Ничего тебе не жаль! Тебе никогда не нравились мои куклы!

— Ну, они, прямо так скажем, на любителя, — рискнула вставить я. — Но мне действительно жаль, я понимаю, что это такое, когда ты не можешь заниматься любимым делом…

— Заткнись! — со злостью выпалила женщина.

Ее волосы встали дыбом, а щеки покрылись красными пятнами. Пожалуй, в этот момент она здорово напоминала ведьму.

— Думаешь, твои хваленые медведи смогут защитить всех? — Талула засмеялась недобрым смехом. — Ты пустышка! Ты глупа и заносчива. И поэтому умрешь!

После этого душевного предсказания Талула Пайк сдернула с ближайшей полки на пол всех медвежат, которые были там рассажены, и выскочила из моего магазинчика, громко хлопнув дверью.

После этого «приятного» визита у меня и разболелась голова.

— Миледи? — камеристка встревожено взглянула на меня. — У вас нездоровый вид… Это все из-за Талулы Пайк, да? Не обращайте на нее внимания. Она всегда была с придурью. И вечно носилась с этими страшными куклами. Их никто не хотел покупать, она работала себе в убыток, всучивала их всем подряд за сущие копейки. Так что она не должна винить вас и ваших медвежат. Она просто не выдержала конкуренции!

— А давно Талула Пайк торгует этими куклами?

— Она возится с ними очень давно, это верно… — задумавшись, ответила Колла. — И ее мать, насколько я помню, занималась тем же самым. Только вначале Пайк раздавала их просто так, а потом уже открыла свой магазин и стала продавать. И все же мне не нравится, как вы выглядите. Очень бледны. Может быть, пригласить целителя?

— Не надо, — слабо, но все-таки улыбнулась я. — Эта неделя выдалась сложной, я шила даже ночью и почти не спала. Думаю, просто устала. Высплюсь хорошенько, и все пройдет.

В Трентон я приехала поздно и даже к ужину спускаться не стала — задернула шторы, потому что даже рассеянный свет заходящего солнца раздражал глаза и нервы. И прилегла на кровать со сборником заклинаний Нутеллы. Там даже нашлось какое-то простенькое обезболивающее заклинание. Которое я и поспешила сотворить.

Голове стало вроде бы полегче, зато меня стало сильно клонить в сон. Я и не заметила, как смежила веки.

Проснулась глубокой ночью оттого, что в спальне горел яркий ночник, испускающий тревожный кроваво-красный свет. Оказалось, что кто-то набросил на него бордовый платок.

Я встала с постели, чтобы убрать его, и тут увидела в кресле Теодора. Он сидел, откинувшись на спинку и вальяжно закинув ногу на ногу.

Нет, не так я представляла его появление в моей спальне в своих мечтах. Далеко не так.

— Что вы здесь делаете в такой поздний час, милорд? — поежилась я.

— А я что, должен спрашивать твоего разрешения? — выгнул бровь муж и встал, преграждая мне дорогу. — Мне нужно спрашивать высочайшего соизволения, чтобы прийти в спальню своей жены? Сколько, по-твоему, я еще должен ждать, прежде, чем наконец-то ты соберешься выполнить свой супружеский долг?

Я промолчала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Такой пренебрежительный тон… Я думала, он изменился ко мне.

— Столько, сколько нужно, полагаю, — холодно сказала я и попыталась его обойти.

Скорее хотелось убрать этот назойливый и тревожный красный цвет. Но он не дал мне пройти — схватил за запястье и вывернул.

— Вы делаете мне больно! — шокировано воскликнула.

— Я поступлю с тобой так, как ты этого заслуживаешь, — ухмыльнулся мужчина.

От такой грубости у меня на глаза все-таки навернулись слезы. Мне показалось, или глаза Теодора полыхнули красным? Да и черты его лица вытянулись, ожесточились в нечеловеческом, зверином оскале.

— Не строй из себя дурочку, словно ты не знаешь, — прорычал он и дернул меня к себе.

В этот момент я с ужасом увидела, что его рука становится похожей на лапу какого-то зверя с острыми когтями. Я вскрикнула, и каким-то чудом вырвалась. Торшер покачнулся и упал, а красный платок остался у меня в руках.

Вот только изначально он был белым. Красным его сделала кровь — ткань оказалась пропитана ею насквозь.

Вот тут я уже не выдержала и закричала во весь голос и выскочила за дверь, зовя на помощь.

Вот только коридоры замка были сумрачны и тихи. Не горели свечи, не было слуг…

Брианна! Если Теодор сошел с ума, я должна найти ее! Подхватив длинную полу ночной сорочки, я со всех ног побежала в детскую. Муж гнался за мной, выкрикивая проклятия, вот только голос его, совсем не похожий на человеческий, быстро перешел в полный ярости рев.

Как в какой-то страшной сказке, я точно знала, что оборачиваться не должна.

Мне казалось, бегу к детской, но замок словно перестраивался на ходу, превращаясь в лабиринт. За очередным поворотом была не комната Брианны, как я рассчитывала, а длинный коридор, заканчивающийся огромным лестничным пролетом и витражом, на котором были изображены Теодор с Брианной на руках и его трагически погибшая бывшая жена Чантэль.

И вдруг я увидела, что около перил, над пропастью в три этажа стоит женщина в черном бархатном платье со сложенными кожистыми крыльями, какие бывают у вампиров. Она стояла спиной ко мне и лицом к витражу.