50 дней из жизни Кислого или ведьмы тоже ошибаются

Глава 48. Иезуит

Дочь графа Гламорган — правителя здешних мест обрела покой на кладбище для бедноты. Среди всякого нищеброда. Зато почти бесплатно. Даже если бы Кислицин захотел, у него не хватало денег на дворянское погребение. Как только отец Лукас озвучил сумму в двадцать шиллингов, Сергей вспомнил, что не место красит человека, а даже скорее наоборот.

Короткая заупокойная молитва и могила обошлись Кислицину всего в один шиллинг.

Небольшой городишка, куда Сергей прикатил двухколёсную телегу с покойной Аберфрау, назывался Ридлафар. Добираться пришлось ещё минут сорок. Поэтому, к его появлению «веселье» уже закончилось. Только две чёрные дымящиеся кучи, запах сгоревших сосновых дров и подгоревшего шашлыка. Навстречу ему двигались вереницы местных жителей, возвращавшихся из города к своим лачугам. Ни Кислицин, ни его груз не вызывали у крестьян большого интереса. Видимо покойники обычное дело в этих краях. И хоронить их свозили примерно так же, как это делал Сергей.

Отца Лукаса Кислицин застал на площади. Здесь же находился и тот самый инквизитор, про которого говорил дед. Инквизитор был не один, а с четырьмя здоровенными помощниками — такими же монахами. Видимо они и приводили приговор в исполнение. Хотя представление уже закончилось, но людей на площади было ещё предостаточно. Монахи занимались тем, что втюхивали местным жителям, какие-то свитки. Не за бесплатно конечно.

Узнав, что Сергей бедный ирландский дворянин, желающий придать земле убиенную сестру, отец Лукас изобразил на лице недовольную гримасу. Впрочем, свой долг он исполнил. Хотя и в очень сокращённом варианте. Осенив последний раз деревянный крест и табличку с надписью: «Кэтрин О’Салливан», отец Лукас молча направился обратно в сторону площади. Сергей побрёл следом. Его не отпускала мысль о сожжённых ведьмах.

— Значит колдуньи всё-таки есть — думал Кислицин — И наверно они могут отправить меня обратно в свой мир. Если захотят конечно. Но ведь попытка не пытка. Главное узнать, как этих ведьм найти. Хорошо бы самому стать помощником инквизитора. Тогда, рано или поздно, я точно увижу настоящую ведьму. Помогу ей сбежать. А та, в благодарность за спасение, вернёт меня — Сергея Кислицина домой.

В общем, пока они шли, у Кислого в голове зрел новый гениальный план. Похороны Кэтрин не заняли много времени. Её погребли в одной из ранее выкопанных могил. И поэтому, когда они вернулись, брат инквизитор с подручными всё ещё находились на городской площади. Заметив отца Лукаса, инквизитор тут же направился ему на встречу. Это был человек средних лет, средней комплекции, с невыразительным лицом и гладко выбритой макушкой. Его тяжёлый взгляд, который так красноречиво описал старый крестьянин, чем-то напоминал взгляд покойного барона Бакера. Короче, это был обычный взгляд профессионального убийцы. И не более того.

— Время трапезы, брат Эван — обратился к инквизитору отец Лукас — Прошу Вас разделить её со мной. Так сказать, в моей скромной обители.

— Да. Пора бы помянуть сестрёнку по христианскому обычаю — согласился из-за спины священника Кислицин.

— Вы ещё здесь, сын мой — с раздражением ответил Лукас — Ступайте с миром. И молитесь о рабе Божьей Кэтрин. Да смилуется над ней Господь!

— Ну, зачем же так?! — бархатным голосом произнёс инквизитор — Молодой человек проделал долгий путь. Из самой Ирландии, если я не ошибаюсь. И Ваш долг, добропорядочного христианина, накормить странника. Идёмте с нами, сын мой.

Священник очередной раз изобразил недовольную гримасу, но спорить не стал. А брат Эван ласково улыбнулся Сергею и, взяв его под руку, повёл в «скромную обитель» отца Лукаса, которая находилась в двух шагах от местного костёла и являлась солидным трёхэтажным зданием. Внутреннее убранство дома так же не впечатляло аскетизмом. Священник провёл гостей по, устланной ковром, лестнице на второй этаж, где их уже поджидал накрытый стол. Служанка поставила ещё приборы для незваного гостя, и трапеза началась. Точнее, начал её Сергей, предложив тост за упокоение любимой сестрёнки.

— И что же заставило вас с сестрой отправиться в Британию? — пригубив вино из серебряного кубка, поинтересовался брат Эван.

— Воля покойного отца — недолго думая, ответил Кислицин — Да-да. Наш отец хотел, чтобы Кэтрин стала монахиней. Вот я и вёз её к аббатисе Фрейи. Знаете, такую?

— А почему именно к ней? — удивился инквизитор — Разве в Ирландии нет женских монастырей?

— Есть конечно — согласился Сергей — Прост Фрейя… Аббатиса Фрейя наша дальняя родственница. Вот отец и отправил нас к ней от греха подальше.

— От какого греха? — спросил брат Эван, вновь наполняя вином кубок Кислицина.

— А я разве не сказал? — засмеялся Сергей — Слаба была моя сестрёнка на передок. Стыдно признаться, ни одного мужика не пропускала. Вот отец и решил отдать её в монастырь, чтобы грехи свои замаливала, дрянь.

Отец Лукас перекрестился и с отвращением глянул на захмелевшего Кислицина. Зато инквизитор явно испытывал к Сергею расположение. Он весь разговор одобрительно кивал и следил, чтобы кубок у Кислицина был наполнен до краёв. Сергей тоже чувствовал симпатию к этому душевному человеку. В какой-то момент ему вдруг захотелось излить душу перед братом Эваном. Рассказать всё. Даже то, что он из другого мира. Стоило огромных усилий сдержать в себе этот неуместный порыв. Кислицин чувствовал, как с каждым выпитым кубком проникается всё большим расположением к сотрапезникам. Даже к, вечно недовольному, отцу Лукасу. Недавняя идея — стать инквизитором опять замаячила в пьяном мозгу Сергея.

— Скажите, брат — обратился он к Эвану — А могу ли я приобщиться к вашему святому делу? Охоте на ведьм? Я их с детства ненавижу. И к тому же мне всё равно нечем заняться. Домой в Ирландию возвращаться бессмысленно. Нашим имением теперь старший брат управляет. А мы с ним не очень-то ладим.

— Преданные люди нужны всем. И святой церкви тоже — ответил инквизитор — Но преданность ещё надо доказать. Постричься в монахи. Отречься от всего мирского. Даже от семьи. Ну, и лет через десять можно будет говорить о поступлении в наш орден. Если конечно благословит епископ.

— Нет. Это слишком долго — замотал головой Кислый — Я и так могу доказать преданность. Вы мне только покажите настоящую ведьму и сами увидите, что с ней будет! А отречься от семьи, я хоть сейчас готов! Не верите?!

— Это всё слова, сударь — улыбнулся Эван — Человек слаб, а нечисть коварна. Она может таиться в самых близких нам людях. Вот поэтому святая церковь и требует от своих детей полного самоотречения. Между братьями не должно быть никаких мирских тайн. Только чистый человек способен противостоять злу.

— Не верите значит! — с обидой воскликнул Сергей — А я сейчас докажу. Эту… Как её? Преданность! Например, аббатиса Фрейя… Что вы о ней знаете? А?

— А что мне о ней знать? — пожал плечами инквизитор — Аббатиса Фрейя если и согрешила в чём, то давно покаялась. Его святейшество ей доволен. Он лично исповедует сестру Фрейю.

— Только вряд ли Его святейшеству известна наша семейная тайна — самодовольно ответил Кислицын — А мне известна. Потому что Фрейя наша дальняя родственница.

Он сделал таинственное лицо и зачем-то перешёл на шёпот.

— Вы про разбойников Гастманов слышали? Ну, а Фрейя их родная сестра! Могу поспорить, об этом она на исповеди не рассказывала. И о том, что всё награбленное хранится в подвалах её монастыря вряд ли знает ваш Епископ.

Эван и отец Лукас переглянулись. Примерно минуту все сотрапезники молчали.

— Это очень серьёзное обвинение, молодой человек — наконец произнёс отец Лукас — Надеюсь у Вас имеются неопровержимые доказательства.

— Имеются! — задиристо воскликнул Сергей — Они в подвале женского монастыря. Можете сами убедиться.

Кислицин ещё хотел добавить, что есть и свидетель — графиня Лестер, но вовремя осёкся. Иначе ему пришлось бы объяснять своё знакомство со столь высокопоставленной особой.

— Ну, что же, молодой человек — налив ещё вина Сергею, произнёс брат Эван — Из тебя может выйти неплохой иезуит. Со временем конечно. Так давай же, брат Раян, выпьем за орден святого Игнатия, частью которого ты когда-нибудь станешь.

То ли сказались усталость и бессонная ночь, то ли последняя рюмка была лишней, но продолжение трапезы Кислицин уже не помнил.